- Отпечатки ступней! А мы их не выслали их. - Он включил селектор. - Эдди! Немедленно Баслима ко мне! Торби мрачно спарывал шевроны, которые он с таким удовольствием носил столь краткое время. Он был потрясен этим безапелляционным решением, у него ныло все тело. Но, услышав приказ, он поспешил исполнить его. Его встретил полковник Брисби. - Баслим снять обувь! - Сэр? - Снять обувь! Ответ на депешу Брисби, дополненную кодом отпечатков ступней, пришел через сорок восемь часов из Бюро Личного Состава. "Гидра" получила его, готовясь крейду на Ултима Туле. Полковник Брисби расшифровал его, когда корабль был готов к старту. Он прочел: "Стражник Торби Баслим идентифицирован как пропавшее лицо Тор Бредли Рудбек с Земли тчк на Гекату не пересылать тчк отослать на Землю как можно скорее тчк повторяем как можно скорее". Брисби прищелкнул языком. - Полковник Баслим никогда не ошибался. Живой или мертвый, но он никогда не делал ошибок! - Босс... - Что? - Перечитайте это еще раз. Обратите внимание, кто он. Брисби перечел сообщение. Затем он сказал сдавленным голосом: - Ну почему такие истории вечно случаются именно с "Гидрой"? Оставив за собой триста световых лет, Торби был на прекрасной Ултима всего лишь два часа и двадцать минут. Единственное, что ему удалось увидеть из ее прелестных пейзажей, было пространство взлетного поля между "Гидрой" и Почтовым курьером Стражи "Ариэль". Через три недели он был на Земле. Он чувствовал совершенно разбитым. Глава 17 Возлюбленная Земля, Матерь Миров! И какой поэт, был ли он осчастливлен ее посещением или нет, не пытался передать тоску человека по своей колыбели... ее прохладные зеленые холмы, гряды облаков, бесконечность океанов, ее чарующее материнское тепло. Торби впервые увидел легендарную Землюна экране корабля Гегемонии. Капитан Стражи Н'Ганги вошел в салон ипоказал ему остроконечные очертания египетских пирамид. Торби не знал об их историческом значении и поэтому уставился в другое место. Но он с восторгом наблюдал за планетой из космоса: ему впервые представилась аткая возможность. Время на "Ариэль" проходило довольно скучно. Почтовое судно, предназначенное для перевозки, управлялось командой из трех инженеров и трехастронавигаторов: они то были на вахте, то спали. Приняли его поначалу не лучшим образом, потому что капитан Н'Ганга был раздосадован указанием "принять пассажира", поступившим с "Гидры", - почтовое судно должно двигаться прямиком к цели, никого не беря на борт. Но Торби зарекомендовал себя прекрасно, он помогал коку, а все остальное время проводил в библиотеке, к тому жеони получилиуказание садиться на поле Галактических Предприятий, а не на Базе Стражи. Вместо веревочной лестницы, по которой он должен был спускаться (на почтовых нет трапа), Торби увидел, что к люку подъехало подъемное устройство. Торби, которому за все эти неделив узком стальномк убрике так ине удалось помыться, замялся в смущении. Его встречали восемь или десять человек, среди которых была молодая женщина и двое седовласых, уверенных мужчин. На каждом была одежда, которая стоила не меньше годового заработка Стражника. Особенно бросалась в глаза женщина, которую Торби оценил опытным взглядом Торговца: подчеркнутая кромность ее гардероба так и бросалась в глаза. Но, с его точки зрения, эффект от ее внешнего вида скрадывался супермодной прической - величественным сооружением, где золото отливало зеленью. Он только моргнул, увидев ее драгоценности; ему доводилось видеть красивых женщин в Джабул-порте, где из-за климата одежда служила лишь украшением, и разница сразу же бросилась в глаза. Ему с тоской подумалось, что снова придется привыкать к новым обычаям. Важный мужчина встретил его, когда он вышел из лифта. - Тор! Добро пожаловать домой, мальчик мой! - Он схватил Торби за руку. - Я Джон Уимсби. Как давно я не держал тебя на коленях! Зови меня дядя Джек. А это твоя кузина Леда. Женщина с зелеными волосами положила руку Торби на плечо и поцеловала его. Он был изумлен и не ответил ей тем же. - Как чудесно, что ты дома, Тор, - сказала она. - Да, спасибо. - А теперь мы должны поприветсвовать бабушку и дедушку, - объявил Уимсби. - Профессор Бредли... и твоя бабушка Бредли. Бредли - старше Уимсби, высокий и стройный, хотя и с небольшим брюшком; у него была небольшая аккуратно подстриженная борода. Так же, как и Уимсби, он был одет в пиджак и короткую накидку, но не столь изысканного покроя. У женщины было доброе лицо и ласковые голубые глаза; одежда ее не отличалась великолепием, но шла ей. Она расцеловала Торби в обе щеки и сказала: - Славный мой сын возвратился домой... Дедушка воздел руки кверху. - Это чудо, сынок! Ты выглядишь точно, как наш мальчик - твой отец. Не так ли, дорогая? - Так и есть! Вокруг Торби стоял гомон. Он был ужасно смущен и с трудом сохранял самообладание: оказаться в окружении этих людей, которые были его плотью и кровью, было для него труднее, чем впервые вступить на борт "Сису". Эти старики - неужели они родители его отца? Торби с трудом мог представить себе это, хотя знал, что так и есть. К его облегчению, этот человек, Уимсби, который назвался дядей Джеком,сказал с вежливой непреклонностью: - Пожалуй, нам пора двигаться. Бьюсь об заклад, что мальчик чертовски устал. Поэтому я отвезу его домой. Идет? Бредли пробормотал, что они согласны, и компания пошла к выходу. Остальные, которых ему не представили, двинулись с ними. В проходе их подхватил