- ...автомашин, прожекторов, экскаваторов, пищущих машинок... - ...автомашин, прожекторов, экскаваторов, пищущих машинок... - ...патефонов, радиорупоров, пылесосов... - ...патефонов, радиорупоров, пылесосов... - ...электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов и резиновых игрушек "уйдиуйди". - ...электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов и резиновых игрушек "уйдиуйди". - Ну вот, как будто и все, - сказал Волька. - Ну вот, как будто и все, - машинально повторил вслед за ним Хотта- быч, и оба рассмеялись. Чтобы закалить стариковы нервы, они раз двадцать пересекли пешком са- мые оживленные городские перекрестки, проехали на трамвае много остано- вок и, наконец, утомленные, но довольные залезли в автобус. Они ехали, блаженно покачиваясь на кожаных подушках сидений. Волька углубился в чтение "Пионерской правды", старик о чем-то думал, изредка благожелательно поглядывая на своего юного спутника. Потом лицо Хоттабы- ча расплылось в довольной улыбке: он, очевидно, придумал что-то прият- ное. Автобус довез их почти до самого дома. Вскоре они уже были в Вольки- ной комнате. - Знаешь что, о достойнейший из учащихся средней школы, - начал Хот- табыч сразу, как только они закрыли за собой дверь, - ты должен был бы, на мой взгляд, быть холоднее и сдержанней в обращении с юными обитателя- ми твоего двора. Поверишь ли, сердце разрывалось у меня на части, когда я слышал, как они встречали тебя криками: "Эй, Волька!" "Здорово, Волька!" и тому подобными, явно недостойными тебя возгласами. Прости мне мою резкость, благословеннейший, но ты совершенно напрасно распустил их. Ну какая они ровня тебе - богатейшему из богачей, не говоря уж о прочих твоих неисчислимых достоинствах! - Ну вот еще! - удивленно возразил Волька. - Они мне как раз самая ровня, а один даже из восьмого класса. И все мы совершенно одинаково бо- гаты... - Нет, это ты ошибаешься, о опахало моей души! - торжествующз вскри- чал тогда Хоттабыч и подвел Вольку к окну. - Смотри и убеждайся в право- те моих слов! Перед глазами Вольки предстала удивительная картина. Еще несколько минут назад левую половину огромного двора занимали во- лейбольная площадка, большая куча желтого-прежелтого песка на забаву са- мым маленьким обитателям дома, "гигантские шаги" и качели для любителей сильных ощущений, турник и кольца для тех, кто увлекается легкой атлети- кой, и для всех жителей двора - одна длинная и две круглые клумбы, весе- ло пестревшие ярчайшими цветами. Сейчас вместо всего этого возвышались сверкающие громады трех мрамор- ных дворцов в древнеазнатском вкусе. Богатая колоннада украшала их фаса- ды. На плоских крышах зеленели тенистые сады, а на клумбах алели, желте- ли и синели невиданные цветы. Капельки воды, бившей из роскошных фонта- нов, играли в лучах солнца, как драгоценные камни. У входа в каждый дворец стояло по два великана с громадными кривыми мечами в руках. Завидев Вольку, великаны, как по команде, пали ниц и громоподобными голосами приветствовали его. При этом из их ртов вырва- лись огромные языки пламени, и Волька невольно вздрогнул. - Да не страшится мой юный повелитель этих существ, - успокоил его Хоттабыч, - это мирные ифриты, поставленные мною у входов для вящей тво- ей славы. Великаны снова пали ниц и, изрыгая пламя, покорно проревели: - Повелевай нами, о могучий наш господин! - Встаньте, пожалуйста! Я вас прошу немедленно встать, - сконфузился Волька. - Ну куда это годится - падать на колени! Прямо феодализм ка- кой-то! Да встаньте вы наконец, и чтоб этого больше не было-этого прес- мыкательства! Стыдно!.. Честное пионерское, стыдно! Ифриты, недоуменно поглядывая друг на друга, поднялись на ноги и мол- ча вытянулись в прежней напряженной позе "на караул". - Ну вот еще что! - сказал Волька, все еще сконфуженный. - Пойдем, Хоттабыч, посмотрим твои дворцы. - И, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, он вошел внутрь дворца. - Это не мои дворцы. Это твои дворцы, - почтительно возразил старик, следуя за Волькой. Но тот пропустил слова Хоттабыча мимо ушей. Первый дворец был целиком из драгоценного розового мрамора. Его во- семь тяжелых резных дверей, изготовленных из сандалового дерева, были украшены серебряными гвоздями