весть-великая вещь. Хуже нет, как против совести своей идти... Ну, спи, спокойно, астроном мой дорогой! - Ты книжку пока забери, - дрожащим голосом предложил Волька. - И не подумаю. Куда мне ее девать? Считай, что я тебе ее до поры до времени сдала на хранение... Ну, спи. Спишь? - Сплю, - отвечал Волька, у которого с признанием точно гора с плеч свалилась. - И я тебе обещаю, я тебе честное пионерское даю, что сдам географию на "пять"! Ты мне веришь? - Конечно, верю. Ну спи, спи, набирайся сил... А как родителям - мне говорить или сам скажешь? - Лучше ты. - Ну, спи спокойно! Бабушка поцеловала Вольку, погасила свет и вышла из комнаты. Некоторое время Волька лежал, затаив дыхание. Ему хотелось услышать, как бабушка будет сообщать его родителям печальную весть, но, так ничего и не расслышав, он заснул. VIII. БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ Не прошло и часа, как разбудил телефонный звонок, раздавшийся в от- цовском кабинете. К телефону подошел Алексей Алексеевич. - Слушаю... Да, я... Кто? Здравствуйте, Павел Васильевич!.. Благодарю вас, ничего, а ваше?.. Волька?. Волька спит... По-моему, вполне здоров, поужинал с исключительным аппетитом... Да, знаю, он рассказал... Сам удивляюсь... Да, пожалуй, другим не объяснишь... Конечно, пусть лучше отдохнет несколько времени, если вы не возражаете... Благодарю вас за внимание, Павел Васильевич... Будьте здоровы... Тебе привет от директора школы, - сказал Алексей Алексеевич жене. - Интересовался Волькиным здо- ровьем. Говорил, чтобы не беспокоились: Волька у них на хорошем счету. И чтобы хорошенько отдохнул. Снова Волька попытался услышать, о чем толковали между собой его ро- дители, и снова, ничего не разобрав, уснул. Но и на этот раз ему удалось поспать не больше четверти часа. Опять помешал телефон. - Да, это я, - послышался приглушенный голос Алексея Алексеевича. - Да... Здравствуйте, Николай Никандрович... Что?.. Нет, нету... Да, дома, конечно дома... Пожалуйста... До свидания, Николай Никандрович. - Это кто звонил? - донесся из кухни голос Волькиной мамы. - Отец Жени Богорада. Волнуется, что Женя до сих пор не вернулся до- мой. Спрашивал, не у нас ли он и дома ли Волька. - В мои годы, - вмешалась в разговор бабушка, - так поздно возвраща- лись домой только гусары... Но чтобы ребенок... Через полчаса телефонный звонок в третий раз за эту беспокойную ночь прервал сон Вольки Костылькова. На этот раз звонила Татьяна Ивановна - мать Жени Богорада. Женя все еще не вернулся домой. Она просила узнать о нем у Вольки. - Волька! - приоткрыл Алексей Алексеевич дверь. - Татьяна Ивановна спрашивает, когда ты в последний раз видел Женю. - Вечером в кино. - А после кино? - А после кино я его не видел. - А он тебе не говорил, куда он собирается пойти после кино? - Нет. Долго, очень долго ждал Волька, когда прекратятся наконец разговоры старших о пропавшем Жене (сам-то он нисколько не волновался: он подозре- вал, что Женя на радостях махнул в Парк культуры, в цирк), да, так и не дождавшись, в третий раз заснул. На сей раз окончательно. Вскоре в углу раздался тихий всплеск. Потом послышались шлепающие ша- ги. На полу появлялись и быстро высыхали следы чьих-то невидимых мокрых ног. Кто-то, напевая себе под нос заунывную протяжную восточную мелодию, незримо расхаживал по комнате. Следы мокрых ног направились к столу, на котором озабоченно тикал бу- дильник. Раздалось чье-то восхищенное чмоканье. Будильник сам по себе взлетел в воздух и некоторое время спокойно висел между полом и потол- ком, потом вернулся на свое обычное место, а следы повели по направлению к аквариуму. Снова раздался плеск, и все затихло. Поздно ночью пошел дождь. Он весело стучал в окна, лихо шумел в гус- той листве деревьев, деловито журчал в водосточных трубах. Временами он затихал, и тогда слышно было, как крупные дождевые капли солидно и звон- ко падают в бочку, стоявшую под окном. Потом, как бы набравшись сил, дождь снова начинал лить густыми потоками. Под такой дождь приятно спать, он действует убаюкивающе даже на лю- дей, страдающих бессонницей, а Волька никогда не жаловался на бессонни- цу. К утру, когда небо почти прояснилось от туч, кто-то несколько раз ос- торожно тронул за плечо нашего крепко спавшего героя. Но Волька не