эскалатор, который все набирал скорость, пока не замелькали стены. По мере приближения к выходу скорость замедлялась - они проехали не меньше мили, прикинул Торби, и - наконец эскалатор остановился, дав им возможность сойти. Здесь было много народу: потолок возвышался над головой, а стен не было видно из-за толпы. Торби понял, что они находятся на транспортной станции. Молчаливый мужчина, сопроваждающий их, освободил им дорогу, и они двинулись по прямой, не обращая внимания на остальных. Несколько человек попытались кинуться за ними, и одному это удалось сделать. Он ткнул в Торби микрофоном и сказал быстро: - Мистер Рудбек, что вы думаете о... Охрана оттащила его, и мистер Уимсби торопливо сказал: - Потом, потом! Звоните мне в конторуи вы получите полный ответ. Со всех сторон, и сверху, и издалека на них были нацелены объективы. Они прошли в другой проход для пассажиров, и двери за ними закрылись. Движущаяся дорожка доставила к эскалатору, который перенес их в маленький закрытый аэропорт. Аэрокар уже ждал их, и, обойдя его плоский блестящий отполированный эллипсоид, мистер Уимсби остановился. - Вы удовлетворены? - спросил он у миссис Бредли. - О, конечно! - ответил профессор Бредли. - Может быть, вас устроит машина? - Это будет лучше всего. А вас ждет прекрасный перелет. - Тогда попрощаемся. Я позвоню вам, когда он придет в себя. Договорились? - Конечно. Мы будем ждать. - Торби получил поцелуй в щеку от бабушки и хлопок по плечу от дедушки. Уимсби, Леда и он заняли места в большом салоне. Командир отдал приветствие мистеру Уимсби, а затем Торби. Мистер Уимсби остановился в центральном проходе. - Почему бы вам, ребята, не пройти вперед и не полюбоваться полетом? А мне надо сделать срочный вызов. - Конечно, дядя. - Ты простишь, меня, Торби? Дела не могут ждать - а на дяде Джеке лежит забота о шахтах. - Конечно... дядя Джек. Леда потащила его вперед, и они заняли места в прозрачном блистере. А эрокар начал набирать высоту в несколько тысяч футов. Сделав круг над плоской равниной, он устремился прямо на север к горам. - Удобно? - спросила Леда. - Очень. Разве что я грязен и все никак не могу прийти в себя. - Здесь сзади есть душ. Но мы скоро будем дома - так что пусть путешествие доставит нам удовольствие. - Хорошо. - Торби не хотел отрываться от знакомства с волшебной Землей. Она была похожа, решил он, на Гекату - нет, больше на Вуламуру, не считая того, что ему никогда раньше не приходилось видеть так много зданий. А эти горы... Он обернулся: - А что это за белая штука? Мел? - Леда вгляделась: - Что ты, это же снег. Горы Сангро де Кристос. - Снег, - повторил Торби. - Замерзшая вода. - Ты никогда раньше не видел снега? - Я слышал о нем. Но он не такой, каким я его себе представлял. - Это в самом деле замерзшая вода - и все же не совсем: он более мягкий. - Она вспомнила предупреждение отца: что бы ни было - не удивляться. - Знаешь, - сказала она, - я научу тебя кататься на лыжах. Позади осталось немало миль и прошло много времени, прежде чем ей удалось объяснить, что такое лыжи и зачем люди пользуются ими. Торби понял объяснение: это нечто, чем он может в свое время заняться, если будет охота. Леда сказала, что сломанная нога - это все, что может с ним случиться. Так ли это смешно? Кроме того, она упомянула, что может быть холодно. Для Торби холод был связан с голодом, страхом и побоями. - Может, я и научусь, - с сомнением сказал он, - но не очень верю в это. - О, конечно, научишься! - Она сменила тему разговора. - Прости мое любопытство, Тор, но у тебя такой забавный акцент. - Я и не знал, что у меня акцент... - Я не хотела тебя обидеть. - Ты и не обидела. Думаю, что приобрел его в Джабул-порте. Там я жил дольше всего. - Джабул-порт.. дай-ка припомнить. Это... - Столица Девяти Миров. - Ах, да! Одна из наших колоний, не так ли? Торби представил себе, как на Саргоне восприняли бы такое предположение. - Ну, не совсем. Теперь это суверенная империя - и по традиции там считают, что всегда была таковой. Они не хотят признавать, что являются выходцами с Земли. - Что за странная точка зрения? Подошел стюард с выпивкой и легкой закуской. Тор осторожно отхлебнул напиток и попробовал поджаренный торт. - А что ты там делал, Тор? - спросила Леда. - Ходил в школу? Торби вспомнил терпеливые поучения папы и подумал, что она имеет ввиду нечто совсем другое. - Я нищенствовал. - Что? - Я был нищим. - Простите? - Нищим. Дипломированным попрошайкой. Лицом, которое просит милостыню. - Я так и не поняла твои слова, - ответила она. - Я знаю, что такое нищий, я читала об этом. Но прости меня, Тор, я же всего лишь домашняя девочка - поэтому я и изумилась. Она была отнюдь не "домашней девочкой", а умной женщиной, вполне отвечающей своему окружению. После того как умерла его мать, она стала хозяйкой в отцовском доме и умела, не теряя достоинства, разговаривать с людьми с разных планет на трех языках, поддерживая светскую болтовню больших званых обедов. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, великолепно вести дом, разбираться в математике, читать и писать, если приходилось, и отдавать необходимые распоряжения. Она была умной, обаятельной современной женщиной, так сказать культурным вариантом супер-женщины - толковой, собранной и башковитой. Но этот странный, пропавший и нашедшийся кузен был для нее новой пташкой. - Прости мое невежество, - медленно сказала она,- но у нас на Земле нет ничего подобного. Я с трудом могу понять... Это, наверное. страшно неприятно? Мысленно Торби вернулся в прошедшие годы: в позе лотоса он сидел на Площади рядом с папой, болтая с ним. - Это было счастливейшее время в моей жизни, - просто сказал он. - О! - Это было все, что она могла сказать в ответ. Но папочка оставил их, чтобы она могла приняться за работу. И, кроме того, заставить человека говорить о себе самом всегда доставляло ей удовольствие. - А как все началось, Торби? Я хотела бы знать все с самого начала. - Видишь ли, меня продали с торгов и ... - он подумал, как объяснить ей, кем был для него папа, и решил, что с этим придется подождать, - меня купил старый бродяга. - Купил тебя? - Я был рабом. Леде показалось, что она рухнула в холодную воду. Скажи он "каннибал", "вампир" или "насильник", она не испытала бы большего потрясения. Она приподнялась, чтобы перевести дыхание. - Тор, прости меня, если я буду невежлива, но нас очень интересует это время, когда ты был потерян. Господи, прошло почти пятнадцать лет! И если ты не хочешь отвечать, так и скажи, Ты был симпатичным маленьким мальчиком, и я просто обожала тебя - но только, пожалуйста, не лупи меня, если я скажу что-то не то. - Ты мне не веришь? - А что мне остается делать? Мы уже столетие не знаем рабства. "Лучше бы мне никогда не покидать "Гидры", - подумал Торби. Будучи в Страже, он уже понял, что работорговля - это то, о чем многие фраки внешних миров и не слышали. - Ты знала меня, когда я был маленьким? Почему я не помню тебя? Я не помню ничего из того, что было раньше... Я не помню Землю. Она улыбнулась. - Я была на три года старше тебя. В последний раз я видела тебя, когда мне было шесть лет - это я помню, - а тебе было три, так что ты забыл. Торби понял, что ему представилась возможность выяснить свой собственный возраст. - Сколько тебе сейчас лет? Она смущенно улыбнулась. - Сейчас мне столько же лет, сколько и теб, и так будет до тех пор, пока я не выйду замуж. Смени тему, Торби; когда ты задаешь бестактные вопросы, я не могу обижаться на тебя. На Землю ты не должен спрашивать у леди, сколько ей лет; ты должен исходить из того, что она моложе тебя. - Вот как? - Торби задумался над этим любопытным обычаем. Среди Людей женщины старались прибавить себе лет, что повышало их статус. - Да, вот так. Например, твоя мать была обаятельной женщиной, но я никогда не знала, сколько ей лет. Модет, ей было двадцать пять, когда я знала ее, может, сорок. - Ты знала моих родителей? - О, конечно! Дядя Крейтон был такой милый, и у него был такой низкий голос. Он всегда совал в мою потную маленькую ручонку кучу долларов, чтобы я могла накупить себе конфет. - Она нахмурилась. - Но я не могу припомнить его лица. Разве это не глупо? Но не обращай внимания, Тор; спрашивай обо всем, что захочешь. И я буду очень рада, если ты ничего не будешь утаивать. - Я не утаиваю, - ответил Торби, - но не помню, как нас захватили. Мне помнится только, что у меня никогда не было родителей. Я был рабом, менявшим места и хозяев, - пока не попал в Джабу-лпорт. Там меня снова продали, и это было самым счастливым событиме, выпавшим на мою долю. С лица Леды сползла светская улыбка. Она тихо сказала: - Ты в самом деле так думаешь? Или мне показалось? Торби охватило древнее чувство, знакомое всем путешественникам, возвращающихся из странствий. - Если ты думаешь, что рабства не существует... им охвачена вся огромная Галактика. Хочешь, я закатаю брюки и покажу тебе? - Что ты покажешь мне, Тор? - Мое клеймо раба. Клеймо, которое при сделке ставит фабрика на свою собственность. - Он закатал левую штанину. - Видишь? Вот дата, когда я получил вольную, - она на саргонезском, это что-то вроде санскрита, и я сомневаюсь, что ты можешь прочесть. У нее округлились глаза. - Какой ужас! Это действительно ужас! - Зависит от хозяина, сказал Торби, опуская штанину. - Это-то и плохо. - Но почему никто ничего не делает? Он пожал плечами. - Это не так просто. - Но... - она остановилась, потому что показался ее отец. - Привет, ребята. Ну, как тебе полет, Тор? Нравится? - Да, сэр. Виды просто восхитительные. - Скоро мы будем дома. - Он указал пальцем: - Видишь? Это Рудбек. - Этот город называется Рудбек? - Когда здесь стояла деревушка, она называлась Джонсонова Дыра или как-то так. Но я говорю не о городе Рудбек: я имею в виду наш дом - твой дом - "Рудбек". Видишь башню над озером... а за ней вершина Великий Титан. Самое потрясающее зрелище в мире. Ты Рудбек из Рудбеков и Рудбеков... "Рудбек в кубе", как коворил твой отец. Он вошел в нашу семью после женитьбы, и имя его не очень волновало. А мне оно нравится; оно звучит как раскат грома, и это просто великолепно, что Рудбек возвращается в свою резиденцию. Торби блаженствовал в ванной под тугими струями душа и в бассейне, стенки которого массировали его тысячами теплых сильных пальцев. В конце концов он чуть не захлебнулся, потому что никогда не умел плавать. У негоникогда не было камердинера. Он отметил, что в доме Рудбеков снуют десятки людей; в огромном помещении для всех было место, но он начал понимать, что большинство из них были слугами. Данный факт не очень удивил его: он знал, какое количество слуг было в богатых домах Джабул-порта; но он не знал, что на Земле иметь живых слуг было вершиной изысканного вкуса, больше, чем портшез на Джабуле, и куда больше, чем широкое гостеприимство на Встречах. Камердинер заставлял испытывать его