где же наш подопечный? - Он две недели находился на лечении в клинике "Скорой помощи" в Мексикан-Хате, потом в Си-муширском центре нервных заболеваний, однако, пролежав там пять дней, таинственно исчез из палаты, не оставив никаких объяснений. Я побывал у его лечащего врача, привез все, что дали: диагноз, методы терапии, мнение врачей. - Странное поведение, странное... Исчезает из лечебницы, чтобы появиться в Сааремаа... Помнишь на сааремском пляже спокойного незнакомца? Это был Зо Ли. На крохотной панели управления триера загорелся желтый огонек, означающий конец курсограммы, аппарат плавно притормозил бесшумное скольжение. - Мы почти у цели. Километров через сорок за рекой Сан-Хуан и начинается Ховенвип. Я сяду за управление, а ты понаблюдай за пустыней внизу. Через несколько минут я выбрал место и посадил триер на дно неглубокого ущелья, заросшего молодыми елями, пихтами и папоротником. Под козырьком одной из стен ущелья струился ручей, вода в нем была необычайного темно-орехового цвета. - Порядок, - сказал я, пробуя готовность мышц к мгновенному напряжению, - можно выступать. Пойдем так: впереди я, метрах в двадцати сзади - ты. Сначала просто обойдем местность вокруг пещеры, потом вернемся за снаряжением. Вопросы? - Разве здесь надо кого-то бояться? Я внимательно присмотрелся к лицу Витольда. - Привыкай ходить в разведку, стажер. Бояться не надо, мы на Земле, но у меня неопределенное предчувствие... короче, пойдем так, как я сказал. У меня и в самом деле появилось знакомое ощущение скрытого наблюдения, и хотя я внимательнейшим образом осмотрел местность вокруг триера и ничего не заметил, тем не менее в интуицию свою верил и спокойным поэтому быть не мог. Прыгая с валуна на валун, я выбрался на длинную каменистую насыпь, прошел по ней до поворота, и вдруг под ногами тускло блеснула металлическая полоска. Присев на корточки, я разгреб щебень и присвистнул. Полоса оказалась... старым рельсом, непонятным образом сохранившимся в эпоху безрельсового транспорта в таком виде, будто им пользовались вчера. О рельсах в докладной записке экспертной комиссии не было ни слова. Или мне невероятно повезло, и это след "Суперхомо", или я просто набрел на древнюю дорогу к какому-нибудь не менее древнему карьеру или руднику, и тогда это след ложный. Рельсы, утонувшие в щебенчатой подсыпке, тянулись почти на километр, следуя изгибам ущелья, а потом нырнули в отвесную скалу, казавшуюся настоящей. Без техники делать здесь было нечего. И все же совпадение настораживало: "легальных" технических сооружений на Ховенвипе быть не могло, а все "нелегальные" так или иначе были связаны с военными организациями прошлого. Что ж, рельсовый путь, насчитывающий, по крайней мере, полтора столетия - именно столько лет назад перестали эксплуатироваться железные дороги, - появился в этой глуши неспроста. Махнув рукой точно соблюдавшему дистанцию Сосновскому, я вскарабкался по склону ущелья наверх и попал совсем в другой мир. Надо мной нависли величественные вековые дубы, образующие сплошной тенистый полог. Подлеска в этом лесу не было совсем, под ногой зашуршал толстый пружинящий слой опавших листьев, сквозь который с трудом пробивалась трава; листья сменились ковром из мхов. С самых громадных деревьев свисали толстые ползучие кольца ядовитого сумаха и плети дикого винограда. Через несколько сот метров лес внезапно кончился, и я оказался на длинном скалистом обрыве, на котором бледными копнами обосновалось несколько папоротников и росли крохотные голубоватые лесные цвет. Под обрывом влево открылось волнистое пространство низких холмов до горизонта, поросших редкими куртинами полыни, а справа тянулся стено-подобный уступ алого с пурпурным оттенком цвета, усеянный выемками, выпуклостями, вертикальными рытвинами колоссальных размеров. Рытвины порой складывались в сложные узоры ниш и пещер. Между обрывом, на котором я стоял, и уступом располагались странные конусы зеленоватой пыли и щебня, будто ссыпанные сюда из огромных бункеров, и веяло оттуда, несмотря на вечернее время, зноем и раскаленной духотой, как из жаровни. За уступом, высоту которого я определил метров в двести, шел хаос стенок, барьеров, башен и других замысловатых скальных образований всех оттенков красного цвета. - Преисподняя! - сказал над плечом незаметно приблизившийся Сосновский. - Смотри, нам, кажется, сюда. Место гибели группы было помечено металлическим шестом с флагом УАСС. Шест стоял на краю воронки, выбросившей из недр язык каменного крошева. До него было с километр, не более. Я нашел более или менее пригодный для спуска склон и сбежал на знойную равнину, стажер без особого труда преодолел этот путь следом. Вход в пещеру со складом бактериологического оружия находился почти под тем самым местом, где мы вышли к обрыву из леса. Он был взорван, и груда каменных обломков большим языком лизала отверстие еще одной пещеры, почти скрытой от взора несколькими особенно большими блоками. Мы в молчании осмотрели место высадки десанта Шерстова, поднимая облачка зеленой пыли. Я обратил внимание на то, что эта пыль лежала везде и покрывала даже обломки скал и валуны. Стена обрыва, камни и холмы были изъедены необычной коррозией, отчего стали пористыми, как пемза. Делать здесь без аппаратуры было нечего, и я уже решил было поворачивать назад - эксперты следственной комиссии, работавшей полгода назад, наверняка все перерыли, - как вдруг снова почувствовал наблюдение. Оценить, откуда пришло ощущение взгляда, было трудно, но все же мне показалось, что наблюдали из ближайшей пещеры, той самой, полускрытой обломками весом в несколько тонн каждый. Я зашел за один из обломков, сделают вид, что исследую его поверхность, и тихо сказал появившемуся стажеру: - Оставайся здесь. Следи за ближайшими пещерами, да и по сторонам поглядывай, но особенно не высовывайся, уяснил? Витольд смотрел на меня округлившимися глазами, в которых теснилось многоточие, но я не дал ему возможности выплеснуть это многоточие на язык. - Главное, следи за мной. Мне почему-то кажется, что мы тут не одни. Оставив стажера за камнем, я с беспечным видом направился ко входу в пещеру, посвистывая, перепрыгивая через трещины и груды более мелких камней, а сам зорко следил за тем, чтобы между мной и черным, непросматривающимся оком пещеры непременно находилось какое-нибудь препятствие. Подъем к пещере был не крут, но мешали языки мелких и острых обломков, ступать по которым приходилось осторожно и с опаской. И чем ближе я подходил к мрачному зеву, тем меньше мне хотелось туда идти. Я остановился, всей кожей ощущая на себе чей-то внимательный взгляд, посвистел, делая вид, что заинтересовался камешком, и высунулся из-за ребристой глыбы, последней из самых крупных, упавших совсем недавно с вершины уступа. Меня спасло мгновенное чувство опасности, возникающее остро и отчетливо. Увидеть в глубине пещеры я ничего не успел, но тут же, повинуясь инстинкту, рывком бросил тело обратно за скалу. Вслед из-под свода пещеры гулко прогрохотала короткая автоматная очередь. Пули, сшибая ребра с глыбы и выбивая в ней борозды, легли впритирку к голове. "Дьявол! - подумают я, ожидая новой очереди. - Да это же "дракон"! Автоматический ракетный карабин! Откуда он здесь?! И кто это нас так встречает?!" Тишина наступила чудовищная, и я невольно взмолился, чтобы не психанул стажер, не выскочил из-за укрытия. Тогда мне придется переть на рожон, не имея ни одного шанса на успех, - без оружия против "дракона" не спасет ни реакция, ни физические данные, ни даже выучка безопасника. Тишина не нарушалась ни одним звуком, и я решил попытаться обойти осыпь слева. Однако, едва я только метнулся за соседний камень, из пещеры снова ударила короткая - в пять выстрелов - очередь. Пули веером прошлись над спиной, я, холодея, почувствовал их прицельную, злую мощь. Дьявол тебя задери! Стреляет, как снайпер! Эдак он, чего доброго, не даст нам никаких шансов довести расследование до конца. Надо уходить, пока не сорвался стажер. Тогда конец! Я осторожно отполз назад, прижимаясь к острой каменной крошке, впивающейся в тело. Карабин ударил на звук: пули, гудя и звеня, низким рикошетом ушли в небо. Непохоже, чтобы он шутил - стрелок высокого класса. Только непонятно, почему он не сменит позицию и не расстреляет нас в упор. Боится, что мы вооружены? Или это не входит в его планы? - Игнат! - раздался невдалеке приглушенный возглас Витольда. - Жив! Сиди и не двигайся! - быстро крикнул я. - Держи пещеру на прицеле, не давай ему высовываться! Оружия у нас не было, но я надеялся на психологический сбой неведомого противника, дающий нам шанс уйти, и не ошибся. Из пещеры никто не появился, лишь спустя минуту