прос- нулся. И тогда тот, кто тщетно пытался разбудить Вольку, печально вздох- нул, что-то пробормотал и, шаркая туфлями, направился в глубь комнаты, где на высокой тумбочке поблескивал Волькин аквариум с золотыми рыбками. Раздался еле слышный всплеск, и снова в комнате воцарилась тишина. IX. НЕ МЕНЕЕ БЕСПОКОЙНОЕ УТРО Утро наступило чудесное, солнечное. В половине седьмого бабушка, тихо приоткрыв дверь, прошла на цыпочках к окну и распахнула его настежь. В комнату ворвался бодрящий прохладный воздух. Начиналось московское утро, шумное, жизнерадостное, хлопотливое. Но Волька не проснулся бы, если бы одеяло не соскользнуло с него на пол. Первым делом он нащупал выросшую на его щеках щетину и понял, что на- ходится в совершенно безвыходном положении. В таком виде нечего было и думать показываться на глаза родителям. Тогда он снова забрался под оде- яло и стал думать, что же ему делать. - Воля, а Воля! Вставай! - услышал он из столовой голос отца, но ре- шил не отвечать, прикинуться спящим. - Не понимаю, как можно спать, ког- да на дворе такое замечательное утро. Послышался бабушкин голос: - Вот заставить бы тебя самого, Алеша, сдавать экзамены да будить те- бя ни свет ни заря! - Ну и пускай его спит! - пробурчал отец. - Небось захочет есть - сразу проснется. Это Волька-то не хотел есть?! Да он ловил себя на том, что яичница с ломтем свежего черного хлеба его волнует сейчас даже больше, нежели ры- жая щетина на его щеках. Но здравый смысл взял все-таки верх над чувством голода, и Волька пролежал в постели, покуда отец не ушел на ра- боту, а мать с кошелкой не отправилась на рынок. "Была не была! - решил он, услышав, как щелкнула за нею дверь. - Расскажу все бабушке. И вместе что-нибудь придумаем". Волька с наслаждением потянулся, сладко зевнул и направился к дверям. Проходя мимо аквариума, он бросил на него рассеянный взгляд... и остол- бенел от удивления. За ночь в этой небольшой четырехугольной стеклянной посудине произошло событие, никак необъяснимое с точки зрения естествен- ных наук и полное поэтому таинственного смысла. Вчера в аквариуме плава- ли четыре рыбки, а сегодня их стало пять. Появилась еще одна - большая, толстая золотая рыбка, важно шевелившая пышными ярко-алыми плавниками. Когда Волька удивленно прильнул к толстому стеклу аквариума, ему показа- лось, что рыбка несколько раз хитро ему подмигнула. - Что за ерунда! - пробормотал Волька, забыв на время даже про свою бороду, и засунул руку в воду, чтобы схватить загадочную рыбку! Но она сама, словно только того и дожидалась, сильно ударила хвостом по воде, выскочила из аквариума на пол и превратилась в Хоттабыча. - Уф! - промолвил старик, отряхиваясь и вытирая бороду неведомо отку- да появившимся роскошным шерстяным полотенцем, обшитым по краям золотыми и серебряными петушками. - Я все утро ожидаю чести выразить тебе свое глубочайшее почтение. Но ты не просыпался, а я щадил твой сон. И мне пришлось переночевать с этими красивыми рыбками, о счастливейший Волька ибн Алеша! - Как не стыдно смеяться надо мной! - рассердился Волька. - Только в насмешку можно назвать счастливым мальчика с бородой! X. ПОЧЕМУ С.С. ПИВОРАКИ ПЕРЕМЕНИЛ ФАМИЛИЮ В это очаровательное утро Степан Степаныч Пивораки решил совместить сразу два удовольствия. Он решил побриться, наслаждаясь в то же время живописным видом на Москву-реку. Придвинул к самому окну столик с брит- венными принадлежностями и принялся, мурлыча под нос веселую песенку, тщательно намыливать себе щеки. А мы пока что расскажем о нашем новом знакомом. По странному совпадению обстоятельств, его фамилия полностью соот- ветствовала одной из двух его слабостей: он любил хлебнуть кружечку-дру- гую пивка и закусить их аппетитными, чуть солоноватыми вареными раками. Второй его слабостью была излишняя словоохотливость. Из-за своей болтливости Степан Степаныч, человек, вообще говоря, неглупый и начитан- ный, нередко становился в тягость даже самым близким друзьям. За всем этим он был превосходным человеком и большим мастером своего дела. Он был лекальщик. Закончив намыливать щеки, Степан Степаныч взял в руку бритву, попра- вил ее маленечко на ладони и принялся с необыкновенной легкостью и сно- ровкой бриться. Побрившись, он с наслаждением обрызгал себя из