чувство неловкости, тем более когда вокруг него собралась команда из трех человек. Торби отказался от ихпомощи во время купания, он только разрешил побрить себя, потому что здесь пользовались классическими опасными бритвами, а его собственная электрическая не работала от сети в доме Рудбеков. Кроме того, он покорно выслушал советы, касающиеся не совсем знакомых одеяний. Одежда, ждавшая его в гардеробе, не походила ему по размерам; старший камердинер торопливо перекроил и снова склеил ее, бормоча извинения. Он разглаживал последние складки на слишком тугом жабо, когда появившийся дворецкий объявил: - Мистер Уимсби шлет свои приветствия Рудбеку и ждет его в боьшом холле. Торби припомнил путь по анфиладам комнат. Дядя Джек ждал его вместе с Ледой, на которой было... Торби растерялся: цвет ее платья так неуловимо менял оттенки, что порой казалось, что его вообще нет. Но выглядела она прекрасно. Теперь ее прическа отливала всеми цветами радуги. Среди ее драгоценностей он заметил большой камень с Финстера и подумал, что он мог быть доставлен "Сису" и, вполне возможно, что он сам отбирал его. - Итак, ты здесь, мальчик мой! - весело сказал дядя Джек. - Освежился? Ты не должен был переодеваться к столу: это просто маленький семейный обед. За обедом присутствовали двенадцать человек, и он начался в большом холле, где неслышноскльзившие попаркетуслуги под звуки музыки разносили напитки; то идело представляли вновь прибывших. - Рудбек из Рудбеков, леди Уилкс - это твоя тетя Дженнифер, мальчик, и она прибыла из Новой Зеландии, чтобы приветствовать тебя. Рудбек и Рудбеков, судья Брадер и миссис Брадер; судья - наш Старший Советник... - и так далее. Торби откладывал в памяти имена, связывая их с лицами гостей, думая, как это похоже на Семью - разве что тут семейные отношения не имели столь четких дефиниций, и ему было не так просто определить место каждого гостя в семейной иерархии. Но ему было ясно, что он член большого клана. Его статуса никто не называл, так, как он сам не мог себе представить статуса остальных присутствующих. Две юрые женщины присели перед ним в реверансах. Он было подумал, что первая споткнулась, и рванулся ей помочь. Но когда и вторая повторила то же движение,онответил им приветствием в виде сложенных ладоней. Чувствовалось, что женщины в годах ждут от него почтительности. Место судьи Брадера он не смог определить. Он не был представлен в качестве родственника - но ведь то был семейный обед. Судья оценивающе смерил Торби с головы до ног и буркнул: - Рад, что вы вернулись домой, молодой человек. Так и должен поступать Рудбек из Рудбеков. Твои каникулы приыинили нам немло хлопот - не так ли, Джон? - Больше, чем немло, - согласился дядя Джек, - но теперь все наладилось. Не надо спешить. Дайте мальчику придтив себя. - Конечно, конечно. Не гнать волну. Торби подумал, что бы это могло значить,но подошла Леда и положила свою кисть ему на локоть. Она повела его в банкетный зал; остальные последовали за ними. Торби сел по одну сторону большого стола, а дядя Джек занял место по другую: слева от него была тетя Дженнифер, а справа - Леда. Тетя Дженнифер стала его расспрашивать. Поведав, что он только что расстался со Стражей, Торби выслушал ее сожаление по поводу того, что он не офицер. Он постарался ничего не говорить о Джабул-порте - Леда уже предупредила его. Впрочем, предупреждение не имело смысла: он сам стал задавать вопросы о Новой Зеландии и выслушал лекцию о достопримечательностях острова. Затем Леда повернулась от судьи Брадера и заговорила с Торби, а тетя Дженнифер обратила свое внимание на мужчину справа. Стол был изысканный, особенно паштет из языков и мясо на вертеле. Но ложки были ложками и вилки вилками, и, поглядывая краем глаза на действия Леды, Торби справлялся со своими обзязанностями. Сервировка его не особенно смущала, потому что он бывал на приемах у Бабушки; да и с правилами поведения за столом был знаком по ехидным урокам Фрица. Но незадолго до конца обеда он попал в затруднительное положение. Мажордом поставил перед ним большуючашу, плеснул в нее жидкость и застыл в ожидании. Леда тих сказала: - Попробуй, кивни и отставь. Он так и сделал, а когда мажордом удалился, она шепнула ему: - Не пей, это джин. Кстати, я говорила папочке, чтобы не было тостов. Наконец с обедом было покончено. Леда снова помогла ему, сказав: "Вставай". Он встал, и все остальные последовали его примеру. Дядю Джека удавалось видеть только за обеденным столом, да и то не всегда. Он оправдывал свое отсутствие словами: "Кто-то же должен поддерживать огонь в камине. Дела не могут ждать". Как торговец Торби понимал, что Дело есть Дело, но он ждал долгого и серьезного разговора с дядей Джеком, а вместо этого ему приходилось принимать участие в светских развлечениях. Леда сочувтсвовала ему, но помочь не могла, потому сто сама ничего не знала. - Папа жутко занят. У него самые разные компании и дела. Для меня это слишком сложно. Поторопись, нас ждут остальыне. Остальные всегда ждали. На танцы, для катания на лыжах - Торби нравилось это ощущение полета, но он решил не злоупотреблять лыжами, особенно когда влететл в сугроб, едва не снеся дерево, - для игры в карты, на обеды в компании молодых людей, где он занимал место на одном краю обеденного стола, а Леда - на другом, снова танцы, полеты в Иеллоустоунский парк, где они кормили медведей, ужины далеко за поночь, вечеринки в саду. Хотя поместье