карабин щелкнул дважды одиночными выстрелами и замолчал совсем. Мне удалось пробраться к Сосновскому, бледному и возбужденному, и я жестом показал, что надо делать, когда по тебе стреляют, а ты без оружия. Витольд, старательно вжимаясь в горячий бок скалы, пополз прочь от негостеприимной пещеры. Я пополз следом, ожидая новой очереди. Но все было тихо, словно и не было здесь никого, кроме нас двоих, словно не гремели только что выстрелы, выстрелы по человеку в начале двадцать третьего века Выстрелы, не звучавшие на Земле более века! - Хорош сюрприз! - пробормотал я, с сожалением разглядывая свой безнадежно исполосованный о камни костюм, когда мы взобрались на знакомый скалистый обрыв. - Ноты молодец, варяг, выдержка у тебя есть. Сосновский, все еще возбужденный и довольный похвалой, молча протянул мне тяжелый, черный, кососрезанный цилиндрик величиной с палец. Я подкинул цилиндр в руке: это была неразорвавшаяся ракетная пуля "дракона", так называемая "инфрапуля", способная прожигать сорокамиллиметровую броню. - Вошла прямо под камень сзади меня, - гордо сказал Витольд. "Значит, последние выстрелы были по нему!" сообразил я и вдруг отчетливо осознают, как близко от гибели мы побывали. Холодный ручеек страха протек у меня по пищеводу. Мать Витольда никогда не простила бы мне этого, и Дениз, и отец... не отец юноши, а мой собственный отец, Филипп Ромашин, доверивший жизнь Витольда мне. Хотя сам я и не был ни в чем виноват... - Надо было взять кое-что из снаряжения сразу, - сказал я, посмотрев на часы. - Бинокли, рации, пробойники... Учись, стажер, не делать ошибок. Пошли отсюда, ждать нечего. Нас не очень вежливо выдворили с занятой территории, и теперь необходимо подкрепление. Но едва ли мы обнаружим стрелка. По-моему, стрелять мог только больной человек. Единственное, что оставалось по-настоящему загадочным, где стрелок достал карабин, снятый с вооружения полтора века назад. Вместе с остальным вооружением. И еще было непонятно, почему стрелок не сменил вид боя. Начни он с ракет более крупного калибра - остались бы от нас рожки да ножки! - Значит, у него не было ракет, - резонно заметил Сосновский. Я кивнул. Мыслил стажер логично. Достать боеприпасы к "дракону" сложнее, чем раздобыть сам карабин. Настороженность, привычная в косморазведке, вернулась ко мне, и, хотя ни глаз, ни интуиция ничего подозрительного не отмечали, я не позволил себе расслабиться. Стрелок задал нам такую задачу своей стрельбой, что факт этот весил больше всех известных мне загадок по обстоятельствам гибели группы "Аида"... За деревьями показался нос триера. Мы спустились в ущелье. - Вызвать патруль? - спросил Витольд, залезая в кабину. - Нет смысла. Придется повторить поход в полном боевом, хотя, думаю, оружие не понадобится. Спецключом я вскрыл бронированный кубик сейфа под задним сиденьем триера и достал оттуда пистолет. Через пять минут мы повторили поход, но пещера была пуста. Она уходила в глубь скального массива на многие десятки метров, вычищенная ассенизаторами до блеска, местами узкая, петлистая, переходящая в просторные залы. Мы облазили только часть ее до первого зала, обнаружив три боковых ответвления, два из которых были погребены под обвалами. Дальнейшие поиски были бесполезны, здесь требовалась целая армия поискеров с соответствующей аппаратурой типа хомодетекторов, и мы решили не тратить времени зря. Я постоял в том месте, где прятался стрелок, поддал ногой разорванный фруст-пакет - упаковку патронов к "дракону", и опустил пистолет. Позиция была выбрана удачно, склон осыпи, ведущей к пещере, просматриваются отлично, и тот камень, за которым прятался я, не мог служить мне хорошим укрытием. Стрелок должен был снять меня первыми же выстрелами, стрелять он умел. Но... не сделал этого. Значит, просто отпугнул, и все. Потом спокойно сделают свое дело, ради которого явился, и ушел, даже не потрудившись уничтожить фруст-пакет... - Мы ему чем-то помешали, - пробормотал я, измеряя на глаз расстояние до первых круглых каменных глыб. - Явись мы на полчаса позже - никого бы не встретили. - Надо здесь все обыскать, - сказал Витольд, - причем с помощью больших исследовательских комплексов типа БИИМ, которыми оснащаются экспедиции Даль-разведки на другие планеты... Дай разок пальнуть, Игнат! - вдруг взмолился он. Я поколебался, взвесил в руке "универсал", поставил планку на разряд-факел и протянул Витольду. Сосновский осторожно принял пистолет с благоговением юнца, никогда не державшего в руках оружия, прицелился и нажал на спуск. Ахнуло длинное кружево разряда, ближайшие камни разлетелись в пыль, дальние сдуло прямо к задымившимся конусам пыли. Когда пыль осела, на ставшей ровной, как стол, осыпи показались две блестящие нитки рельсов. ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. Хьюстон, март 28-208 Хьюстонская энергостанция мощностью в две тысячи альбертов обслуживала сам Хьюстон с его полуторамиллионным населением, несколько заводов зонального масштаба по производству искусственного белка, пластмасс и органосинтеза, аграрно-промышленные комплексы, а также тайм-фаги, транспорт района и множество мелких потребителей в виде институтов, музеев, торговых центров и предприятий бытовых услуг. Располагалась она за городом, в двенадцати километрах от порта, в сосновом бору. Утро двадцать восьмого марта не предвещало никаких неожиданностей, обычное рабочее утро середины недели. Было пасмурно, изредка накрапывал мелкий холодный дождь - не слишком веселая погода для конца марта. В залах управления и машинных залах дежурные инженеры и диспетчеры готовились к смене, предвкушая отдых и личную жизнь. Станция на сорок процентов работала в режиме передачи мощности, то есть в хьюстонский район шло шестьдесят процентов вырабатываемой энергии, а остальные сорок предавались в другие районы материка, где уже кипела дневная жизнь. Начальник смены Кен Кроуфорд привычно обежал глазами панели сигнализаторов состояния, отметил, что все параметры реакторной цепи в норме, перекинулся парой фраз с инженерами связи и защиты, терпеливо коротавшими дежурство в соседних креслах, и в это мгновение над окном оперативного виома загорелись три красных глаза и прозвенел приглушенный звонок. Секунда, последовавшая за этим, ушла у всех троих на мгновенную проверку подконтрольных систем: натренированный мозг дежурных не требовал времени на переключение из состояния покоя в состояние готовности к действию. К выводу они пришли одновременно и действовали соответственно своим обязанностям; автоматика в подобных случаях не вмешивалась, счет шел на миллионные доли секунды. - Второй резервный - пуск! - скомандовал начальник смены. - Утечка на базовых три и четыре. Третьему резервному - готовность! - Центральная, Хьюстон в эфире, - сказал инженер связи. - Сигнал по зоне: будьте готовы к перебросу энергии по всем векторам отдачи, у нас утечка, причины пока неизвестны. - Аварийной на выход! - сказал инженер защиты. - Третий и четвертый упали по мощности на ноль семь. Автоматика защиты в норме, компьютер рекомендаций не дает. В течение последующих трех минут дежурные занимались анализом происшествия, после чего начальник смены вызвал центр управления энергосистемой южной зоны Северной Америки. - Де-Риддер, на линии Хьюстон. Похоже, у нас нештатная ситуация. Третий и четвертый реакторы дают прогрессирующую утечку. Энерговыход в район прекратил. Отключаю оба. - Отключайте, - отозвался Грегори Пенроуз, старший диспетчер центра. - Мы готовы. Аварийную пустили? - На выходе, молчит. Что-то странное... Немедленно дай сигнал тревоги в УАСС! Кроуфорд после двухсекундной заминки: - Дал, будут минут через пять. Грег, третий и четвертый на нуле, но резервные тоже начинают снижать выход! Если через минуту ситуация не изменится, буду выключать станцию! - И никаких догадок, в чем дело? Аварийная все еще молчит, координатор твердит о зоне поглощения энергии... дьявол! Что со связью?.. Это было последнее, что услышал старший диспетчер центра в Де-Риддере. Виом связи с Хьюстоном померк... Спустя четверть часа от бригады спасателей, прибывшей в Хьюстон, поступило короткое сообщение: - Станция выключена. По неизвестной причине произошел спонтанный разряд запасов активного вещества. Зал управления разрушен, есть жертвы среди персонала станции. Из здания реакторного кольца вырос "мыльный пузырь" диаметром около трехсот метров. Он колышется под ветром, внутри нечто вроде зернистой икры, каждая икринка размером с арбуз. Приступаем к изучению и ликвидации аварии... ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ Уже второй раз меня вызывали в кабинет начальника отдела вместе с Игнатом, разумеется, но привыкнуть к манере разговора Лапарры за такое короткое время я, естественно, не успел. - Крайне любопытно! - сказал он, рассматривая нас по очереди своими прозрачными, почти не мигающими глазами. - Каким образом "дракон" мог оказаться у стрелявшего? В наше время проще достать лучевой пистолет, чем ракетный карабин. Игнат пожал плечами. Было видно, что его занимает какая-то мысль, однако я не настолько опытный физиономист, чтобы разбираться в выражении его лица. Да и разбираться, по сути, было не в чем: лицо Игната постоянно спокойно, внимательно и серьезно, и лишь иногда в глазах мелькают иронические или насмешливые огоньки, говорящие о наличии у него чувства юмора и сбивающие, кстати, меня с толку. - Ну хорошо. - Лапарра включил окна кабинета. - Еще одна загадка к сонму прежних, причем тревожная. Давно мы не работали по социально опасным. - Утечка исключается? - быстро спросил Игнат. Лапарра исподлобья взглянул на него - Маловероятна. "Драконы" на Земле имеются только в трех местах: в сейфах нашего отдела, у погранслужбы Даль-разведки и в Военно-историческом музее. Из наших хранилищ утечка исключена, что касается пограничников и музея... выясните. Теперь о ваших дальнейших планах. Насколько я понял, вы не нашли ничего нового по делу группы Шерстова... - У нас было мало времени на тщательное расследование, - сухо сказал Игнат. - В ближайшее время планируем провести на Ховенвипе поиск с помощью больших комплексов. Кроме того, выявлены любопытные детали по конфигуранту Зо Ли. Лапарра поднял брови. Поиск на БИИМах? На каком основании? - Во-первых, потому, что Ховенвип - это около шести тысяч квадратных километров горного хаоса и обнаружить точное место базирования "Суперхомо" иным способом невозможно. Во-вторых, мы со стажером обнаружили старую железную дорогу недалеко от места гибели чистильщиков, о которой в отчете экспертов не сказано ни слова, и это по меньшей мере странно, дорогу обнаружить они были обязаны. Игнат сидел так же неподвижно, как и Лапарра, и я подумал, что они здорово похожи, не внешне - внутренне. - Зо Ли сбежал из Симуширского медцентра еще в середине февраля, и с тех пор его никто не видел... кроме свидетелей необычных аварий и катастроф вроде взрыва Сааремского орбитального лифта. Не появлялся он ни на работе, ни дома. Эксперты, работавшие по этому делу в январе, с Зо Ли не встречались, потому что подозревалось "бактериологическое" заражение группы Шерстова. Зо Ли как свидетель оказался не нужен. Странно, что медики после его побега не передали дело нам. И сами, по-моему, не искали. Во всяком случае, информации об этом в их статистическом отделе нет. - Не ходите по старым следам, - нахмурился Лапарра. - Информация о Зо Ли была закрыта, поэтому медики молчат. О побеге малайца они сообщили своевременно. Я растерянно посмотрел на Игната, тот, прищурясь, рассматривал Лапарру, словно не узнавая. Я его понимал: мы проделали работу, которую уже кто-то проделал до нас. Почему же начальник отдела не поставил нас в известность? - Не удивляйтесь, - хмуро усмехнулся Лапарра, понимая значение наших взглядов и молчания. - Вы не спрашивали, хотя были обязаны. Учитесь "мыслить самостоятельно. Вернемся к Зо Ли. Известно ли вам, как он вел себя в клинике? - В общих чертах. Он пролежал всего пять дней и сбежал; давай, стажер, покороче, самое главное. Я кашлянул, вспоминая памятный мне визит в Симуширский центр нервных заболеваний... - Понятно, - сказал главврач, рассматривая мой сертификат - серебряный дискос с изображением Земли в ладонях и выбитым на обратной стороне именем. - Зо Ли, кажется, ваш сотрудник? - В данный момент он свидетель, - веско проговорил я, - по очень важному делу. Главврач удивился: получилось это у него отлично. - Разве вам не сообщили? К его удивлению прибавилась тревога - О чем? - О том, что пациент Зо Ли сбежал из медцентра полгода назад? Он пробыл у нас на излечении всего пять дней. Такого оборота событий я не ожидал и даже грешным делом нехорошо подумал об Игнате: он-то должен был меня предупредить. Я попытался сохранить достоинство, но по улыбке в глазах главного врача понял, что мне это удается плохо. - Ах да, - пришел он на помощь. - Зо Ли был, кажется, из другого отдела, у него был такой же диск, но с другой эмблемой: в черном круге маленький золотой чёртик. Зо Ли действительно работал в другом ведомстве, золотой чертик в черном круге - эмблема "Аида", но я же не мог признаться главному врачу, что сам пока не состою ни в каком отделе, и мой сертификат - документ стажера, а не безопасника-официала, как бы ни хотелось. - Зо Ли - работник "Аида", - сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. - Где же он сейчас? Главный врач медцентра развел руками. - Извините, вопрос не по адресу. Мы в тот же день сообщили в ваше управление об исчезновении пациента. Если хотите, поговорите с лечащим врачом Зо Ли, это все, чем я могу быть полезен. Я вздохнул. - Да, пожалуй. Как мне его найти? Главврач ткнул пальцем в замерцавшее индикаторное окошко на панели селектора. - Шоллак на приеме, - отозвался слегка картавый мужской голос. - Вацек, прими гостя. Комната двести шесть, повернулся ко мне главврач. - Удачи вам. Врач, лечивший Зо Ли, казался с виду моим ровесником. Глаза у него были дерзкие и веселые. - Зо Ли поступил к нам из клиники "Скорой помощи", - сказал он, усаживая меня в кресло перед прозрачным окном-стеной, сквозь которое открывался вид на бухту Броутона. - Ему нужен был депрограммист, то есть психиатр, лечащий от навязчивых, внушенных идей. За пять дней, что он у нас находился, причин его болезни установить не удалось, хотя у пациента был целый комплекс маний. - Чего? - переспросил я, озадаченный новым обстоятельством. - Мания - это состояние болезненно-повышенного возбуждения при некоторых видах психоза или травмах мозга. Во-первых, он бредил каким-то сверхчеловеком по имени Джинн, которого нельзя выпускать на волю. Во-вторых, ему казалось, что за ним следят, - так называемая мания преследования. В-третьих, всем доказывал, что он ни в чем не виноват, - это комплекс несуществующей вины. Ну и тому подобное. - Как же ему удалось уйти в таком состоянии? Шоллак смутился. - Понимаете, невероятно, но факт - он каким-то образом изменил параметры регистраторов, следящих за здоровьем, и автоматы открыли дверь палаты. До сих пор не знаю, как это ему удалось! Я попросил у Шоллака информацию о Зо Ли, которая имелась в медцентре, получил кристаллы и гистрокарту после пятиминутных дебатов Шоллака с главврачом и покинул медцентр... - Ум-гум... - неопределенно промычал. Лапарра, выслушав меня, и посмотрел на Игната. - Зо Ли бредил сверхчеловеком... это не наш ли "Суперхомо"? Игнат промолчал. Он всегда молчит, если ему нечего сказать. А вот у меня, увы, такого качества нет. - Это все? - Все. Я виновато опустил голову. - Мало! Не оперативно работаете. Есть древняя - ей около двух десятков веков - пословица: "Делай все не спеша, словно тебе еще жить тысячу лет, но так основательно, будто завтра умрешь". Итак, ваши отправные точки: Зо Ли, "дракон", лаборатория "Суперхомо". Вопросы? - Нет, - сказал Игнат, который, как и я, не видел особых причин недовольства начальника отдела. В своем кабинете мы сели на диван и стали не торопясь потягивать тоник, думая каждый о своем. - Ничего я что-то не соображаю, - признался наконец Игнат. - Стадия накопления тумана продолжается. Он встал и вернул бару пустые бокалы. - Сегодня снова будешь заниматься Зо Ли. Попробуй узнать, где он в настоящее время, что с ним, почему удрал из лечебницы, не закончив курса лечения. - Но, может быть, это уже известно? рискнул я возразить. Шеф только что врезал мне... - Во-первых, не тебе, а мне, во-вторых, выяснение местонахождения Зо Ли наша прямая обязанность. Кроме всего прочего, разузнай о Зо Ли все, что можно, у сотрудников по отряду. Для розыска нужен его физический и психологический идентификат, а мне почему-то кажется, что придется объявлять по малайцу всеземной розыск. Задание понятно? - Неужели информация уцелевшего свидетеля катастрофы так ценна? Его же нашли без сознания, что он может знать? Да если бы он хоть что-нибудь знал, давно рассказал бы. И вообще странно, что этим делом занялись лишь полгода спустя. - Вот именно! - поднял палец Игнат. - Вот именно, варяг, неспроста начальство заинтересовалось этим делом повторно. Надо нам поторопиться. Я постараюсь договориться с Даль-разведкой о предоставлении нам исследовательского киберкомплекса БИИМ, завтра же прочешем всю территорию Ховенвипа. Не дает мне покоя найденная нами железная дорога. Я нехотя встал, показалось, что Игнат поручил мне самую неответственную часть задания, но высказывать свои сомнения вслух не решился. - Тебе привет от Дениз, - сказал я через плечо уже на пороге. - Зашел бы как-нибудь, она там ждет твоих звонков каждый день... Я оглянулся и впервые увидел на лице Игната нечто вроде растерянности. Но я говорил правду: Дениз каждый день спрашивала меня об Игнате. По дороге в архив я прикинул, сколько времени понадобится мне на выполнение задания, и вспомнил эту прикидку к вечеру, когда дальнейшие события показали, что свободного времени у стажера отдела безопасности УАСС в общем-то меньше, чем ему хотелось бы иметь. ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. Тампа, апрель 12-208 Двенадцатого апреля, в День космонавтики, тампинский стадион "Грин фиал" был заполнен с утра: спортивный праздник, посвященный началу проникновения человека в космос, собрал триста тысяч жителей города и многочисленных гостей центра туризма Флориды. К шестнадцати часам над городом установилась прекрасная "летняя" погода. Синоптики превзошли самих себя: солнце сияло вовсю, ветер стих, воздух прогрелся до двадцати градусов. Стадион пел и смеялся, ждал основного события - футбольного матча между сборной города "Тампа" и испанской "Барселоной". Матч начался в шестнадцать десять под нарастающий гул голосов и музыкальные аккорды: болельщики всех времен и народов мало чем отличаются друг от друга. На двадцатой минуте защитники "Барселоны" остановили нападающего "Тампы" недозволенным приемом в пределах вратарской площадки. Стадион взорвался бешеным свистом и криками, судья остановил игру, но вместо того, чтобы наказать виновных, дал свисток в пользу "Барселоны", усмотрев нарушение со стороны защитников команды хозяев поля. Часы над стадионом показывали половину пятого. Стадион, недовольный решением судьи, ревел. И в этот момент все триста пятьдесят тысяч болельщиков ощутили волну холода, странное будоражащее волнение, нетерпение, гнев и десятки других негативных эмоций. Стадион превратился в ад! Тысячи зрителей ринулись на поле, давя друг друга, набросились на судей и игроков. Тысячи других кинулись защищать этих последних, свалка росла, грозя перерасти в невиданное по масштабам побоище. Работники стадиона, отвечающие за общественный порядок, попытались вмешаться в события, но были сметены в первую же минуту. Над стадионом повис многоголосый рев разъяренной толпы - явление, чрезвычайно редкое для начала третьего справедливого века. И почти никто из болельщиков, присутствующих на трибунах, не заметил странных световых эффектов над чашей стадиона, на высоте шестисот метров ... Когда к стадиону примчались машины "скорой помощи" и городского линейного отдела УАСС, волна холода, а с ней и волна отрицательных эмоций пошли на убыль. Опомнившиеся болельщики с недоумением начали оглядываться, приводить себя в порядок, искать виновника переполоха. К счастью, судья остаются жив... А над стадионом таяла полупрозрачная фигура - нечто вроде гигантской когтистой лапы - не то облако, не то след капсулы метеоконтроля... ИГНАТ РОМАШИН В три часа дня я вспомнил о своем предположении, нуждающемся в проверке, и, внутренне его отвергая, все же решил перестраховаться. - Я, кажется, забыл выключить дома утюг, - обратился я к соседям по комнате, с утра занятым расчетами и моделированием какой-то аварийной ситуации. - Если шеф начнет искать, буду через полчаса как штык. - Нам и так надоело отвечать, что тебя нет, - поднял голову от панели драйвера один из инспекторов, Дайнис Пурниекс, флегматичный, белобрысый, в распахнутой на груди рубашке. - Кстати, час назад он тебя искал весьма настойчиво. - Зачем? - поинтересовался я. - Очевидно, затем, чтобы еще раз дать втык за оперативность, - сказал суровый Аристарх Видов, снимая с головы эмкан. - Ну у вас и осведомленность! - Я с любопытством посмотрел на Видова. - Прямая связь с бункером начальника отдела? - Стараемся, - отозвался Аристарх. - Если серьезно, то тебе в помощь придается военный историк из СЭКОНа. - Дайнис аккуратно закатал рукава рубашки. - Очень красивая женщина, зовут Люция. Я озадаченно пожал плечами: новость была из разряда неожиданных и не совсем приятных. В это время мягко прозуммерил координатор связи комнаты, и динамик интеркома проговорил голосом Лапарры: - Игнат, спустись в холл к седьмому информу. - О! - выпрямился Дайнис. - Сейчас и получишь. - Да ну вас! - Мне было не до шуток. В громадном холле, отделанном под инму - китайское "дерево с туманными картинами", и криппискристый лунный базальт, я подошел к стойке седьмого информа, еще издали увидев Лапарру. Рядом с ним стояла поразительной красоты женщина в летнем костюме, который во все времена назывался сафари. Смуглая, с фигурой и грацией богини, с волосами, схваченными у затылка рубиновым обручем и свободно падающими за спину. Глаза дерзкие и предостерегающие одновременно, черные, как пространство, губы крупные, четкого рисунка и без малейших признаков косметики. Вкус недурен. И, по всему видно, шутить не любит. - Знакомьтесь, - буркнул Лапарра. - Ромашин-младший. - Игнат, - слегка поклонился я. - Люция, - подала руку незнакомка. Я не решился поцеловать ей пальцы, почувствовав, что выйдет не слишком по-светски. - Люция Чикобава - военный историк, - продолжил Ян. - Будет работать в твоей группе по делу "Демон". Я введу ее в курс дела, ты сообщишь подробности. Приказ есть приказ, оспаривать его бессмысленно, да я и не стал бы. С женщинами в одной связке я не работал, да еще с такими. - С инструкцией отдела вы хорошо знакомы? - спросил я, невольно глядя на ее губы, и получил в ответ короткий изучающий взгляд. - Достаточно. - Голос у нее был гортанный, бархатистого тембра, глубокое контральто. - Я вижу, вы не рады. Но это решение директора вашего управления. Если не возражаете, встретимся вечером. В восемь вас устроит? - Вполне. - Тогда до встречи. А у вас, Ян, я буду в шесть. Люция повернулась и пошла по залу к одному из выходов, а мы молча смотрели ей вслед. - Она пять лет работала в погранслужбе, - сказал Лаппара через минуту. - Имеет степень историка-универсалиста, хорошая спортсменка. - Похожа на индонезийку. Больше вы с отцом ничего не могли придумать? Я же завалю задание. Чапарра фыркнул. - Шутишь, значит, все в норме. Ну, будь, встретимся в девять. Он подошел к лифту, а я, размышляя о высших законах, соединяющих людские судьбы, поднялся на седьмой горизонт управления, в зал тайм-фага. Станция тайм-фага занимала весь седьмой горизонт южного крыла здания. Так как работникам управления приходится переноситься во все точки земного шара и за его пределы на планеты Солнечной системы и других звезд, то и станция пассажирского ТФ-сообщения была самой крупной для официальных организаций: зал тайм-фага занимал площадь в тридцать тысяч квадратных метров, и располагалось в нем полторы тысячи кабин. Я нашел свободную кабину, набрал код Москвы и через секунду вышел из тайм-фага Басова, на площади Славы. От площади до моего сто двадцатиэтажного дома идти всего полчаса, но я все же взял такси - в сердце закопошилась тоскливая, как ненастье, тревога. Дома оказался отец - разговаривал в гостиной по виому, переодетый в домашний халат. Рано он сегодня. Я прошел в свою комнату, открыл стенной шкаф и хмыкнул. Потом переложил из угла в угол виброласты, флайтинг для глубоководной охоты, пакет надувной лодки с баллончиком газа, пакет со значками и орденами, который я так и не удосужился отдать однокашнику, тихо присвистнул и уставился в пустую нишу: "дракона" в шкафу не было. - Пришел? - весьма оригинально отреагировал отец, появляясь на пороге. - Что ищешь? Я оглянулся. - Па, ты из моего шкафа ничего не брал? - Нет, конечно, это же твой шкаф. - Понимаешь... - Я почесал переносицу. - Домой из полета я принес кое-какие трофеи, думал удивить друзей... ну, и до сих пор не сдал облачение. Короче, пропал мой карабин. Отец с интересом посмотрел на меня и заглянул в нишу. - Пропал "дракон"? Ты хоть представляешь, что говоришь? Везде искал? Может быть, оставил в тире? - Я не ходил с ним в тир, не успел. Он был здесь. - А если мать переложила? - Зачем? - Я снова принялся перекладывать вещи, уже зная, что карабина в шкафу не найду. Предчувствие не обмануло меня. Еще на Ховенвипе у меня мелькнула мысль, что по мне вели огонь из моего собственного карабина, но тогда я лишь посмеялся над собой. Вот, значит, где стрелок его достал! Отец, прищурясь, ждал объяснений, и я вкратце пересказал ему события на Ховенвипе, опустив кое-какие подробности нашего с Витольдом отступления. Он слушал молча, с непроницаемым лицом, но я-то знал его хорошо, почти как себя. - А патроны? - спросил он, когда я закончил. У тебя же их не осталось. - Патроны он мог достать в другом