пульвери- затора цветочным одеколоном "Магнолия" и начал вытирать бритву, когда вдруг неожиданно рядом с ним, неизвестно каким путем, возник старичок в канотье и расшитых золотом и серебром нежно-розовых сафьяновых туфлях с причудливо загнутыми носками. - Ты брадобрей? - сурово спросил старичок у изрядно опешившего Степа- на Степаныча. - Во-первых, - вежливо отвечал ему Пивораки, - я попросил бы вас не тыкать, А во-вторых, вы, очевидно, хотели сказать "парикмахер"? Нет, я не профессионалпарикмахер. Хотя, с другой стороны, я могу сказать про себя, что да, я парикмахер, потому что, не будучи парикмахером, или, как вы выразились "брадобреем", я могу все же заткнуть за пояс любого парик- махера-профессиопала, или, как вы старомодно выразились "брадобрея", пли, что то же самое, цирюльника, тогда как ни один парикмахер не может заткнуть за пояс меня... А почему?.. А потому что, в то время как парик- махер-профессионал, или как вы выразились, "бра..." Старик очень невежливо перебил разболтавшегося Пивораки. - Сумеешь ли ты, о не в меру многословный брадобрей, отлично, ни разу не порезав, побрить отрока, которому ты не достоин даже целовать пыль под его стопами? - Я бы вторично просил вас не тыкать, - сказал Пивораки. - Что же ка- сается существа затронутого вами вопроса, то... Он хотел было продолжать свою речь, но старик молча собрал все брит- венные принадлежности, схватил за шиворот не перестававшего ораторство- вать Степана Степаныча и, не говоря худого слова, вылетел с ним через окошко в неизвестном направлении. Вскоре они через окошко же влетели в знакомую нам комнату, где приго- рюнившись сидел на кровати Волька Костыльков, изредка со стоном погляды- вал в зеркало на вновь обраставшую бородой физиономию. - Счастье и удача сопутствуют тебе во всех твоих начинаниях, о юный мой повелитель! - торжественно провозгласил Хоттабыч, не выпуская из рук пытавшегося вырваться Степана Степаныча. - Я совсем было отчаялся найти тебе брадобрея, когда увидел сего не в меру болтливого мужа, и я его захватил к тебе, под благословенный кров твоего дома, и вот он перед то- бой со всем, что необходимо для бритья... А теперь, - обратился он к Пи- вораки, вытаращившему глаза на бородатого мальчика, - разложи, как это подобает, твои инструменты и побрей этого достойного отрока, так, чтобы его щеки стали гладкими, как у юной девы. - Я попросил бы вас не тыкать, - повторил Пивораки, но прекратил соп- ротивление. Бритва заблестела в его умелой руке, и в несколько минут Волька был побрит на славу. - А теперь, - сказал старик, - сложи свои инструменты. Завтра рано утром я за тобой вновь прилечу, и ты снова побреешь этого отрока. - Завтра я не могу, - устало возразил Пиворакн. - Завтра я работаю в утренней смене. - Меня это не касается! - сурово отозвался Хоттабыч. Наступило тяжелое молчание. Потом Степана Степаныча озарило. - А почему бы вам не попробовать "таро"? Прекрасное средство. - Это такой порошок? - вмешался Волька, который до этого времени мол- чал как убитый. - Кажется это такой серенький, такой порошочек... Я где-то о нем слышал... или читал... - Вот именно, порошочек! Серенький такой! - обрадовался Пивораки. - Производится в Грузии. Прекрасная солнечная страна. Лично я просто без ума от Грузии. Изъездил ее во время отпуска вдоль и поперек. Сухуми, Тбилиси, Кутаиси... Нет лучшего места для отдыха! От души советую вам на основании собственного опыта обязательно побывать в... Простите, я нес- колько отклонился от темы. Так вот, насчет таро. Стоит развести этот по- рошок в кашицу, смазать ею щеки, и самая густая борода сразу сходит без остатка... Правда, через некоторое время она снова вырастает. - У моего юного друга она больше не вырастет, - остановил его Хотта- быч. - Вы уверены? - удивился Пивораки. Хоттабыч не стал его посвящать в свои дела. - Уверен. Пусть только будет таро. Остальное я беру на себя. - Немножко порошка я привез с собой из Тбилиси. Могу предложить, - сказал Пивораки. - Я сейчас быстренько, на троллейбусе... Через полчаса привезу почти полный флакон. - Зачем на троллейбусе? - недовольно пробурчал Хоттабыч, схватил в охапку Степана Степаныча и вылетел с ним в окошко. Через пять минут он вернулся со стеклянным пузыречком, наполненным порошком таро, а