и усыпаны серебряными звездами и ярко-алы- ми рубинами. Второй дворец был из голубоватого мрамора. В нем было десять дверей из редчайшего эбенового дерева. Они были украшены золотыми гвоздями и усыпаны алмазами, сапфирами и изумрудами. Посреди этого дворца поблескивал зеркальной гладью просторный бас- сейн, а в нем плескались золотые рыбы, каждая величиной с доброго осет- ра. - Это вместо твоего маленького аквариума, - застенчиво объяснил Хот- табыч. - Мне кажется, что только таким аквариумом ты можешь пользо- ваться, не роняя своего высокого достоинства. "Д-да, - подумал про себя Волька, - попробуй-ка взять в руки этакую золотую рыбку - без рук останешься". - А теперь, - сказал Хоттабыч, окажи мне честь и окинь благосклонным взором третий дворец. Они вошли в чертоги третьего дворца, блиставшего таким великолепием, что Волька ахнул: - Да ведь это вылитое метро! Ну прямо станция "Киевский вокзал"! - Ты еще не все видел, о благословенный Волька! - оживился Хоттабыч. Он вывел Вольку на улицу. Великаны взяли немедленно мечи "на караул", но Хоттабыч, не обращая на них внимания, указал мальчику на полированные золотые доски, украшавшие сверху входы во дворцы. На каждой из них были высечены одни и те же надписи, от которых Вольку сразу бросило в жар и в холод: "Дворцы эти принадлежат благороднейшему и славнейшему из отроков это- го города, красавцу из красавцец, умнейшему из умных, преисполненному неисчислцмых достоинств и совершенств, непоборимому и непревзойденному знатоку географии и прочих наук, первейшему из ныряльщиков искуснейшему из пловцов и волейболистов, непобедимому чемпиону комнатного биллиарда и пинг-понга - царственному юному пионеру Вольке ибн Алеше, да славится во веки веков имя его и имя его счастливых родителей". - С твоего позволения, - сказал Хоттабыч, которого распирало от гор- дости и счастья, - я хотел бы, чтобы ты, поселившись в этих дворцах вместе с твоими родителями, уделил и мне уголок, дабы твое новое место- жительство не отделяло меня от тебя и я имел бы возможность во всякое время выражать тебе свое глубокое уважение и преданность. - Так вот, - ответил Волька после некоторого молчания, - во-первых, в этих надписях маловато самокритики... Но это, в конце концов, неважно. Это неважно потому, что вывески вообще надо заменить другими. - Я понимаю тебя и не могу не обвинить себя в недомыслии, - смутился старик. - Конечно, надо было сделать надписи из драгоценных камней. Ты этого вполне достоин. - Ты меня неправильно понял, Хоттабыч. Я хотел бы, чтобы на доске бы- ло написано, что эти дворцы являются собственностью Роно. Видишь ли, в нашей стране дворцы принадлежат Роно... или санаториям. - Какому такому Роно? - удивился старик. Волька неправильно истолковал восклицание Хоттабыча. - Все равно какому, - простодушно ответил он, - но лучше всего Со- ветскому. В этом районе я родился, вырос, научился читать и писать. - Я не знаю, кто такой этот Роно, - произнес Хоттабыч с горечью в го- лосе, - и вполне допускаю, что он достойный человек. Но разве Роно осво- бодил меня из тысячелетнего заточения в сосуде? Нет, это сделал не Роно, а ты, прекраснейший отрок, и именно тебе, или никому, будут принадлежать эти дворцы. - Но пойми же... - И не хочу понимать! Или тебе, или никому! Волька еще никогда не видел Хоттабыча таким разъяренным. Его лицо по- багровело, глаза, казалось, метали молнии. Видно было, что старик еле сдерживается, чтобы не обрушить свой гнев на мальчика. - Значит, ты не согласен, о кристалл моей души? - Конечно, нет. Зачем они мне дались, эти дворцы? Что я - клуб, уч- реждение какое-нибудь или детский сад? - Иэхх! - горестно воскликнул тогда Хоттабыч в махнул руками. - Поп- робуем другое!.. В то же мгновение дворцы расплылись в своих очертаниях, заколыхались и растаяли в воздухе, как туман, развеянный ветром. С воплями взвились вверх в исчезли великаны... XV. ОДИН ВЕРБЛЮД ИДЕТ... Зато теперь двор был полон тяжело нагруженных слонов, верблюдов и ос- лов. В раскрытые ворота продолжали прибывать все новые и новые караваны. Крики чернокожих погонщиков, одетых в белоснежные бурнусы, сливались с трубными звуками, которые издавали слоны, с воплями верблюдов, с ревом ослов, с топотом сотен копыт, с