Рудбеков размещалось у подножия горного пика, на вершинах которого лежал снег, в усадьбе был огромный тропический сад со столь прозрачным огромным куполом, что Торби не догадывался о его существовании, пока Леда не показала ему. Друзья Леды от души веселились, и постепенно Торби стал привыкать к их небрежно-изысканной болтовне. Молодые люди предпочитали называть его Тор вместо Рудбек. Они обращались с ним с фамильярным уважением и не скрывали интереса к тому факту, что он служил в Страже, посетил много миров, но не затрудняли его вопросами личного характера. Сам же Торби не изъявлял желания беседовать на эти темы, предпочитая больше слушать. Но от этого беспрерывного веселья он начал уставать. Встречи - прекрасное дело, но тот, кто привык работать, предпочитает рано или поздно взяться за дело. Эта идея все настойчивее посещала его. Однажды, когда дюжина его спутников выписывала виражи на снегу, Торби остался один на склоне для новичков. Кто-то сделал вираж и остановился, взметнув вихрь снежной пыли. Круглые сутки в поместье крутились люди, и вновь прибывшего звали Джоэл де ла Круа. - Привет, Тор. - Привет, Джоэл. - Я бы хотел поговорить с тобой. У меня есть одна идея, и я хотел бы обговорить ее стобой до того, как ты начнешь заниматься делами. Можем ли мы увидеться, чтобы вокруг тебя не крутились две дюжины секретарш? - А когда я начну заниматья делами? - Сейчас или позже - как ты сам решишь. Я хотел бы поговорить с боссом; но ты ведь, кроме всего прочего, и наследник. И мне бы не хотелось говорить с Уимсби... если даже он и захочет повидаться со мной. - Джоэл был встревожен. - Мне нужно свего лишь десять минут. Или даже пять, если я не заинтересую тебя. Слово Рудбека. А? Торби попытался понять все сказанное. Заниматься делами? Наследник? - Я не хотел бы пока давать никаких обещаний, Джоэл, - осторожно сказал он. - Де ла Круа пожал плечами: - Ладно. Но подумай об этом. Уверяю тебя, что дело прибыльное. - Я подомаю, - согласился Торби. Он оглянулся в поисках Леды. Застав ее в одиночестве, он рассказал ей о предложении Джоэла. - Она слегка нахмурилась: - Пока ты ничего не обещал, ничего страшного. Джоэл - прекрасный инженер. Но лучше поговорить с папой. - Что он имел в виду, говоря "заниматься делами"? - Ну как же, рано или поздно ты займешься ими. - Какими делами? - Самыми разными. Ведь ты Рудбек из Рудбеков. - Что значит "самыми разными"? - Ну как тебе сказать... - Она обвела рукой и горы, и озеро, и Рудбек-сити под ними. - Всем этим, Рудбек. Дел хватит. Лично твоих дел, как, например, твое овечье ранчо в Австралии и дом на Мфйорке. И прочее. Ассоциация Рудбек заниматеся самыми разными вещами. И здесь и на других планета-. я даже не могу описать их. Но они "твои", или, точнее, "наши", потому что ими занимается вся семья. Но ты Рудбек из Рудбеков. Как сказал Джоэл, наследник. Торби смотрел на Леду, чувствуя, как у него пересыхают губы. Он облизнул их и сказал: - Почему мне никто ничего не говорил? Леда расстроенно посмотрела на него: - Тор, дорогой! Мы хотели дать тебе возможность освоииться. Отец не хотел тебя беспокоить. - Ну что ж, - сказал он. - Теперь я уже начал беспокоиться. Лучше я поговорю с дядей Джеком. с Джоном Уимсби он встретился за обедом, но вокруг было много гостей. Когда они остались наедине, Уимсби отозвал Торби в сторону. - Леда сказала мне, тебя что-то волнует. - Не совсем. Но я хотел бы кое-что понять. - Ты хотел бы... то есть я могу предположить, что ты уже отдохнул. Тогда зайдем ко мне в кабинет. Они вошли. Выставив секретаршу, Уимсби обернулся к Торби: - Итак, что же ты хочешь узнать? - Я хтел бы знать, - медленно сказал Торби, - что значит быть Рудбеком из Рудбеков. Уимсби развел Руками: - Все... и ничего. Теперь, поскольку твой отец мертв, ты титулованный глава дела... если твой отец в самом деле погиб. - Есть какие-то сомнения на этот счет? - Я думаю, что нет. Но так или иначе, мы нашли тебя. - Если он в самом деле мертв, то что представляю собой я? Леда, кажется, думает, что мне принадлежит все. Что она имеет в виду? Уимсби улыбнулся: - Ты же знаешь девушек. Их голова не предназначена, чтобы заниматься делами. Права собственности нашего предприяти огромны, и большинство предприятий принадлежит нам. Но, если твои родители мертвы, ты с определенной суммой акций входишь в Ассоциацию Рудбек, которая, в свою очередь, имеет интересы - порой чисто контрольные - в самых разных областях. Я не могу сейчас описать тебе все. Я организую специальный штат людей для этой цели - я практичный человек, который взвалил на себя груз принятия решений, и не могу ломать себе голову, кому принадлежит каждая доля. Но ты заставил меня вспомнить... у тебя же не было возможности тратить деньги, а, наверное, тебе хотелось этого. - Уимсби открыл ящик письменного стола и вынул оттуда пачку. - Здесь мегабак. Если тебе не хватит, дашь мне знать. Торби взвесил пачку на ладони. Необходимость иметь дело с земной валютой не беспокоила его. О кредите в сто долларов он думал как о буханке хлеба, и этой штуке его научил суперкарко: тысяча кредитов - суперкредит, а тысяча суперкредитов - это мегабак. Так Люди привыкли переводить валюты одна в другую. Каждая бумажка из пачки была в десять тысяч кредитов... а здесь было сто банкнот. - Это... мое наследство? - О, да это тебе просто на траты. Ты можешь разменять их в банке или магазине. Знаешь, как это делается? - Нет. Пока ты не сунешь бумажку в