еще спустя пять минут Волькины щеки были гладки, как до вчерашнего знакомства с Хоттабычем. Что же касается Степана Степаныча Пивораки, который больше уже не по- явится на страницах нашей глубоко правдивой повести, то доподлинно из- вестно, что он после описанных выше злоключений совершенно изменился. Давно ли его знакомые так страдали от его болтливости, что каждого болтуна называли "Пивораки"? Сейчас же он стал скуп на слова и каждое из них так тщательно взвешивает, что беседовать с ним и слушать его выступ- ления на собраниях стало истинным удовольствием. А так как он убежден, что история с бородатым мальчиком ему примере- щилась под влиянием излишне выпитого пива, то он начисто перестал пот- реблять спиртные напитки. Говорят, что он даже сменил свою фамилию на новую н что теперь его фамилия... Ессентуки. Подумать только, как повлияла на человека эта история! XI. ИНТЕРВЬЮ С ЛЕГКИМ ВОДОЛАЗОМ Всю ночь родители Жени Богорада провели на ногах. Они звонили по те- лефону всем своим знакомым, объездили на такси все отделения милиции, все больницы, побывали в уголовном розыске и даже в городских моргах, и все безрезультатно. Женя как в воду канул. Утром директор школы вызвал к себе и лично опросил всех одноклассни- ков Жени, в том числе и Вольку. Волька честно рассказал про вчерашнюю встречу с Женей Богорадом в ки- но, умолчав, конечно, про бороду. Мальчик, сидевший с Женей на одной парте, вспомнил, что часов около восьми вечера он видел Богорада на Пуш- кинской улице. Женя был в превосходном настроении и спешил в кино. Такие же показания дали еще несколько учеников, но ни одно из них не помогло найти нить для дальнейших поисков. Ребята уже начинали расходиться по домам, когда вдруг один мальчик вспомнил, что Женя собирался после школы пойти купаться... Через полчаса все наличные силы Освода били брошены на розыски тела Жени Богорада. Сотрудники спасательных станций обшарили баграми всю реку в пределах черты города, но ничего не нашли. Водолазы добросовестно об- ходили все русло реки, подолгу прощупывая омуты, и также ничего не обна- ружили. Уже спускалась за рекой огненная стена заката, слабый ветер доносил из Парка культуры низкие звуки сирены - знак того, что в летнем театре начинается второе действие вечернего спектакля, а на реке все еще темне- ли силуэты осводовских лодок. Поиски продолжались. В этот прохладный и тихий вечер Вольке не сиделось дома. Самые страш- ные мысли о судьбе Жени Богорада не давали ему покоя. Он решил пойти в школу - может быть, там уже что-нибудь известно. У подъезда к нему неслышно присоединился Хоттабыч, возникший как из-под земли. Старик видел, что Волька чем-то расстроен, но из деликат- ности решил не приставать мальчику с расспросами. Так они и пошли молча, погруженные каждый в свои думы, и вскоре уже шагали вдоль широкой, оде- той в гранит набережной Москвы-реки. - Что это за люди со странными головами стоят? в этих утлых суденыш- ках? - спросил старик, указывая на осводовские лодки. - Это легкие водолазы, - печально ответил Волька. - Мир с тобою, о достойный легкий водолаз! - величественно обратился Хоттабыч к одному из водолазов, высаживавшемуся из лодки на берег. - Что ты разыскиваешь здесь, на дне этой прекрасной реки? - Мальчик один утонул, - ответил водолаз и быстренько взбежал по сту- пенькам в помещение спасательной станции. - Я не имею больше вопросов, о высокочтимый легкий водолаз, - промол- вил ему вслед Хоттабыч. Затем он вернулся к Вольке, низко ему поклонился н произнес: - Целую землю у ног твоих, о достойнейший из учащихся двести сорок пятой мужской средней школы! - А? - вздрогнул Волька, отрываясь от своих печальных мыслей. - Правильно ли я понял этого легкого водолаза, что он разыскивает от- рока, имеющего высокую честь быть твоим товарищем? Волька молча кивнул головой и глубоко-глубоко вздохнул. - И он лицом круглолиц, телом коренаст, носом курнос, и волосы его подстрижены не так, как это подобает отроку? - Да, это был Женя. У него прическа под польку. Он был большой франт, - сказал Волька и снова грустно вздохнул. - Мы его видели в кино? Это он что-то тебе кричал что он всем расска- жет, что у тебя выросла борода? - Да, верно. Откуда ты узнал, что я подумал? - Потому, что ты пробормотал это, когда