мелодичным позвякиваньем колокольчиков и бубенцов. Коротенький, до черноты загорелый человек в богатой шелковой одежде слез со своего слона, вышел на середину двора, троекратно ударил палоч- кой из слоновой кости по асфальту мостовой, и из мостовой вдруг забил мощный фонтан. Сейчас же погонщики с кожаными ведрами в руках озабоченно выстроились в длинную очередь, и вскоре двор заполнился сопеньем, чмо- каньем и пофыркиваньем жадно пивших животных. - Все это твое, о Волька! - воскликнул Хоттабыч, стараясь перекричать гам, стоявший за окном. - Прошу тебя, прими благосклонно мой скромный дар. - Что - все? - спросил оглушенный шумом Волька. - Все. И слоны, и верблюды, и ослы, и все золото и драгоценности, груженные на них, и люди, состоящие при этих грузах, и животные. Все это твое! Час от часу не легче. Только что Волька чуть не стал владельцем трех роскошных, но совершенно ненужных ему дворцов. А сейчас ои становился сразу обладателем несметного количества драгоценностей, слоновладельцем и, так сказать, на сладкое - рабовладельцем! Первой мыслью было умолить Хоттабыча убрать его никчемные дары, пока еще никто их не заметил. Но Волька сразу же вспомнил историю с дворцами. Если бы ок потолковей повел тогда разговор, можно было, пожалуй, сделать так, чтобы дворцы ос- тались украшать собой город. Одним словом, нужно было выиграть время для размышлений и выработки оперативного плана. - Знаешь что, Хоттабыч? - сказал он, стараясь говорить как можно неп- ринужденней. - А не покататься ли нам на верблюде, пока люди управятся с караваном? - С радостью и удовольствием, - доверчиво отвечал старик. Через минуту двугорбый корабль пустыни, величественно покачиваясь и надменно оглядываясь по сторонам, вышел на улицу, неся на своей спине взволнованного Вольку и Хоттабыча, который чувствовал себя как дома и томно обмахивался шляпой. - Верблюд! Верблюд! - обрадовались ребятишки, выскочившие на улицу одновременной в таком количестве, как будто для них было привычным делом ожидать в это время появления верблюдов. Они тесным кольцом окружили невозмутимое животное, возвышавшееся над ними, как двухэтажный троллейбус над тележками с газированной водой. Ка- кой-то мальчишка скакал на одной ноге и восторженно вопил: Едут люди На верблюде!.. Едут люди На верблюде!.. Верблюд подошел к перекрестку как раз тогда, когда на светофоре заго- релся красный свет. Не приученый к правилам уличного движения, он хлад- нокровно переступил жирную белую черту на мостовой, хотя перед нею было большими буквами написано: "Стоп!" Но напрасно Волька старался удержать хмурое животное по эту сторону черты. Корабль пустыни, спокойно переби- рая ногами, продолжал свой путь прямо к милиционеру, который уже вытащил из сумки квитанционную книжку для взимания штрафа. Вдруг раздался громкий рев сирены, заскрежетал тормоз, и под самым носом хладнокровно посапывавшего верблюда остановилась голубая автомаши- на. Из нее выскочил шофер и принялся честить и верблюда и обоих его се- доков. Действительно, еще одна секунда - и произошло бы непоправимое нес- частье. - Попрошу поближе к тротуару, - вежливо проговорил милиционер и при- ложил руку к козырьку. Вольке с трудом удалось заставить верблюда подчиниться этому роковому распоряжению. Сразу собралась толпа. Начались разговоры и пересуды: - Первый раз вижу: в Москве - и вдруг разъезжают на верблюдах!.. - Подумать только - чуть-чуть несчастье не приключилось!.. - Неужто ребенку нельзя уж на верблюде покататься? - Никому не позволено нарушать правила уличного движения... - А вы бы сами попробовали остановить такое гордое животное. Это вам, гражданин, не машина! - И откуда только люди в Москве верблюдов достают, уму непостижимо! - Не иначе, как из зоопарка. Там их несколько штук. - Страшно подумать, что могло бы случиться. Молодец шофер! - Милиционер безусловно прав... Волька почувствовал, что попал в неприятную историю. Он свесился с верблюда и принялся неловко извиняться: - Товарищ милиционер, я больше не буду! Отпустите нас, пожалуйста... Нам верблюда кормить пора... Ведь в первый же раз... - Ничего не могу поделать, - сухо отвечал милиционер. - В таких слу- чаях все говорят, что в первый раз. Волька продолжал свои тщетные попытки разжалобить