щель выдающего устройства, старайся не оставлять отпечатков пальцев на чувствительном участке банкноты. Попроси Леду показать тебе - ели бы эта девочка зарабатывала деньги так, как она умеет их тратить, ни тебе, ни мне не пришлось бы работать. Но, - продолжил Уимсби, - коль скоро мы уж начали... - Он открыл папку и протянул несколько листков. - Хотя это не очень сложно. Просто подпишись в конце каждой страницы, приложи отпечаток пальца, и я позову Бета, чтобы он заверил их. Вот тут, ниже последней строчки. Я лучше придержу их, а то листы скручиваются. Уимсби протянул один лист для подписи. Торби помедлил, а затем вместо того, чтобы подписать, потянул документ из рук Уимсби. Тот не давал: - В чем дело? - Если мне нужно подписывать, я хочу прочитать его. - Он вспомнил, как тщательно изучала документы перед подписью Бабушка. - Это самые обычные дела, которые судья Брадер подготовил для тебя. - Уимсби сложил документы вместе, подровнял пачку и закрыл папку. - В них сказано, что я должен делать то, что я и так делаю. Кто-то же должен заниматься рутинной работой. - Почему я должен их подписывать? - Это мера предосторожности. - Не понимаю. Уимсби вздохнул: - Это точно, в делах ты еще не разбираешься. Но никто этого и не ждет от тебя; у тебя не было возможности изучать их. Поэтому я и должен надрываться над ними, лезть из кожи вон; дела ждать не могут. - Он помедлил. - Это самый простой путь. Когда твои отец и мать отправились во второе свадебное путешествие, они должны были оставить кого-нибудь, кто в их отстуствие вел бы дела. Выбор, само собой, пал на меня, потому что я уже давно управлял и их делами, и делами твоего другого дедушки - он умер до того, как стало ясно, что они пропали. Я занимался ими во время их увеселительной прогулки. О, я не жалуюсь, хотя нет ничего веселого в том, что исчезает член семьи. К сожалению, они не вернулись, а я остался вести дела ребенка. Но теперь ты вернулся, и мы должны убедиться, что все в порядке. Первым делом необходимо официально объявить, что твои родители мертвы - и сделать это надо перед тем, как ты вступишь в права наследования. Это займет некоторое время. Но есть я - управляющий твоими делами и менеджер всей семьи тоже - и нет необходимости, чтобы ты мне говорил, что и как делать. Все сказано в бумагах. Торби потер подбородок: - Если я еще не вступил в права наследования, почему вам что-то нужно от меня? Уимсби улыбнулся: - Я и сам спрашивал себя. Судья Брадер считает, что так будет лучше всего. И с тех пор, как ты обрел законный возраст... - Законный возраст? - Торби никогда не слышал этого выражения; у Людей человек считался взрослым настолько, насколько он мог принимать участие в том или ином деле. Уимсби объяснил: - со дня твоего восемнадцатилетия ты вошел в законный возраст, после чего дела значительно упрощаются - это означает, что в суде тебя не должен больше представлять опекун. У нас есть подтверждение твоих родителей, теперь к нему добавиться твое - и тогда уже не имеет значения, сколько времени займет у суда признание факта смери твоих родителей или утверждение их завещания. И я, и судья Брадер, и остальные, кто занимается делами, могут вести их дальше без остановки. Тем самым нам удастся избежать провала во времени... который может обойтись нам, делу во много мегабаков. Теперь ты понимаешь? - Думаю, что да. - Отлично. Так что давай покончим с этим. - Уимсби начал открывать папку. "Бабушка всегда говорила: прежде чем подписать - прочитай", - подумал он. - Дядя Джек, я хотел бы прочесть. - Ты ничего не поймешь. - Может быть, и нет. - Торби взял папку. - Но я попробую разобраться. Уимсби потянул папку к себе: - В этом нет необходимости. Торби почувствовал прилив упрямства: - Разве вы не говорили, что судья Брадер подготовил это для меня? - Да. - Поэтому я хотел бы взять бумаги к себе и попытаться разобраться в них. Если я в самом деле Рудбек из Рудбеков, я хочу знать, что я делаю. Уимсби помедлил и потом пожал плечами: - Валяй. Ты просто поймешь, что я старался делать то, что я всегда делаю. - И все же я должен понять, что я делаю. - Очень хорошо! Спокойной ночи. Торби читал, пока его не сморил сон. Казуистический язык порой озадачивал его, но бумаги были именно тем, о чем говорил дядя Джек, - инструкции Джону Уимсби продолжать привычную работу, которая состояла из достаточно сложных комбинаций. Он заснул с головой, полной таких терминов, как "полномочный советник", "все виды деятельности", "получение и выплата доходов", "действительно при устной договоренности", "необходимость личного присутствия", "полностью доверяем и вручаем" и "доверенность на голосование на всех собраниях акционеров или совещания директоров"... Уже засыпая, он понял, что так и не видел доверенности на ведение дел, выданной его родителями. Ночью порой ему грезилось, что он слышит нетерпеливый голос Бабушки: "... а прежде хорошенько подумай! Если ты не понимаешь сути документа и не знаешь законов, по которым они будут претворяться в жизнь, не подписывай - независимо от того, какой ты можешь получить доход. Большая жадность, так же, как большая лень, могут погубить Торговца". Он устало потянулся во сне. Глава 18 В поместье Рудбеков почти никто не спускалася к завтраку. Но принимать пищу в постели по утрам не входило в привычки Торби; он ел в саду, в одиночестве, нежась под жарким горным солнцем в окружении тропических цветов и любуясь снежными склонами, залитыми