попытался скрыть от него свое почтенное и в высшей степени прекрасное лицо, - продолжал старик. - Так не бойся же этого! - Неправда! - возмутился Волька. - Совсем я не этим опечален. Мне, наоборот, очень грустно, что Женя утонул. Хоттабыч победоносно ухмыльнулся: - Он не утонул! - Как - не утонул? Откуда ты знаешь, что он не утонул? - Мне ли не знать! - сказал тогда, торжествуя, старик Хоттабыч. - Я подстерег его вчера, когда он выходил из кино, и продал в рабство в ко- ролевство Бенэм! Пусть он там кому хочет рассказывает о твоей бороде... XII. НАМЕЧАЕТСЯ ПОЛЕТ - То есть как это - в рабство?! Женьку Богорада - в рабство? - пе- респросил потрясенный Волька. Старик понял, что опять что-то получилось не так, и его лицо приняло кислое выражение. - Очень просто... Обыкновенно... Как всегда продают в рабство, - про- бормотал он, нервно потирая ладони и отводя в сторону глаза. - Взял и продал в рабство, чтобы не болтал попусту языком, о приятнейшая в мире балда. Старик был очень доволен, что ему удалось вовремя ввернуть слово, ко- торое он накануне услышал из уст Вольки. Но его юный спаситель был так взволнован ужасной новостью, что даже толком не расслышал, что его ни за что ни про что назвали балдой. - Какой ужас! - Волька обеими руками схватился за голову. - Хоттабыч, ты понимаешь, что ты наделал? - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб всегда понимает, что он творит! - Нечего сказать, понимаешь! Одних хороших людей непонятно почему со- бираешься превращать в воробьев, других продаешь в рабство! Нужно немед- ленно вернуть сюда Женьку! - Нет! - Хоттабыч покачал головой. - Не требуй от меня невозможного. - А продавать людей в рабство - это тебе возможно?.. Честное пионерс- кое, ты даже представить себе не можешь, что я сделаю, если ты сию же минуту не вернешь Женю обратно! По совести говоря, Волька и сам еще не представлял, что он сможет сделать такого, что спасло бы Богорада из цепких лап бенэмских работор- говцев. Но он бы чтонибудь придумал. Он бы заявил в министерство какое- нибудь... Но в какое именно? И что сказать в этом министерстве?.. Читатели этой повестки уже достаточно знакомы с Волькой Костыльковым, чтобы знать, что он не из плакс. Но тут даже Вольку проняло. Да, да, му- жественный и неустрашимый Волька присел на краешек первой попавшейся скамейки и заплакал от бессильной злобы. Старик всполошился: - Что означает этот плач, тебя одолевший? Отвечай же, не разрывай мо- его сердца на куски, о юный мой спаситель! Но Волька, глядя на старика ненавидящими глазами, только с силой, обеими реками, отодвинул от себя участливо наклонившегося Хоттабыча. Старик внимательно посмотрел на Вольку, пожевал губами и задумчиво промолвил: - Я сам себе удивляюсь. Что бы я ни сделал,, все тебе не по нраву... Изо всех сил стараюсь я угодить тебе, и все мои усилия тщетны. Могущест- веннейшие владыки Востока и Запада не раз прибегали к моим чарам, и не было ни одного, кто не остался бы мне потом благодарен и не прославлял бы меня в словах своих и в помыслах. А теперь!.. Я пытаюсь понять и ни- как не пойму, в чем дело. Неужели в старости? Эх, старею я!.. - Что ты, что ты, Хоттабыч! Ты еще очень молодо выглядишь! - сказал сквозь слезы Волька. Действительно, для своих трех с лишним тысяч лет старик сохранился совсем неплохо. Ему нельзя было дать на вид больше ста - ста десяти лет. Любой из наших читателей выглядел бы в его годы значительно старше. - Ну, уж ты скажешь - "очень молодо!"- самодовольно ухмыльнулся Хот- табыч и добавил: - Нет, вернуть сию же минуту твоего друга Женю я не в силах... Волькино лицо окамедело от горя. - ...