сурового милиционе- ра, когда вдруг почувствовал, что Хоттабыч дернул его за рукав. - О юный мой повелитель - сказал Хоттабыч, хранивший до этого надмен- ное молчание. - О юный мой повелитель, мне грустно видеть унижения, на которые ты идешь, для того чтобы избавить меня от неприятностей. Все эти люди недостойны целовать твои пятки. Дай же им понять пропасть, отделяю- щую их от тебя. Волька в ответ только досадливо отмахнулся, но вдруг почувствовал, что с ним повторяется та же история, что и во время экзамена по геогра- фии; он снова не был волен над своей речью. Он хотел сказать: "Товарищ милиционер, я очень прошу вас - отпустите меня. Я обещаю вам до самой смерти никогда не нарушать правил уличного движения". Но вместо этой смиренной просьбы он вдруг заорал на всю улицу: - Как ты смеешь задерживать меня! На колени! Немедленно на колени пе- редо мной или я тотчас же учиню с тобою нечто страшное!.. Хоттабыч при этих словах удовлетворенно осклабился и тщательно расп- равил пальцами усы. Что же касается милиционера и окружающей толпы, то все они от неожиданности были даже не столько возмущены, сколько ошара- шены этими наглыми словами. - Я самый выдающийся отрок этого города! - продолжал Волька орать, изнывая от чувства собственного бессилия. - Вы недостойны целовать мои пятки!.. Я красавец!.. Я ум-ни-ца!.. - Ладно, - хмуро отозвался милиционер, - в отделении разберутся, ка- кой вы умница. "Ой, что за чепуху я порю! Сущее хулиганство!.." - ужасался Волька, в то время как из его рта вылетели грозные слова: - Горе тебе, осмелившемуся испортить доброе состояние моего духа! Ос- танови же твои дерзкие речи, пока не поздно! В это время что-то отвлекло внимание Хоттабыча. Он перестал нашепты- вать Вольке свои нелепые высокомерные слова, и Волька, к которому на ко- роткое время вернулась самостоятельность, умоляюще забормотал, низко свесившись с верблюда и жалостливо заглядывая своим слушателям в глаза. - Товарищи!.. Граждане!.. Голубчики!.. Вы не слушайте... Разве это я говорю? Это вот он, старик, заставляет меня так говорить... Но тут Хоттабыч снова взял нить разговора в руки, и Волька, не пере- водя дыхания, закричал: - Трепещите же и не выводите меня из себя, ибо я страшен в гневе! Ух, как страшен!.. Он прекрасно понимал, что его слова никого не пугают, а только возму- щают, а некоторых даже смешат, но ничего поделать не мог. Между тем чувство негодования и недоумения сменилось у тех, кто слушал Вольку, чувством беспокойства за него. Было ясно, что в нормальном состоянии ни один советский мальчик не вел бы такие глупые и наглые речи. И вдруг раздался взволнованный женский голос: - Граждане! У ребенка сильный жар!.. Мальчик ведь прямо дымится! - Это еще что за недостойные слова! - прокричал в ответ Волька и с ужасом почувствовал, что вместе со словами из его рта вылетают большие клубы черного дыма. Кто-то испуганно вскрикнул, кто-то побежал в аптеку вызвать "скорую помощь", и Волька, воспользовавшись создавшейся сумятицей, шепнул Хотта- бычу: - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб! Приказываю тебе немедленно перенести верблюда вместе с нами подальше от этого места... Лучше всего за город. А то нам худо будет... Слышишь? Не-мед-лен-но!.. - Слушаю и повинуюсь, - также шепотом ответил старик. И в ту же секунду верблюд со своими седоками взвился в воздух и ис- чез, оставив всех в глубочайшем недоумении. А через минуту он плавно снизился на окраине города, где и был нав- сегда оставлен пассажирами. Он, очевидно, и по сей день пасется где-то в окрестностях Москвы. Его очень легко узнать, если он вам попадется на глаза: у него уздечка вся усыпана бриллиантами и изумрудами. XVI. ТАИНСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ В ОТДЕЛЕНИИ ГОСБАНКА Когда они с Хоттабычем вернулись домой, у Вольки, несмотря на все пе- режитые за день неприятности, было приподнятое настроение. Он наконец придумал, что ему сделать с несметными богатствами, свалившимися на него как снег на голову. Прежде всего он справился у Хоттабыча, может ли тот сделать этих всех погонщиков с их слонами, верблюдамп, ослами и всей поклажей невидимыми для постороннего глаза. - Только прикажи, и все будет исполненно мгновенно, - с готовностью