месте... тем более что не перевелись на свете безголовые разини вроде меня. Никогда не думал, что такое может случиться. Не произнеся ни слова, отец вышел из комнаты. - Ты явно не представляешь, что произошло, - донесся из кухни его голос. - Звони немедленно Лапарре, иначе рискуешь вылететь из отдела. От неожиданности я выронил рубашку и, переодеваясь на ходу, зашел на кухню, изумленно уставился на отца, набиравшего программу ужина на домашнем комбайне "Комфорт-8". - Ты серьезно? Отец, не оборачиваясь, повел лопатками. Вполне может быть, что ты вооружил какого-то маньяка из тех, которых все-таки иногда рождает человечество. В таком случае ты подверг риску ни в чем не повинных людей. Я медленно вернулся в комнату, размышляя над словами отца, вдруг подумал: а ведь для того, чтобы взять карабин у меня, сотрудника отдела безопасности, надо быть очень информированным человеком! Сверхинформированным! Надо знать, что я был в экспедиции под кодовым названием "Погоня", что вернулся и привез карабин и что не сдал его вовремя в сектор учета... Кто мог знать такие подробности? Только Умник - главный оперативный компьютер отдела... Я выдвинул из стены пульт домашнего координатора и набрал телекс отдела. К счастью, Ян был на месте. Я рассказал ему то же, что и отцу. - У меня даже мысли подобной не возникало! - угрюмо проговорил Лапарра. - На кой ляд тебе карабин? Ты же не коллекционер. Да и куда смотрел сектор учета, хотел бы я знать?! Будто у меня забот не хватает... - Кто же мог предполагать... - Ты мог, обязан был предполагать, не опускайся до оправданий. За то, что не сообщил о карабине учетчикам, ты свое получишь, как и они, что не потребовали. Давай в отдел, будем думать, как выкручиваться из положения. Я вспомнил скалы Ховенвипа, мерзкий посвист пуль, влипавших в камень рядом с телом, и понял отца. И Лапарру. Карабин "дракон" в руках маньяка - это пострашнее стихийного бедствия! - Уходишь? - окликнул меня отец, продолжая колдовать на кухне. Вмешиваться в разговор с Яном он не стал. - Извини, ты, кажется, прав, па, я в отдел. - А что я матери скажу? - Ты же видишь, в какое положение я попал. Придумай что-нибудь, скажи - пошел в спортзал. Я вздохнул, представив, как огорчится мать - в последнее время мы почти не разговаривали по вечерам, и шагнул за порог. Вечер я себе испортил окончательно. И не только себе... ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ Атлантический океан, район подводной горы Роккевей, апрель 28-208 Невидимая глазу холодная масса воздуха диаметром около двух километров опускалась с неведомых высот к океану. Чем ниже она опускалась, тем интенсивнее охлаждался воздух, зона низких температур расширялась, закручивалась, выдавливая теплые слои воздуха к американскому материку и порождая барометрические волны - инфразвук с частотой в доли герца. Первые слабые толчки воздуха достигли автоматических датчиков синоптической сети и включили режим повышенной опасности. Дежурные геопатруля главного центра изменения погоды Северной Америки с любопытством приняли сообщения автоматов и принялись за проверку данных. Они еще не догадывались, в чем дело, да и не могли догадаться: программа погоды над Атлантикой не предусматривала глобальных изменений в течение ближайших суток, а так как, кроме людей, никто не мог вмешаться в программу, то, по мысли дежурных, сведения о зарождении тайфуна были просто интересным казусом, сбоем в цепи автоматической сети регистраторов. Между тем область холодного воздуха все увеличивалась, скапливаясь над поверхностью океана и закручиваясь все сильнее в спираль. Ветры из-под ее основания устремились к берегам материка, поднимая зыбь на спокойной доселе глади воды. Первый смерч образовался спустя полчаса после падения "массы холода" - невероятно быстро по меркам метеорологов. Затем образовались еще два смерча. Захватив гигантские массы воды, они слились в один и превратились в глаз тайфуна, устремившегося в сторону Африки, постепенно наращивая скорость. Лишь через двадцать минут опомнившиеся дежурные метеоцентра выслали к восточной окраине Северо-Американской котловины истребители ураганов. Битва с тайфуном длилась пять часов, почти ночь, поэтому никто из пилотов-истребителей не заметил необычных эффектов, сопровождавших глаз тайфуна до его распада. Причин возникновения необычайно холодной массы воздуха, которая и породила тайфун, отыскать не удалось. Загадка тайфуна "Роккевей" вошла в сводку происшествий климатологов Академии наук Земли и была похоронена под слоем других информационных сообщений, требующих дополнительного анализа. ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ С высоты в четыреста метров Ховенвип выглядел иначе, чем с горизонтали земли. Я долго разглядывал хаос кроваво-красных, причудливо-чудовищных гребней, фестонов и шпилей, среди которых проглядывали иногда ровные столообразные участки, и меня все больше увлекала красота этого дикого уголка природы, не тронутого, хотя бы внешне, руками человека. Теперь нам предстояло разобраться в том, что же люди соорудили в глубинах этих гор и ради чего они когда-то посягнули на такую неповторимую ни в одном из районов Земли красоту. - Не налюбовался? - подошел ко мне Игнат. С ним был невысокий, но плотный - этакий крепышок-боровичок - начальник летающей лаборатории БИИМ-З по фамилии Юранов. У начальника были седые виски и совершенно ледяные глаза. - Красиво, - сказал я, невольно краснея. - Вид хорош. - Юранов бросил взгляд вниз, как прицелился. Летающая лаборатория - шестиугольная платформа размером с треть поля зимнего стадиона, накрытая прозрачным изнутри куполом, медленно дрейфовала на юго-восток над заповедником Ховенвип. Десять человек ее команды готовились к пуску аппаратуры научно-исследовательского комплекса. - Итак, что мне вводить в программу? - обратился к Игнату начальник БИИМа. - Какова сфинктура объекта? - Сфинктура? - Что, незнакомый термин? Ввели его около двухсот лет назад, и происходит он от слова "сфинкс" Обозначает степень загадочности объекта, качественные характеристики его таинственности. - В таком случае сфинктура плато Ховенвип искусственные сооружения в его недрах: туннели машины, аппаратура, кабели связи, волноводы, энерговоды и тому подобное. - Годится. Этот комплекс проходит последит полевые испытания перед дальней звездной заброс кой, ваш запрос решили удовлетворить в первую очередь. После Ховенвипа нам предстоит работать под водой - это уже заказ археологов. Они направившись по кольцевому коридору ко входу в центральный зал лаборатории, разговаривая на ходу. Я поплелся сзади, с одной стороны захваченный потрясающей дикой красотой Ховенвипа, а с другой - осознающий свою ненужность на борту этого летучего агрегата. Зал лаборатории был круглым, с прозрачным потолком и мерцающими стенами от работающего вхолостую панорамного виома. У пульта управления интеллекторными системами сидели операторы в черно-голубых комбинезонах с короткими рукавами. Напротив входа в зал в сплошном кольце виома выдавалась ниша, в глубине которой прятались еще один пульт и кресло. Юранов направился к нише и поманил нас за собой. - Это пульт пилота и начальника исследовательской группы. На время испытаний командую парадом я. Садиться не предлагаю - некуда, так что придется потерпеть. Начальник сел в кресло, привычно ткнул пальцем в квадрат сенсора общего включения. - Внимание! Сфинктура третьего типа, класс подземный, степень опасности не определена, принимаем индекс "Ад-01". Готовность три минуты. Я с любопытством выглянул из ниши в зал. Операторы лаборатории уже надели ежистые шлемы эмканов, по залу разбежались, словно рассыпанные горстью, странные звуки: попискивания, тоненькие звоночки, шелесты, басовитые тихие гудки. - Людей внизу нет? - оглянулся начальник лаборатории. - Можем ли мы использовать жесткую компоненту в излучении интравизоров? - Людей внизу быть не должно, - сказал Игнат, подумал и добавил: - Но полностью гарантировать не могу. Наши патрули, конечно, прочесали Ховенвип с утра, перед запуском БИИМа, но... - Понятно. Юранов не спеша натянул эмкан и вдавил красный грибок кнопки в углу пульта. Над лесами и горным хаосом Ховенвипа разнесся вопль сирены. Прозрели стены ниши, исчез зал за спиной, мы оказались висящими в воздухе без опоры. За то время, пока длился наш разговор, лаборатория добралась до холмистой серой равнины, почти лишенной растительности. - Откуда начнем? - обернулся Юранов к Игнату. Тот нашел глазами участок плато, от которого мы успели удалиться на несколько километров, и кивком указал на него. - Вернемся к уступу, видите? Оттуда можно пойти по разворачивающейся спирали. Местность там уже