солнцем. Снег продолжал восхищать его - он и не мог предполагать, что в мире существует столь восхитительная вещь. Но в это утро Уимсби появился в саду, едва только Торби присел. Рядом со столом тут же появился стул и слуга сервировал для Уимсби второй прибор. - Только кофе, - сказал он. - Доброе утро, Торби. - Доброе утро, дядя Джек. - Ну как, справился с изучением документов? - Сэр? О да. честно говоря, я уснул, читая их. Уисби улыбнулся: - Чтение юридических бумаг в самом деле может действовать как снотворное. Ты понял, что я исчерпывающе изложил тебе их содержание? - Думаю, что да. - Отлично. - Уимсби поставил чашку с кофе и обратился к слуге: - принесите мне телефон домашней связи. Тор, вчера вечером ты просто вывел меня из себя. - Простите, сэр. - Но я понимаю, что ты был прав. Ты должен был прочесть то, что подписываешь. Хотел бы я, чтобы у меня было время на это! я должен верить на слово моим сотрудникам в том, что касается рутинных дел, иначе у меня не останется времени на политику... и мне показалось, что ты так же собираешься поступать и по отношению ко мне. Но твоя предосторожность весьма похвальна. - Он стал говорить по телефону: - Картер, принесите те бумаги из апартаментов мистера Рудбека. В сад. Торби подумал, что Картер вряд ли сможет найти их - в его кабинете был сейф, но так как он не знал, как им пользоваться, то прятал бумаги среди книг. Он начал было объяснять, но дядя Джек прервал его: - Есть еще нечто, с чем ты захочешь познакомиться... список того реального имущества, которым ты владеешь или вступишь во владение, когда завещание будет утверждено. Все это имущество очень тесно связано с делами. Торби просмотрел список с искренним изумлением. Неужели он в самом деле владеет островом под названием Питкэрн - что бы это значило? И поместьем под куполом на Марсе? И охотничьими угодьями на Юконе - где этот Юкон и почему там надо охотиться? Пойти на такой риск, как стрельба, можно только в открытом космосе. И что значит все остальное? Он еще раз просмотрел список. - Дядя Джек. А как относительно "Рудбека"? - "Рудбека"? Так ты в нем и находишься. - Да... но принадлежит ли он мне? Леда сказала, что да. - В общем-то так оно и есть. Но он не подлежит разделу - это значит, что твой пра-пра-прадедушка решил, что поместье никогда не будет продано... что здесь всегда будут Рудбеки из Рудбеков. - Вот как! - Я думаю, что осмотр владений обрадует тебя. Я приказал, чтобы для тебя приготовили машину. Устраивает ли тебя та, в которой мы добрались сюда? - Что? Господи, еще бы! - Она принадлежала твоей матери, и я был так сентиментален, что сохранил ее. Но если захочешь, можешь сменить ее на лучшую. Можешь взять с собой Леду; она знакома с большинством наименований из этого списка. Возьми с собой несколько своих юных приятелей и веселитесь, сколько вам заблагорассудится. В сопровождении у тебя никогда недостатка не будет. Торби положил лист на место. - Наверное, я так и сделаю, дядя Джек... немного погодя. Но я хотел бы взяться за дела. - Что? - Сколько здесь требуется времени, чтобы стать юристом? Лицо Уимсби прояснилось. - Понимаю. Владение юридическим языком дается не так просто. Для этого тебуется от четырех до пяти лет. - Этого хватит? - Тебе нужно провести три или четыре года в Гарварде или в какой-нибудь хорошей школе бизнеса. - Это необходимо? - Без сомнения. - Ну что ж... вы знаете об этом лучше меня... - Еще бы! - ... ноне мог бы я усвоить, что такое бизнес, без того, чтобы ходить в школу? У меня нет ни малейшего представления о нем. - Времени хватит. - Но я хотел бы сразу же начать учиться. Уимсби было помрачнел, но потом улыбнулся и пожал плечами. - Тор, ты унаследовал упрямство твоей матери. Идет, я организую для тебя специальный штат в главной конторпе в Рудбек-сити, который будет оказывать тебе помощь. Но предупреждаю - это далеко не так просто, тут бедет не до смеха. Не человек командует делами, а дела командуют им. Ты в полном рабстве у них. - Ну... как-нибудь попытаюсь. - Похвальное упорство. - Телефон, стоявший рядом с чашкой Уимсби, звякнул, он поднял трубку, нахмурился и сказал: - Продолжай. - Затем повернулся к Торби: - Этот идион не может найти бумаг. - Я хотел предупредить вас. я их спрятал - мне не хотелось оставлять их на виду. - Понимаю. Где они? - Я их сам вытащу. - Оставь это дело, - сказал Уимсби в трубку. Он отдал телефон слуге и сказал Торби: - Тогда тащи их сюда, если ты ничего не имеешь против. - Торби не имел. Ему надоело, что его постоянно подкусывают, указывая, что он делает ошибку за ошибкой. Кроме того... он "Рудбек из Рудбеков" или по-прежнему вестовой у офицера? - Я займусь ими после завтрака. Дядя Джек с трудом мог скрыть раздаражение. Но он сказал: - Прошу прощения. Если ты так занят, то, может быть, ты будешь настолько любезен и скажешь мне, где найти их? У меня впереди трудный день, и я хотел бы покончить с этими мелочами, чтобы спокойно заняться делами. Если ты ничего не имеешь против. Торби вытер рот. - Я бы предпочел, с расстановкой сказал он, - не торопиться с подписью. - Почему? Ты же сказал, что тебя все устраивает. - Нет, сэр, я сказал вам, что прочел их. Но я их не понял. Дядя Джек, где бумаги, что подписывали мои родители? - Что? - Уимсби пристально взглянул на него. - В чем дело? - Я бы хотел увидеть их. Уимсби задумался. - Они должны быть в сейфе в Рудбек-сити. - Отлично, отправляемся туда. Уимсби внезапно встал. - С твоего