отвечал Хоттабыч. - Очень хорошо, - сказал Волька. - В таком случае, сделай их, пожа- луйста, пока что невидимыми, и давай ложиться спать. Завтра нам придется встать с восходом солнца. - Слушаю и повинуюсь. И вот граждане, собравшиеся во дворе, чтобы поглазеть на шумный и не- обычный караван, внезапно увидели, что двор совершенно пуст, и, поражен- ные, разошлись по домам. Волька, наскоро поужинав, с удовольствием разделся и улегся в кро- вать, прикрывшись по случаю жары одной только простыней. А Хоттабыч, решивший свято соблюдать старинные обычаи джиннов, прев- ратился в невидимку и улегся у самого порога, чтобы охранять покой свое- го юного спасителя. Он совсем было уже собрался завести степенную бесе- ду, когда дверь неожиданно раскрылась, и бабушка, пришедшая, как всегда, попрощаться на ночь со своим внуком, споткнулась о невидимого Хоттабыча и шлепнулась на пол. - Ты понимаешь, тут что-то лежало у порога! - испуганно сообщила она прибежавшему на шум Алексею Алексеевичу. - Где оно лежало, это что-то? - спросил ее Алексей Алексеевич. - И, кстати, как оно, это что-то выглядело? - Никак оно не выглядело, Алешенька, - отрегила старушка. - Что ж это ты, мама, о пустое место споткнулась, что ли? - облегчен- но рассмеялся Волькин отец, довольный, что бабушка нисколько не постра- дала при падении. - Выходит, что о пустое место, сынок, - растерянно отвечала бабушка и, в свою очередь, сконфуженно рассмеялась. Они пожелали Вольке спокойной ночи и ушли. А Хоттабыч благоразумно перебрался под Волькину кровать. Уж там-то никто на тебя не наступит. Да и к Вольке ближе. Некоторое время оба наших героя лежали молча. Волька никак не мог ре- шить, как начать предстоящий щекотливый разговор. - Спокойной ночи! - доброжелательно произнес Хоттабыч из-под кровати. И Волька понял, что пора начинать. - Хоттабыч, - сказал он, свесив голову с кровати, - мне нужно с тобой немножко поговорить. - Уж не насчет ли сегодняшних моих даров? - опасливо осведомился Хот- табыч и, получив утвердительный ответ, тяжело вздохнул. - Видишь ли, дорогой Хоттабыч, мне хотелось бы знать, имею ли я право распоряжаться твоими подарками так, как мне заблагорассудится. - Бесспорно. - И как бы я ими не распорядился, ты не будешь на меня в обиде? - Не буду, о Волька. Смею ли я обидеться на человека, столь много сделавшего для меня! - Если тебе нетрудно, Хоттабыч, то, пожалуйста, поклянись. - Клянусь! - глухо промолвил под кроватью Хоттабыч, понимавший, что это все неспроста. - Ну, вот и хорошо! - обрадовался Волька. - Значит, ты не обидишься, если я скажу, что лично мне эти подарки совершенно ни к чему. Хотя я очень и очень тебе благодарен. - О горе мне! - простонал в ответ Хоттабыч. - Ты снова отказываешься от моих даров!.. Но ведь это уже не дворцы! Ты видишь, о Волька: я больше не дарю тебе дворцов. Скажи просто: ты брезгуешь дарами твоего преданнейшего слуги. - Ну рассуди сам, Хоттабыч, ведь ты очень умный старик: ну на что мне эта уйма драгоценностей? - Чтобы быть богатейшим из богачей, вот для чего, - сварливо пояснил Хоттабыч. - Уж не скажешь ли ты, что тебе не угодно стать первым богачом своей страны? С тебя это станется, о капризнейший из непонятнейший из встречавшихся мне отроков! Деньги - это власть, деньги - это слава, деньги - это сколько угодно, друзей! Вот что такое деньги! - Кому нужны друзья за деньги, слава за деньги? Ты меня просто сме- шишь, Хоттабыч! Какую славу можно приобрести за деньги, а не честным трудом на благо своей родине? - Ты забыл, что деньги дают самую верную и прочную власть над людьми, о юный и неисправимый спорщик. - Это там, где капиталисты, но не у нас. - Сейчас ты скажешь, что в вашей стране люди не хотят стать богаче. Ха-ха-ха! - Хоттабычу казалось, что он высказал очень едкую мысль. - Нет, почему, же, - терпеливо отвечал Волька. - Человек, который приносит больше пользы для родины, зарабатывает у нас больше, чем тот, который приносит меньше пользы. Конечно, каждый хочет заработать больше, но только честным трудом. - Пусть будет так, - сказал Хоттабыч. - Я очень далек от того, чтобы толкать своего возлюбленного друга на нечестные заработки. Если тебе не нужны драгоценности, обрати их в деньги и давай эти деньги в