но, - продолжал старик многозначительно, - если его отсутствие так тебя огорчает, мы сможем за ним; слетать... - Слетать?! В Бенэм?! На чем? - То есть как это "на чем?" Не на птицах же нам лететь, - ехидно от- вечал Хоттабыч. - Конечно, на ковресамолете, о превосходнейший в мире балда. На этот раз Волька был уже в состоянии заметить, что его назвали та- ким нелестным словом. Он полез в амбицию: - Это кого ты назвал балдой? - Конечно, тебя, о Волька ибн Алеша, ибо ты не по годам мудр, - про- изнес Хоттабыч, очень довольный, что ему вторично удалось столь удачно ввернуть в разговор новое слово. Волька собрался обидеться, но вовремя вспомнил, что обижаться ему в данном случае нужно только на самого себя. Он покраснел и, стараясь не смотреть в честные глаза старика, попросил никогда не называть его больше балдой, ибо он не заслуживает этого звания. - Хвалю твою скромность, бесценный Волька ибн Алеша! - с чувством ог- ромного уважения промолвил Хоттабыч. - Когда можно вылететь? - осведомился Волька, все еще не в силах пре- одолеть чувство неловкости. И старик ответил: - Хоть сейчас! - Тогда немедленно в полет! - сказал Волька, но тут же замялся: - Вот только не знаю, как быть с родителями... Они будут волноваться, если я улечу, ничего им не сказав. А если скажу, то не пустят. - Это не должно тебя беспокоить, - отвечал старик: - Я сделаю так, что они тебя ни разу не вспомнят за время нашего отсутствия. - Ну, ты не знаешь моих родителей! - А ты не знаешь Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба!.. XIII. В ПОЛЕТЕ В одном уголке ковра-самолета ворс был в неважном состоянии, - это, наверно, постаралась моль. В остальном же ковер отлично сохранился, а что касается кистей, украшавших его, то они были совсем как новые. Вольке показалось даже, что он уже где-то видел точно такой ковер, но никак не мог вспомнить где; не то в квартире у Жени, не то в учительской комнате в школе. Старт был дан в саду при полном отсутствии публики. Хоттабыч взял Вольку за руку и поставил его рядом с собой на самой серединке ковра. Затем он вырвал из бороды три волоска, дунул на них и что-то зашептал, сосредоточенно закатив глаза. Ковер затрепетал, один за другим поднялись вверх все четыре угла с кистями, потом выгнулись и поднялись вверх края ковра, но середина его продолжала покоиться на траве под тяжестью тел обоих пассажиров. Потрепетав немножко, ковер застыл в неподвижности. Старик сконфуженно засуетился: - Прости меня, о любезный Волька: случилось недоразумение. Я это все сейчас исправлю. Хоттабыч с минутку подумал, производя какие-то сложные вычисления на пальцах. Очевидно, на сей раз он пришел к правильному решению, потому что лицо его прояснилось. Он выдрал из бороды еще шесть волосков, поло- винку одного из них оторвал и выбросил как лишнюю, а на остальные, как и в первый раз, подул и произнес, закатив глаза, заклинание. Теперь ковер выпрямился, стал плоским и твердым, как лестничная площадка, и стреми- тельно рванулся вверх, увлекая на себе улыбающегося Хоттабыча и Вольку, у которого голова кружилась не то от восторга, не то от высоты, не то от того и другого вместе. Ковер поднялся выше самых высоких деревьев, выше самых высоких домов, выше самых высоких фабричных труб и поплыл над городом, полным сияющего мерцания огней. Снизу доносились приглушенные расстоянием человеческие голоса, автомобильные сирены, пение гребцов на реке, отдаленные звуки духового оркестра. Вечерняя темнота окутала город, а здесь, наверху, еще виден был баг- ровый солнечный диск, медленно оседавший за горизонт. - Интересно... - промолвил Волька задумчиво, - интересно, на какой мы сейчас высоте? - Локтей шестьсот-семьсот, - отвечал Хоттабыч, продолжая что-то выс- читывать на пальцах. Между тем ковер лег на курс, продолжая одновременно набирать высоту. Хоттабыч величественно уселся, поджав под себя ноги и придерживая рукой шляпу. Волька осторожно нагнулся и попытался сесть, поджав вод себя ноги, как это сделал Хоттабыч, но никакого удовлетворения, а тем более удо- вольствия от этого способа сидения не испытал. Тогда, зажмурив глаза, чтобы побороть противное чувство головокружения, Волька уселся, свесив ноги с ковра. Так было удобнее, но зато немилосердно дуло в ноги; их от- носило ветром в сторону, и они все время находились под острым углом к туловищу. Убедившись, что и этот способ сидения не дает подлинного отды- ха, Волька кое-как устроился, вытянув ноги вдоль ковра. К этому времени ковер вошел в полосу облаков. Изза пронизывающего ту- мана Волька еле мог различать очертания Хоттабыча, хотя тот сидел рядом с ним. Ковер, кисти ковра, Волькина одежда и все находившееся в его кар- манах набухло от сырости. - У меня есть предложение, - сказал Волька, щелкая зубами. - М-м-м? - вопросительно промычал Хоттабыч. - Я предлагаю набрать высоту и вылететь из полосы тумана. - С любовью и удовольствием, любезный