разрешения, - рявкнул он, - я буду заниматься делами. Когда-нибудь, молодой человек, ты поймешь, что я для тебя сделал! А пока, если ты продолжаешь упорствовать в своем нежелании сотрудничать, я по-прежнему должен исполнять свои обязанности. Он резко повернулся и ушел. Торби почувствовал смущение - он отнюдь не отказывается сотрудничать. Но если они ждали столько лет, почему бы им не подождать еще немного ине дать ему возможность самому во всем разобраться? Он собрал бумаши и позвонил Леде. - Тор, дорогой, почему ты сорвался в середине ночи? Он объяснил, что хотел заняться делами фамильного бизнеса. - Я думал, что ты могла бы кое-что подсказать мне. - Ты же говорил, что этим займется папа? - Он собирается организовать для меня контору. - Я провожу тебя. Но придется подожать, пока мне приведут физиономию в порядок и пока я не выпью апельсинового сока. Поместье было связано с офисами в Рудбек-сити скоростным подземным туннешем. Они вышли в небольшой изолированный холл, охранявшийся пожилой женщиной. Она взглянула на них. - Здравствуйте, мисс Леда! Очень рада видеть вас! - И я тоже, Эджи. Не скажете ли отцу, что мы уже здесь? - Конечно. - Она бросила взгляд на Торби. - Ах, да, - сказала Леда. - Я и забыла. Это Рудбек из Рудбеков. Эджи торопливо вскочила на ноги. - О, моя дорогая! Я же не знала - простите, сэр! Дела шли на высокой скорости. Через несколько минут Торби очутился в офисе, полном тихого величия, с такой же секретаршей, которая, назвав ему двусмысленное в своей сложности звание, предложила ему называть себя просто Долорес. У него создалось впечатление, что в стенах кроется бессчетное количество джиннов, готовых сорваться с места по мановению его пальца. Леда была с Торби, пока его вводили в курс дела, а потом сказала: - Поскольку ты превращаешься в нудного старого бизнесмена, я покидаю тебя. Она взглянула на Долорес и добавила: - А может, тут будет не так скучно? Может, мне остаться? - Но все же ушла. Торби был опьяненсвалившимися на него ощущением власти и могущества. Старшие обращались к нему "Рудбек", младшие - "Рудбек из Рудбеков", а совсем юные прибавляли неизменное "сэр" - и он хотел быть достойным титула, с которым к нему обращались. Пока еще он не включился в дела с полной отдачей, Уимсби он видел редко, а судью Брадера практически ни разу. Все, в чем он нуждался, появлялось мгновенно. Одно слово Долорес - и солидный молодой человек появляется рядом с ним, объясняя суть дела; еще одно слово - и появляется оператор с проекционным аппаратом, с помощью которого он получает стереоизображения, касающиеся деловых интересов, где бы они ри размещались, даже на других планетах. Он проводил дни за днями, изучая эти картинки, но ему так и не удалось просмотреть их все. Его офис так стремительно заполнялся книгами, бобинами, графиками, брошюрами и папками, что Долорес пришлось превратить соседнее помещение в библиотеку. В ней были подборки данных, комментирующие цифры посчета налогов, слишком сложных, чтобы их можно было понять иным образом. Цифр было так много, и они сплетались в такие причудливые сочетания, что у него начинала болеть голова. Торби начинал понимать, что быть финансовым магнатом не так легко. Он терял самоуважение, потому что ему приходилось являться в другую комнату за справками и данными. Стоит ли так мучить себя, если ты не получаешь от этого никакого удовольствия? Быть Стражником куда легче. И все же как прекрасно было чувствовать свою значимость. Большую часть своей жизни он был никем, в лучшем случае, самым юным. Если бы только папа мог видеть его сейчас - в столь изысканной обстановке, с парикмахером, приводящим в порядок его прическу пока он работает (папа предпочитал стричь волосы под горшок), с секретаршей, готовой выполнить все его желания, и дюжиной людей вокруг, сгорающих от желания услужить ему. Но когда папа являлся ему в мечтах, на лице его быо неодобрительное выражение; Торби терялся в догадках, в чем он не прав, и снова уходил с головой в мешанину цифр и данных. Постепенно что-то начало прясняться. Главным делом было "Рудбек и Ассоциации, лимитед". Насколько Торби мог разобраться, эта фирма ничем не занималась. Она просто владела всем, как трест частных вложений. Когда завещание его родителей будет оглашено, большинство из них будет принадлежать Торби, представляя собой его вклад в эту компанию. Нет, ему принадлежало далеко не все; он почувствовал себя чуть ли не бедняком, когда выяснил, что его отец и мать вместе владели всего восемнадцатью прцентами из многих тысяч акций. Затем он выяснил, что значило "иметь право голоса" и "не иметь права голоса"; доля, причитающаяся ему, давала право на определенное количество голосов; остаток разделялся между родственниками. "Рудбек и Ассоциации" владели акциями и других компаний - и здесь уже шли сплошные сложности. Галактические Пердприятия, Калактическая Вексельная Корпорация, Галактический Транспорт, Межзвездный Металл, Налоги Трех Планет (компания действовала на двадцати семи планетах), Гавермейерские Лаборатории (здесь создавалось все - от барж и пекарен до исследовательских станций) - этот список казался бесконечным. Казалось, что эти банки, корпорации, тресты, картели переплетаются, как клубок спагетти. Слияния, разделения и объединения компаний и корпораций смущали его и вызывали чувство протеста. Все эти сложности напоминали ему компьютер, которым он пользовался в бою, но без его холодной