рост. Сог- ласись, это весьма почтенное занятие - давать деньги в рост тем, кто в них нуждается. - Ты с ума сошел! - возмутился Волька. - Ты просто не понимаешь, что ты говоришь! Советский человек - и вдруг ростовщик! Да и кто к нему по- шел бы, даже если бы где-нибудь вдруг завелся такой кровосос? Если наше- му человеку требуются деньги, он может обратиться в кассу взаимопомощи или занять у товарища. А ростовщик-это ведь кровосос, паразит, мерзкий эксплуататор, вот кто! А эксплуататоров в нашей стране нет и никогда не будет. Баста! Попили нашей крови при капитализме! - Тогда, - не унимался приунывший Хоттабыч, - накупи побольше товаров и открой собственные лавки во всех концах города. Ты станешь именитым купцом, и все будут уважать тебя и воздавать почести. - Да неужели тебе не понятно, что частник - это гот же эксплуататор? Торговлей у нас занимается государство, кооперация. А зарабатывать себе деньги, торгуя в собственном магазине... - Хм! - Хоттабыч сделал вид, будто согласился. - Предположим, что это так, как ты говоришь. А производить разные товары - уж это, надеюсь, честное занятие? - Безусловно! Вот видишь, - обрадовался Волька, - ты начинаешь пони- мать мою мысль! - Очень рад, - кисло улыбнулся Хоттабыч. - Помнится, ты мне как-то говорил, что твой глубокоуважаемый отец работает мастером на заводе. Так ли я говорю? - Угм! - Он самый главный на этом заводе? - Нет, не самый. Папа-мастер, а еще над ним есть начальник цеха, главный инженер, директор. - Ну так вот, - победоносно заключил свою мысль Хоттабыч - на бо- гатства, которые я тебе дарю, ты сможешь купить своему превосходному от- цу завод, на котором он работает, и еще много разных других заводов. - Он и так принадлежит отцу. - Но ведь ты только что сам говорил, Волька ибн Алеша... - Ему, если хочешь знать, принадлежат и завод, на котором он работа- ет, и все другие заводы и фабрики, и все шахты, рудники, железные доро- ги, земли, воды, горы, лавки, школы, университеты, клубы, дворцы, теат- ры, парки и кино всей страны. И мне они принадлежат, и Женьке Богораду, и его родителям, и... - Ты хочешь сказать, что у отца твоего имеются компаньоны? - Бот именно - компаньоны! Около двухсот миллионов равноправных ком- паньонов! Сколько же, сколько населения в нашей стране! - У вас очень странная и непонятная для моего разумения страна, - буркнул Хоттабыч из-под кровати и замолчал... На рассвете следующего дня телефонный звонок поднял с постели заведу- ющего районным отделением Государственного банка. Заведующего экстренно вызывали в контору. Взволнованный таким ранним звонком, он примчался к месту работы и увидел во дворе дома, где помещалось отделение банка, множество слонов, верблюдов и ослов, нагруженных тяжелыми тюками. - Тут один гражданин хочет внести вклад, - сообщил ему растерянный дежурный. - Вклад? - удивился заведующий. - В такую рань?.. Какой вклад?.. В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный твердым детским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бу- мажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный растерянно вы- полнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на листок и промолвил. - Невероятно! Просто невероятно! Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три рубля восемнадцать копеек. Эта сумма могла получиться на несколько десятков рублей больше, но Волька оставил у себя три золотые монеты, чтобы заказать для бабушки зо- лотые коронки на зубы... Но самое удивительное случилось минутой позже. Сначала животные, на которых привезли сокровища, потом люди, которые привели животных, а по- том привезенные на этих животных сокровища вдруг заколебались, стали прозрачными, как пар, и, как пар, растаяли в воздухе. Свежий утренний ветерок вырвал из рук изумленного заведующего листок с заявлением, взметнул его высоко над зданием и унес в неизвестном направлении. Впро- чем, вскоре этот листок влетел сквозь открытое окно в комнату, в которой спал сном праведника Болька Костыльков, врос в тетрадку, из которой не- давно был вырван, и снова стал совершенно чистым. Но и это еще не все. Уже совершенно непостижимо, как это получилось, но ни работники районного отделения Госбанка, ни Болькины соседи по дво- ру, ни даже сам Волька