Волька! Сколь поразительна зре- лость твоего ума! Ковер, хлюпая набрякшими кистями, тяжело взмыл вверх, и вскоре над ними уже открылось чистое темно-синее небо, усеянное редкими звездами, а под ними покоилось белоснежное море облаков с застывшими округлыми вол- нами. Теперь наши путешественники уже больше не страдали от сырости. Теперь они страдали от холода. - Х-х-хор-рро-шо б-было б-бы сейчас д-достать чего-нибудь т-теп- ленького из одежды! - мечтательно сказал Волька, не попадая зуб на зуб. - П-по-по-жалуйста, о блаженный Волька ибн Алеша! - ответствовал Хот- табыч и прикрыл свернувшегося калачиком Вольку неведомо откуда появив- шимся халатом. Волька уснул, а ковер-самолет неслышно пролетал над горами и долина- ми, над полями и лугами, над реками и ручейками, над колхозами и города- ми. Все дальше и дальше на юго-восток, все ближе и ближе к таинственному Бенэму, где томился юный невольник Женя Богорад. Волька проснулся часа через два, когда еще было совсем темно. Его разбудили стужа и какой-то тихий мелодичный звон, походивший на звон ламповых хрустальных подвесков. Это звенели сосульки на бороде Хоттабыча и обледеневшие кисти ковра. Вообще же весь ковер покрылся противной, скользкой ледяной коркой. Это отразилось на его летных качествах и в первую очередь - на скорости полета. Кроме того, теперь при самом незна- чительном вираже этого сказочного средства передвижения его пассажирам угрожала смертельная опасность свалиться в пропасть. А тут еще начались бесчисленные воздушные ямы. Ковер падал со страшной высоты, нелепо вих- ляя и кружась. Волька и Хоттабыч хватались тогда за кисти ковра, невыно- симо страдая одновременно от бортовой и килевой качки, от головокруже- ния, от холода и, наконец, - чего греха таить! - просто от страха. Старик долго крепился, но после одной особенно глубокой воздушной ямы пал духом и робко начал: - О отрок, подобный отрезку луны, одно дело было забросить твоего друга в Бенэм - для этого потребовалось ровно столько времени, сколько нужно, чтобы сосчитать до десяти, совсем другое дело - лететь на ков- ре-самолете. Видишь, мы уже сколько летим, а ведь пролетели едва одну десятую часть пути. Так не повернуть ли нам обратно, чтобы не превра- титься в кусочки льда? - ...И оставить товарища в беде? Ну, знаешь, Хоттабыч, я тебя просто не узнаю! Через некоторое время Хоттабыч, посиневший от холода, но чем-то очень довольный, снова разбудил Вольку. - Неужели нельзя дать человеку спокойно поспать! - забрюзжал Волька и с головой накрылся халатом. Но старик сорвал с него халат и крикнул: - Я пришел к тебе с радостью, о Волька! Нам незачем лететь в Бенэм. Ты меня можешь поздравить: я уже снова умею расколдовывать. Бессонная ночь на морозе помогла мне вспомнить забытое свое мастерство. Прикажи возвращаться обратно, о юный мой повелитель! - А Женя? - Не беспокойся! Он вернется одновременно с нами или даже чуть раньше. - Тогда не возражаю, - сказал Волька и снова прилег вздремнуть... И вот продрогшие, но счастливые пассажиры ковра-самолета финишировали наконец в том же самом месте, откуда они накануне отправились в свой беспосадочный перелет. - Волька! - услышали они тотчас же мальчишеский голос, доносившийся из-под старой развесистой яблони. - Женька! Ой, Женька!.. Хоттабыч, это ведь Женька! - крикнул Волька и сломя голову помчался к своему приятелю. - Женя, это ты? - Я, а то кто? Конечно, я. - Из Бенэма? - А то откуда? Ясное дело, из Бенэма. - Ой Женечка, а как ты там очутился? - А очень просто. Сижу это я в кино, и вдруг, понимаешь, вж-ж-ж! Ка-ак засвистит! Ка-а-ак зашумит! Смотрю, а я уже в Бенэме... Ты про гброд Сокке помнишь? Волька обиженно промолчал. - Ну так вот, я как раз в ней, в этой самой Сокке, и очутился. Смот- рю, а я в большущем-сарае из какихто палок. Темнота, жарища, как в печ- ке. Что такое? Слышу - шаги, дверь открывается, входят какие-то люди в чалмах, хватают меня за руки и волокут во двор. Я упираюсь, а они воло- кут. Я упираюсь, а они бьют меня палками по спине и волокут, волокут, волокут... Выволокли. А там уже стоит покупатель. Понимаешь, по-ку-па-тель! Пришел покупать меня в рабы! Они там людей продают и по- купают! Но я не дрогнул. Я говорю: "В чем дело? Почему вы меня держите за руки? Какое право вы