обследована, однако новые данные не помешают. - Разве здесь уже работал БИИМ? - Работали эксперты с обычной переносной аппаратурой и, как мне кажется, участок захватили недостаточный для всестороннего анализа. Юранов повернул лабораторию назад, и через несколько минут мы снова очутились над сто пятидесятиметровой стеной, испещренной узорами выбоин, трещин и пещер. С высоты было особенно заметно, что стена отделяет каменные джунгли от джунглей лесных. - Ориентир - белый флаг слева, у двух пещер. На пульте метнулись световые стрелы и сложились в красную надпись: "Пуск программы". Снова над скалами раздался грозный вой сирены. В зале, отделенном от нас призрачной стеной светозавесы, звуковая обстановка не изменилась, но мне показалось, что воздух вокруг странно загустел и завибрировал на грани слышимости, и где-то внутри меня родилось ощущение тревожного напряжения гигантского копья, нацеленного в спину из зала и готового вот-вот сорваться и ударить... Я поймал оценивающий взгляд Игната и криво улыбнулся, хотя обмануть его, конечно, не мог. - Не пугайтесь, не оборачивайтесь, - произнес начальник БИИМа, в то время как руки его бегали по сенсорной клавиатуре пульта. - Включилась АРЗ. С непривычки ощущение не из приятных. Я расшифровал аббревиатуру АРЗ как "антирадиационная защита" и успокоился. Лаборатория прошла над стеной. Из зала за спиной донеслись оживленные голоса операторов. Я из любопытства высунул голову из-за светозавесы и удивился: зал тонул в темноте, лишь напротив каждого пульта, слабо освещенного призрачной иллюминацией индикаторов, светились экраны дисплеев, не рассеивая мрака уже на расстоянии ладони. Внезапно лаборатория замедлила движение. - Девятый, Левченко! - резко окликнул начальник лаборатории. - Ваш канал выпал из резонанса, извольте не зевать! - Автомат отрабатывает повышение радиационного фона, - отозвался невидимый Левченко обиженным тоном. Прошу две минуты на качество топосъемки. - Следите внимательней за изменением рельефа. Даю две минуты. Всем остальным - повтор серий. Юранов жестом поманил Игната. Я тоже придвинулся ближе. - Посмотрите-ка, это вам знакомо? На черной, доселе непрозрачной панели справа от пульта проявился странный светлый узор, похожий на рисунок червяка-древоточца на коре дерева. Штреки? - Система пещер, в которой некоторые естественные ходы соединены искусственными туннелями. Глубина самой нижней пещеры около ста шестидесяти метров. Игнат некоторое время рассматривал изображение, потом покачал головой в сомнении: - Никак не сориентируюсь... - Это флаг, - ткнул пальцем в панель Юранов. Игнат кивнул. Судя по всему, ему было интересно, а мне становилось скучно. Словно почувствовав перемену в моем настроении, Игнат посоветовал мне пройти в зал, а Юра нов, откровенный и лаконичный, как скальпель хирурга, добавил: - Там у входа есть кресло наблюдателя, подключитесь к машине, отвечающей за синтез полученных сведений и отмечающей к тому же все выявленные элементы искусственности вашего объекта. Если же не хотите терять время - берите машину и летите по своим делам. Работы у нас часа на три-четыре, плюс обработка результатов поиска. Закончим - сообщим. Игнат поразмышлял, посматривая на мою удрученно-ждущую физиономию, и принял последнее предложение. Не очень романтическая профессия, - сказал он в пинассе, глядя на уплывающую от нас лабораторию, похожую на отломившийся снежный купол одной из гор. - Да, стажер? - Не очень, - пробормотал я, чувствуя угрызения совести. Думал я в это время о своей профессии и о том, что доминантой спасателя во все времена было терпение. То есть именно то, чего мне не хватает. Игнат, конечно, об этом не скажет, но подумает, ушел-то он из лаборатории из-за меня. Хотя, с другой стороны, дел у нас достаточно, а начальнику БИИМа мы были не нужны. - Вот это уж точно! - сказал вдруг Игнат одобрительно. Я не особенно удивился. Видимо, снова утратил контроль над лицом, врагом моим. Мы сделали круг над голубоватыми холмами пыли, и вдруг взгляд Игната остановился. Что он там увидел, внизу? - Черт побери! - раздельно сказал Игнат. - Как это я с первого раза не заметил? Я не успел ничего спросить, как мы уже пикировали вниз и через минуту головокружительной карусели приземлились на обрыве возле букового леса. И только выйдя из кабины пинасса, я понял, в чем дело. Деревья в лесу неестественным образом были искривлены, наклонены в сторону обрыва. Вернее, не искривлены, а как бы расплавлены и раскатаны - других терминов не подберешь - в плоские языки, доскообразные стены, изогнутые лопасти, усеянные наплывами и утолщениями. Ветви деревьев тоже изменились, превратились в канделябры и фестоны, а листья вытянулись в длину и походили на зеленые перья с жемчужным отливом. Игнат обошел несколько буков, дотрагиваясь до них рукой, присвистнул и присел на корточки. У ног его начиналась россыпь каких-то мелких зеленых пузырей, густо усеявших взгорбок обрыва. - Знаешь, что это такое? Догадайся. Я подошел, неосторожно наступил на один из пузырей, и тот превратился в мокрое пятно. - Тише, медведь! Это трава, понял? Жди меня здесь, попробую вызвать бригаду экспертов-биологов. Такого, брат, мы еще не видали. Я кивнул, ошеломленный настолько, что был в настоящий момент только зрителем, а не помощником инспектора безопасности. ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. Остров Сан-Мигел, Азорские острова, май 12-208 Остров Сан-Мигел ничем не выделяется из островов Азорской островной гряды. Гористый, с обилием термальных источников, он суров и не слишком приветлив и требует постоянного внимания со стороны Атлантического сектора УАСС Земли, потому что входит в сейсмически активную зону земного шара. Три сейсмостанции, установленные на острове, контролируют малейший шорох в его недрах, и уже больше века в районе Азор не случается мощных землетрясений и вулканических взрывов: аварийные бригады геопатруля вовремя предотвращают попытки бунта земных недр. Известно, что активность недр не проявляется внезапно. Прежде чем родиться землетрясению или вулкану, идет долгая подготовка в глубинах астено-сферы и мантии-Земли, на границах континентальных глыб и срединных океанических хребтов - в местах разломов земной коры. Земля уже давно была окутана глобальной сетью автоматических сейсмостанции и вычислительных геокомплексов, выдающих долговременные прогнозы поведения недр во всех точках планеты; машины, как правило, ошибались редко. Но то, что случилось двенадцатого мая на острове Сан-Мигел, ни автоматы, ни люди предусмотреть не могли. В полдень сейсмостанции острова зарегистрировали необычные электрические явления в районе кальдеры вулкана Фурнаш, расположенного в его восточной части. Пока озадаченные диспетчеры геопатруля сверяли сводки по Атлантике с поступившим сигналом, в недрах Сан-Мигела зародились странные звуки, сопровождаемые вибрацией, с амплитудой в десятые доли миллиметра. По всем признакам вот-вот должно было начаться извержение вулкана, в то время как карты прогнозов выдавали на ближайшие сутки и вообще на год вперед полнейший штиль в районе Азор. Спустя полчаса скрипы и участившиеся подрагивания почвы на всех островах Азорской дуги показали, что давление лавы ближайшего к поверхности океана магматического очага превысило допустимую норму и лава начинает пробиваться из глубин по древнему жерлу вулкана Фурнаш. Еще через пять минут последовал первый громовой удар неожиданно проснувшегося вулкана. Когда к Азорским островам прибыли модули геопатруля, остров Сан-Мигел был окутан тучей пепла, дыма и пара, сквозь которую пробивались факелы пламени и языки лавы, сползавшие в океан. После двухчасовой схватки стихия покорилась людям, вулкан успокоился, дым рассеялся, и взорам спасателей предстал удивительный новый ландшафт острова: из свежего поля лавы торчали изъязвленные порами каменные клыки - все, что осталось от конуса вулкана Фурнаш. В радиусе километра поле лавы тоже было пористым и покрытым зеленоватым налетом. Такой след оставляет ТФ-космолст, стартующий с поверхности Земли в рейсовом режиме А из центра лавового поля торчал странный предмет: не то искореженная ферма какого-то моста, не то скелет апокалипсического зверя длиной в километр! Из двухсот жителей и отдыхающих на острове удалось спасти только сто семьдесят девять человек. Трое из них умерли по пути в клинику на Азорах от внезапной остановки сердца, остальные твердили о жутком холоде, предшествовавшем извержению, о "чудовище, пляшущем над вулканом", о необычном беспричинном страхе, охватившем их перед извержением, и о прочих странных вещах... ИГНАТ РОМАШИН Результаты разведки, проведенной над Ховенвипом с помощью киберкомплекса