ни разу впоследствии не вспомнили об этой исто- рии. Словно кто-то начисто стер ее из их памяти. XVII. СТАРИК ХОТТАБЫЧ И СИДОРЕЛЛИ На старика было просто жалко смотреть. Целый день он отсиживался в аквариуме, ссылаясь на то, что у него якобы разыгрался ревматизм. Конеч- но, это было нелепым объяснением, ибо глубо с ревматизмом забираться в воду. Хоттабыч лежал на дне аквариума, лениво шевеля плавниками и вяло гло- тая воду. Когда к аквариуму подходил Волька или Женя, старик уплывал к задней стенке, весьма невежливо поворачиваясь к ним хвостом. Правда, когда Волька отлучался из комнаты, Хоттабыч вылезал из воды, чтобы нем- ножко размяться. Но, едва заслышав Волькины шаги, он с тихим плеском кидался в аквари- ум, словно и не думал его покидать. Ему, очевидно, доставляло какое-то горькое удовлетворение, что Волька то и дело начинал упрашивать его вы- лезть из воды и перестать дуться. Все это старик выслушивал, повернув- шись к мальчику хвостом. Стоило, однако, его юному другу развернуть учебник географии, чтобы подзаняться к переэкзаменовке, как Хоттабыч вы- совывался наполовину из аквариума и горько упрекал Вольку в бесчувствен- ности. Дескать, как это можно заниматься разными пустяками, когда старый человек так мучается резматизмом. Но лишь Волька закрывал учебник, старик снова поворачивался к нему хвостом. Так продолжалось до самого вечера. В начале восьмого он резко взмахнул плавниками и выпрыгнул на пол. Отжимая воду из бороды и усов, он сдержанно промолвил обрадованному Вольке: - Ты меня очень обидел отказом от моих скромных подарков. Твое и мое счастье, что я обещал тебе не обижаться. В противном случае, я сделал бы с тобой нечто непоправимое, о чем сам в дальнейшем весьма бы сожалел. Ибо я полюбил тебя всей душой и особенно не могу не ценить прекрасное бескорыстие твоей дружбы. - Му вот и чудесно! - отвечал Волька. - Тут у меня с Женей имеется к тебе одно интересное предложение. Мы давно собираемся попросить тебя пойти с нами в цирк. - С любовью и удовольствием, - сказал Хоттабыч. - Если хочешь, поедем туда на верблюдах или на слонах. - Нет, что ты! Не стоит тебе затрудняться, - возразил Волька с подоз- рительной поспешностью. - Давай лучше, если ты не боишься, поедем на троллейбусе. - А чего тут бояться? - обиделся старик. - Я четвертый день без стра- ха взираю на эти железные повозки. Через полчаса Волька, Женя и Хоттабыч были уже в Парке культуры и от- дыха, у входа в цирк Шапито. Старик сбегал к кассе поинтересовался, как выглядят билеты, по кото- рым пускают в цирк, и вскоре и у него, и у Вольки, и у Жени сами по себе возникли твердые бледно-розовые пропуска на свободные места. Они вошли в цирк, залитый светом множества ярких электрических ламп. В одной из лож, около самой арены, было как раз три свободных стула, но Хоттабыч решительно высказался против этих мест. - Я не могу согласиться, - сказал он, - чтобы хоть кто-нибудь в поме- щении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже на- шего достоинства. Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя серд- це уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра. Вскоре выбежали униформисты в малиновых расшитых золотом ливреях и выстроились по обе стороны выхода на арену. Ведущий программу зычным голосом объявил начало представления, и на арену выехала наездница, вся усеянная блестками, как елочный дед-мороз. - Ну как, нравится? - спросил Волька у Хоттабыча. - Не лишено интереса и для глаза приятно, - осторожно ответил старик. За наездницей последовали акробаты, за акробатами - клоуны, за клоу- нами - дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками - жонглеры и прыгуны. На прыгунах закончилось первое отде- ление. Когда после звонка все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу по- дошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом в руках. - Эскимо не потребуется? - спросила она у старирика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку. - Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй! Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе еще одну порцию, потом еще одну и, наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу все наличное эскимо - сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью, пакетика с мороженым. Девушка обещала потом прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на удивительного покупателя. - Ого! - подмигнул Женя своему приятелю. - Старик дорвался до эскимо. В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни. - Мировой... комбинированный... аттракцион!.. Артист государственных цирков Афанасий Сидорелли! Все в цирке зааплодировали, оркестр заиграл туш, и на арену, улыбаясь и раскланиваясь во все стороны, вышел невысокого роста пожилой артист в расшитом золотыми драконами синем шелковом халате. Это и был знаменитый Сидорелли. Пока его помощники раскладывали на маленьком лакированном столике все, что было необходимо для первого фокуса, он продолжал раск- ланиваться и улыбаться. При улыбке у него ярко поблескивал во рту золо- той зуб. - Замечательно! - прошептал завистливо Хоттабыч. - Что замечательно! - спросил Волька, изо всех сил хлопая в ладоши. - Замечательно, когда у человека растут золотые зубы. - Ты думаешь? - рассеянно спросил Волька, следя за начавшимся номе- ром. - Я убежден в этом, - ответил Хоттабыч. - Это очень красиво и богато. Сидорелли кончил первый номер. - Ну как? - спросил Волька у Жени таким тоном, будто он сам проделал этот фокус. - Замечательно! - восторженно ответил Женя, и Волька тут же громко вскрикнул от удивления: у Жени оказался полный рот золотых зубов. - Ой, Волька, что я тебе скажу! - испуганно прошептал Женя. - Ты только не пугайся: у тебя все зубы золотые. - Это, наверно, работа Хоттабыча, - сказал с тоской Волька. И действительно, старик, прислушивавшийся к разговору приятелей, ут- вердительно кивнул головой и простодушно улыбнулся, открыв при этом, в свою очередь, два ряда крупных, ровных золотых зубов. - Даже у Сулеймана ибн Дауда - мир с ним обоими! - не было во рту та- кой роскоши! - хвастливо сказал он. - Только не благодарите меня. Уверяю вас, вы достойны этого небольшого сюрприза с моей стороны. - Да мы тебя и не благодарим! - сердито бросило Женя. Но Волька, испугавшись, как бы старик не разгневался, дернул своего приятеля за руку. - Понимаешь ли, Хоттабыч, - начал он дипломатично, - это слишком бу- дет бросаться в глаза, если сразу у всех нас троих, сидящих рядом, все зубы окажутся золотыми. На нас будут смотреть, и мы будем очень стес- няться. - И не подумаю стесняться, - сказал Хоттабыч. - Да, но вот нам как-то будет все-таки не по себе. У нас пропадет все удовольствие от цирка. - Ну, и что же? - Так вот, мы тебя просим, чтобы, пока мы вернем ся домой, у нас были во рту обычные, костяные зубы. - Восхищаюсь, вашей скромностью, о юные мои друзья! - сказал немного обиженно старик. И ребята с облегчением почувствовали, что во рту у них прежние, нату- ральные зубы. - А когда вернемся домой, они снова станут золотыми? - с беспо- койством прошептал Женя. Но Волька тихо отвечал: - Ладно, потом увидим... Может, старик про них позабудет. И он с увлечением принялся смотреть на голозокружительные фокусы Афа- насия Сидорелли и хлопать вместе со всеми зрителями, когда тот из совер- шенно пустого ящика вытащил сначала голубя, потом курицу и, наконец, мохнатого веселого белого пуделя. Только один человек сердито, не высказывая гккаких признаков одобре- ния, смотрел на фокусника. Это был Хоттабыч. Ему было очень обидно, что фокуснику хлопали по всякому пустяковому поводу, а он, проделавший со врепени освобождения из сосуда столько чу- дес, ни разу не услышал не только аплодисментов, но и ни одного искрен- него слова одобрения. Поэтому, когда снова раздались рукоплескания и Сидорелли начал раск- ланиваться во все стороны, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб огорченно кряк- нул и, невзирая на протесты зрителей, полез через их головы на арену. Одобрительный рокот прошел по цирку, а какой-то солидный гражданин сказал соседке: - Я тебе говорил, что этот старик - "рыжий". Это, видно, очень опыт- ный клоун. Смотри, как он себя потешно держит. Они иногда нарочно сидят среди публики. К счастью для говорившего, Хоттабыч ничего не слышал, целиком погло- щенный своими наблюдениями за Сидорелли. Тот как раз в это время начал самый удивительный из своих номеров. Прежде всего знаменитый иллюзионист зажег несколько очень длинных