имеете драться? Я свободный советский человек". Тогда один из них говорит: "Тут тебе, болван, не Советский Союз, и ты не свободный человек, а мой раб. И я, говорит, тебя сейчас продам вот этому достойному господину, и ты будешь работать на его кофейной плантации". Я тогда говорю: "Ну, это мы еще посмотрим. Лучше я умру, чем быть рабом. И вообще, я буду на вас жаловаться". А они только смеются: "Попробуй, го- ворят, жаловаться. Кому, говорят, ты собираешься жаловаться? Уж не этому ли телеграфному столбу? Или, быть может, нашему губернатору? Попробуй только - он прикажет всыпать тебе семьдесят пять ударов бамбуковой пал- кой по твоим пяткам". А я тут как раз вижу - мимо проходит офицер в бе- лом пробковом шлеме. Я ему кричу: "Обратите внимание! Здесь людьми тор- гуют! Меня хотят продать в рабство!" А офицер как ни в чем не бывало проходит дальше. Даже глазом не моргнул. Вижу-дело плохо, надо спа- саться, пока не поздно, да ка-ак рванусь у него из рук, да ка-ак выбегу на уличку! А они - за мной. А я от них на другую уличку, а оттуда - на третью. А они за мной бегут, кричат: "Держите его, держите его, держите раба, убежавшего от своего господина!" А тут как раз мимо скрипит повоз- ка, запряженная буйволами, а погоняет этих буйволов какой-то худой-худой гражданин, почти голый. Я вырываю у него из рук бамбуковую палку да ка-ак размахнусь ею, да как брошусь на моих преследователей!.. И вдруг-бац! - и я вдруг уже не в Бенэме, а под этим деревом... И тут что самое главное? Главное, что я не дрогнул, а сразу стал бороться, - вот что самое главное!.. А еще главнее, Волька, если бы ты только видел, ка- кие там худущие люди, - крестьяне, рабочие!.. А нищих какая масса! Пол- ные улицы нищих-совсем-совсем голые! Тощие, как скелет в нашем биологи- ческом кабинете, только коричневые! Даже смотреть на них невозможно: ужас как обидно! Только почему они не борются? Знаешь, если бы я остался там рабом, я бы обязательно организовал восстание, честное пионерское!.. Как Спартак!.. А ты? - Ясно! Раз там капиталистический строй, надо бороться! - А я, понимаешь, бегу, бегу... Вот-вот попадусь!.. И вдруг-бац! Смотрю, а я под деревом, и тут вы с этим старичком появились. Да, слу- шай: кто этот старичок? Что-то я его как будто где-то уже видел... - Признавайся, - сказал Волька: - хотел ты вчера посудачить с ребята- ми насчет моего экзамена по географии? - А что? - А то, что он этого не любит. - Чего не любит? - А того, чтобы про меня ребята болтали лишнее. - Фу-фу! - Вот тебе и "фу-фу"! Р-раз-и в Бенэм! У него это просто! - Он тысячу раз прав, мой юный друг Волька ибн Алеша, - скромно подт- вердил Хоттабыч, приблизившийся тем временем к яблоне, под которой шел разговор. - Нет для меня ничего сложного и трудного, когда потребуется услужить ему. - Кто этот старик? - повторил Женя шепотом свой вопрос. - Да, будьте знакомы, - сказал официальным голосом Волька и предста- вил Хоттабычу своего вновь обретенного приятеля. - Очень приятно, - сказали в один голос и Хоттабыч и его недавняя жертва. А Хоттабыч подумал немножко, пожевал губами и добавил: - Нет границ моему счастью познакомиться с тобою. Друзья моего юного повелителя - лучшие мои друзья. - Повелителя? - удивился Женя. - Повелителя и спасителя. - Спасителя? - не удержался и громко фыркнул на него Женя. - Напрасно смеешься, - строго взглянул Волька, - тут ничего смешного нету. И он вкратце рассказал обо всем, что уже известно нашим внимательным читателям. XIV. КТО САМЫЙ БОГАТЫЙ - Пойдем погуляем, о кристалл моей души, - сказал на другой день Хот- табыч. - Только при одном условии, - твердо заявил Волька: - при условии, что ты не будешь больше шарахаться от каждого автобуса, как деревенская лошадь... Хотя, пожалуй, я напрасно обидел деревенских лошадей: они уже давно перестали бояться машин. Да и тебе пора привыкнуть, что это не джирджисы какие-нибудь, а честные советские двигатели внутреннего сгора- ния. - Слушаю и повинуюсь, о Волька ибн Алеша, - покорно отвечал старик. - В таком случае, повторяй за мной: я больше не буду бояться... - Я больше не буду бояться... - повторил с готовностью Хоттабыч. - ...автобусов, троллейбусов, трамваев, грузовиков, самолетов... - ...автобусов, троллейбусов, трамваев, грузовиков, самолетов...