БИИМ, которыми оснащали дальние звездные экспедиции, стали известны только к вечеру. По своему личному каналу я получил кассету, разобрался в сопроводительном послании. Всего в кассете было пять кристаллов. Три из них содержали записи физико-геологических свойств плато Ховенвип, в четвертом были витайры - цветные объемные снимки подземного мира Ховенвипа, выполненные в различных диапазонах электромагнитного спектра, в пятом - обнаруженные объекты искусственного происхождения, вернее, их изображения. Отработав обязательную дневную норму физподготовки: час - разминка и тренировка гибкости и подвижности мышц, час - доведение до автоматизма приемов тайбо, - я позвонил домой, сказал, что задержусь, создал в кабинете вечернее освещение и сел в кресло, смакуя возникшее чувство соприкосновения с тайной. Первый витайр отображал всю сложную систему подземелий Ховенвипа. Я сравнил новый снимок с имеющимся в архиве и сразу заметил отростки туннелей, неизвестные ранее. Но не это привлекло мое внимание: на схеме пересекающихся извилистых ходов горели огоньки найденных искусственных объектов. В основном - прямые туннели, одетые в бетонно-броневой каркас, но были и другие находки: бункера, трубопроводы, камеры, какие-то агрегаты и машины. Кое-что из этого было уже исследовано в процессе следствия по делу погибших чистильщиков - ряд пустых камер вокруг бункера с бактериологическим оружием, стены и военные машины, однако я нашел и совершенно новые объекты, о которых ни документы архива, ни материалы следствия ничего не упоминали. Например, странная полость в форме идеального шара, рядом бункер, соединенный с полостью металлической трубой, сложный агрегат в узком каменном мешке - скорее всего старинный термоядерный реактор, станция с электропоездом - недалеко от того места, где мы с Витольдом нашли в ущелье рельсы. Все эти находки группировались примерно в четырех километрах от места гибели чистильщиков, немудрено, что эксперты не смогли полностью разгадать тайну Ховенвипа, скрытую скальной толщей в полтораста метров. Больше всего меня заинтересовала шаровидная пустая полость, к которой подходили пучки труб разного диаметра и десятки кабелей. Эвакуированный центр управления всем подземным хозяйством лаборатории? Стендовый зал? Полигон? - Отлично! - сказал я вслух, встал и, разминаясь, заказал в баре горячее молоко. Ян будет доволен. Сначала дикая биологическая аномалия с буковым лесом на плато, теперь подземная лаборатория. Интересно, что скажут ученые мужи о причинах лесных изменений? Мутации? Генетический дрейф? Так быстро лес не мутирует. Ну и задачка! А "Суперхомо" гораздо более мощная организация, чем мы думали. Восемь квадратных километров площади, около двадцати шести километров подземных выработок! И все это ради... ради чего? Какой такой "сверхчеловек" создавался в лаборатории? Какими путями? "Био", "физико" или "психо"? И почему даже в архивах Пентагона и "Сенткома-2000" о лаборатории - ни слова? Почему только в одном-единственном документе из тысяч других сверхсекретных есть указание на отчисление "Суперхомо" ста восьмидесяти миллионов долларов? За что? За какую "научную" деятельность?.. - Так, - сказал я и с удовольствием отпил несколько глотков горячего молока. - Умели предки держать тайны в секрете. Просмотрев остальные снимки, я вернулся к шаровидной пещере. Этот подземный зал занимал меня все больше, но, как известно, на песке догадок не построишь фундамента факта, а отправных пунктов для цепи логических умозаключений я пока не нашел. Стадия накопления тумана в деле "Аид-117" продолжалась. Я прикинул в себе степень несоответствия желаний и возможностей для дальнейших плодотворных размышлений, как вдруг почувствовал на себе чей-то мгновенный взгляд. Ощущение тут же прошло, но я уже знал, что в кабинете я не один. Кто-то абсолютно бесшумно вошел в комнату и остановился у двери, настороженный и опасный, как боль в сердце. Он был достаточно опытен - взглянул на меня лишь раз, зная, что прямой взгляд тут же выдаст наблюдателя, и все же он не учел моего опыта. Пока я допивал молоко, нарочито медленно, ощущая на губах не вкус молока - вкус тревоги и прикидывая, что лучше: прыгнуть к стене с сейфом или упасть на пол, - вошедший приблизился и остановился за спиной. В следующий миг мягко мурлыкнул вызов интеркома. Одновременно с ним я нанес удар ногой в пространство за спиной, попал, получил ответный удар в шею, ослабленный наклоном, отскочил и оглянулся. У двери мелькнул человеческий силуэт, дверь бесшумно пропустила его и сомкнулась. Я потрогал гудящую шею, удар был нанесен по всем правилам тайбо - прием "косой флинт", и если бы я не уклонился с ответным ударом - лежал бы сейчас без сознания у стола, а таинственный незнакомец не торопясь сделал бы свое дело. Я швырнул стакан на пол, запоздало кинулся к двери. В конце коридора успел заметить мелькнувшую тень - человек нырнул в лифт и был таков, догонять его не имело смысла. Я постоял в коридоре, унимая дыхание, вытер лицо ладонью и усмехнулся. С ума сойти можно! На Земле, в самом надежном и спокойном месте, в Управлении аварийно-спасательной службы, застрахованном от всех и всяческих случайностей, подвергнуться нападению! Расскажи кому - не поверит!.. Или это чья-то неудачная шутка? Сквозь открытую дверь снова послышался сигнал вызова: автомат знал, что я из здания не выходил, и был настойчив. Я закрыл дверь, прошел к столу. Звонила Люция. - Извините, ради Бога. - Я развел руками. - Я не смог вернуться к восьми, был на Ховенвипе. Вы знаете, что там обнаружена, говоря словами экспертов, аномальная интуссусцепция букового леса? - Знаю. - Люция сдержанно улыбнулась. - Вы сможете меня принять сейчас? "Уже поздно", - хотел было сказать я и тут же мысленно обругал себя устрицей. - Конечно. И простите, пожалуйста, больше не повторится. Звонила она, по-моему, из спортзала: из-за зеле ной стены декоративного домашнего кустарника слышались удары по мячу, возгласы, смех и плеск воды. - Бывает. - Люция снова улыбнулась. - Вы чем-то расстроены? - Скорее озадачен. - Я невольно оглянулся на дверь. - Тут у меня побывал странный посетитель... Сколько вам нужно времени, чтобы добраться до управления? Она поняла подтекст моего вопроса: одета она была в пушистую полупрозрачную кофточку и отливающие металлом брюки - костюм для прогулки, а не для работы; я снова мог оценить красоту Люции, красоту зрелую, сильную, властную и тревожную, и ответила: "Десять минут". - Жду, - сказал я, взглянув на часы. - Комната номер двадцать один. Я выключил работающий проектор, собрал рассыпавшиеся кристаллы информсообщений и положил в сейф. Поднимая стакан с пола, неожиданно обнаружил под креслом маленький значок: в черном круге золотой чертик. Эмблема бригады "Аид"! Хмыкнув, я подкинул значок на ладони и спрятал в карман. Интересно, как прореагирует на мое заявление Лапарра? Шеф, скажу я, на меня кто-то покушался, но, увидев, как мощно я пью молоко, перепугался и скрылся в неизвестном направлении. А для отвода глаз подкинул значок "Аида". Иди, отдохни день-другой, скажет в ответ затравленный моим юмором Лапарра, и я пойду, вдохновленный... Может, все-таки кто-то просто пошутил? Я вспомнил удар в шею и покачал головой. Такими вещами не шутят. И все же не верится, что это всерьез. Цель? Какая цель этого дурацкого нападения?.. Я сел на диван и расслабился. Десяти минут вполне достаточно для возвращения спокойствия и рабочего тонуса. ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. Орхус, восточное побережье Ютландии, май 26-208 К концу двадцать второго века город-порт Орхус, расположенный на восточном побережье полуострова Ютландия, славился как один из немногих городов-музеев Земли. Фахверковые дома Орхуса представляли собой редкое сочетание образцов древнего зодчества - внешне и современного жилищно-бытового обеспечения - внутри. Жители города пользовались привилегией собственноручно ухаживать за его архитектурными памятниками и содержать их в чистоте и первозданном виде. Именно памятники архитектуры, такие, как романо-готический собор, церковь Фру-Крике, комплекс зданий "Старого города", и привлекали в Орхус многочисленных любителей старины и ценителей древнего искусства архитектуры. Вечером двадцать шестого мая на улицах, площадях и в скверах города было много отдыхающих, в основном пожилых, любящих тишину, уют и неторопливость бытия. Многие собирались у видеорам послушать последние новости в мире, другие неторопливо прогуливались по улицам-лабиринтам старого Орхуса, встречались с друзьями, обменивались мнениями по поводу последних событий науки, техники и спорта. И лишь один человек из тысяч прохожих выделялся своим неадекватным моменту поведением. Он был напряжен, постоянно оглядывался, то и дело смотрел в небо сквозь какой-то прибор с окулярами и решеткой антенны. На него обращали внимание, но не трогали: мало ли чем может заниматься увлеченный делом человек. Но по тому, как он действовал во время происшествия, начавшегося в девятом часу вечера, можно было понять, что только он один и знает причину этого происшествия. Все началось с резкого похолодания. Зона холода захватила центр города и двинулась в сторону залива Орхус-Бугт. Вместе с похолоданием к людям пришло чувство тревоги, неуверенности, желания бежать и прятаться, многих охватил беспричинный страх. Стоило одному крикнуть в испуге, как паника завладела улицей, другой и захлестнула город. А затем в порту взорвался прогулочный лайнер "Дания", перед отплытием насыщавшийся энергией из ближайшего воздушного энергоканала. В результате взрыва пострадали ближайшие к заливу кварталы города, а стоящие у причалов катера и яхты были выброшены на берег гигантской волной. Трагедия разыгралась буквально в течение пяти-шести минут. Патрули УАСС прибыли в порт спустя четверть часа и работали до ночи, туша пожары и спасая пострадавших при взрыве. Они первыми стали свидетелями поразительного явления: спустя несколько минут после взрыва в центре залива сформировалась необычная фигура, напоминающая громадный гриб сморчок. Пока шли спасательные операции, "гриб" достиг километровой высоты и застыл, накренившись, над городом на сравнительно тонкой ножке. Был он сделан словно из мутного стекла, и рисунок узора на его боках из-за чего он и походил на сморчок - медленно и непрерывно менялся. Наутро он съежился, ножка "гриба" сократилась и увлекла его под воду. КИТ ДУГЛАС, ИНСПЕКТОР-ОФИЦИАЛ АМЕРИКАНСКОГО ФИЛИАЛА "АИД" Когда нас вызвал Мартин Гриффитс и сказал, что нужна помощь чистильщиков, он ни словом не обмолвился, какая работа предстоит. А через час мы с Фарди выгружались на южной оконечности Ховенвипа, в смешанном буково-дубовом лесу. С воздуха я заметил, что небольшой участок леса оцеплен и в нем полно людей, но счел это естественным явлением. Встречал нас высокий широкоплечий парень с малоподвижным лицом и цепкими серыми глазами. Говорил он по-английски безукоризненно, и я поначалу не смог угадать его национальность, что меня поразило: в таких делах опыт имею немалый. Передвигался парень несколько необычно, словно крадучись и в то же время совершенно нескованно, и я последним штрихом этим определил в нем профессионала-безопасника: ребята туда подбирались лучшие из лучших по всем параметрам, хотя хочу отметить, что и в "Аиде" работают не хлюпики. Парня звали Игнат Ромашин. Русский. Яс опозданием вспомнил, что у директора управления тоже фамилия Ромашин, хотел спросить - не родственник ли, но удержался. Работал он, как я и думал, в отделе безопасности. Его напарниками были двое: красивая смуглянка по имени Люция, военный историк, и совсем мальчишка, стажер, смущенный осознанием своей не профессиональности и потому готовый пойти в огонь и в воду - только дай ему команду. Впрочем, мне он понравился, а вот я ему едва ли - ростом не вышел. Что поделаешь, в детстве я немало натерпелся из-за своего роста, да и сейчас метр семьдесят два - рост нормального двенадцатилетнего парнишки. Но в работе это не мешает, а что касается личной жизни... я знаю, по крайней мере, одну женщину, для которой малый рост не имеет никакого значения. Ромашин быстро ввел нас в курс дела. Фарди начал было по обыкновению ворчать, поглядывая на Люцию, но я его остановил. О "Суперхомо" я ничего не слышал, но случай с группой Шерстова на этом проклятом Ховенвипе еще был достаточно свеж в памяти. Наверное, я никогда не устану меряться силами со злым гением предков, создавших чудовищный военно-промышленный комплекс, следы которого то и дело вскрываются под пластами времени. Я не приверженец тринадцатого пункта инструкции спасателей, именуемого в просторечии среди асов-спасателей пунктом "срам" - сведение риска к абсолютному минимуму, тем не менее, прежде чем идти в атаку на подземелье Ховенвипа, продумал с Ромашиным все варианты возможных осложнений. В том, что неожиданности будут, я не сомневался. Фарди тоже. Причем он высказался об этом весьма недвусмысленно - такая у него была манера поведения. Ромашин, кажется, тоже понимал толк в таких вещах, но я чувствовал, что у него есть свое мнение насчет целесообразности риска, и я Фарди не поддержал, хотя впоследствии пожалел об этом. Мы пригнали из Мексикан-Хата грузовой катер с необходимым снаряжением и материалами, в том числе с установкой направленного взрыва и роботом-универсалом. Затем определили первый маршрут и установили вокруг намеченной зоны маяки, высвечивающие в воздухе при появлении человека грозные надписи: "Стой! Опасно для жизни! Работает "Аид". В десятом часу утра приступили к выполнению плана. Проникнуть в сеть подземных ходов решили в ущелье, где Ромашин показал старую железную дорогу, сохранившуюся благодаря микробиологической консервации. - Пойдем таким образом: впереди я, потом Фарди, потом вы, Игнат, - сказал я сухо, ожидая возражений со стороны Ромашина; обычно неспециалисты спешат проявить свою храбрость и показать презрение к опасности, но в "Аиде" это не проходит. Вопреки моим ожиданиям Ромашин спорить не стал, только пожал плечами, и я вздохнул с облегчением: он, очевидно, тоже угадал во мне профессионала и тем самым укрепил мое мнение о нем. Приятно работать в такой компании, на редкость молчаливой, но оперативной. - Сначала надо пробить дорогу, - сказал вечно угрюмый Фарди, исследуя скалу, в которую упирались рельсы. - Вероятно, когда-то скала поворачивалась на шарнирах и открывала вход, но теперь ее придется взрывать. - Может быть, поищем механизм? - робко предложил стажер. Ромашин полушутливо называл его варягом, парень внушал уважение своими габаритами. - Потеряем время, да и управлялся вход скорее всего централизованно, изнутри. Я, пожалуй, начну с разрядника, Кит? Фарди взял гравитудный разрядник - широкий черный диск на рукояти, подсоединил к нему энерговод и направил диск на скалу. Я жестом предложил остальным отойти. Звонкий удар потряс теснину ущелья, поверхность скалы покрылась частой сеткой трещин. От серии невидимых силовых шлепков скала стала расползаться грудой обломков, облако дыма и пыли скрыло под собой машины и Фарди с его грозным оружием. Только иногда в перерывах между грохотом гравитационных залпов доносилось его не менее мощное чихание. Наконец канонада стихла, пыль осела, и Фарди, серо-белый от пыли, как мельник, привел в действие робота, похожего на помесь металлического паука и осьминога. Робот принялся разгребать кучу щебня, оставшуюся от скалы. Вскоре мы увидели черный зев туннеля. Это был именно туннель - искусственный ход в глубины каменного щита Ховенвипа. Диаметр его я определил в три метра. Перебравшись через груду не убранного полностью щебня, я заглянул под своды туннеля, и у меня отпало всякое желание идти туда. - Пожалуй, в первую вылазку пойдем только мы двое, - сказал я Игнату. - Незачем рисковать всем. Что это? - Я заметил в руках стажера маленький серебристый конус. - "Светлячок", - сказала Люция. - Индикатор опасности. Выдается косморазведчикам. Штучка на молектронных чипах и биоточных датчиках. Нацепим на всякий случай? Я поколебался немного, не очень-то верю в микротехнику психопрогноза, но значок взял. - Фарли, пойдешь сзади, для страховки, а Витольд и Люция останутся на готовности у входа. В начале туннеля поставили робота и включили его прожекторы. Под сводами туннеля все звуки усиливались и приобретали металлический оттенок, словно стены его были сварены из металлических плит. Клацание шагов рождало дребезжащее эхо, уносящееся вперед, в темноту, куда не доставали лучи прожекторов робота. Две нитки рельсов уходили в эту темноту, как в воду, отблескивая в свете прожекторов словно вчера отполированными плоскостями. Я мельком посмотрел на "светлячок" тот уже замерцал малиновым угольком, оценив степень опасности подземелья, - и тут же забыл о нем, интуиция еще раньше начала подавать тревожные сигналы, ни чего нового "светлячок" добавить не мог. Пройдя всего около полусотни метров, тщательно просвечивая каждый метр туннеля, мы наткнулись на преградившую путь решетку, сваренную из металлических прутьев толщиной в палец. Я старательно осмотрел ее, не касаясь руками, хотя электрических полей приборы не отметили, и отошел к замершему Игнату. - Боюсь, при ликвидации решетки сработает какая-нибудь ловушка, не раз сталкивался с коварством древних военно-защитных систем. - Но уничтожать ее придется, иначе не пройти. Или есть другой выход