- Не груби хозяину. - А? - У Фармазона махом прекратилась истерика, лицо вытянулось, рот раскрылся, и в этот момент Анцифер с улыбкой распахнул свои голубые глаза. - Все в порядке, Сергей Александрович? Не судите его строго, он у нас, к сожалению, трудновоспитуемый. Нужно еще немало кротости, терпения, смирения и доброты, чтобы хоть внешне привести его к человеческому облику. - Ангел сел рядом с окаменевшим братцем, крепко его обнял и даже расцеловал в обе щеки. - Спасибо за теплые слова, мой смуглый друг! Мы все почему-то стесняемся искреннего проявления собственных чувств, хотя это так естественно, слава тебе Господи. - Ну... Циля! Я тебе... это... припомню... - задыхаясь, выдавил Фармазон, по его пунцовым щекам катились крупные слезы. Пряча улыбку, я повернулся к Анциферу: - Мне удалось ранить Сыча. Вот следы его крови. - Что ж, отступать некуда. Мы должны пойти по следу. Раненого оборотня нельзя выпускать в мир, от боли и ярости он начнет калечить всех. Собирайтесь, Сереженька, вам необходимо его догнать. - Я готов. Только перезаряжу пистолет... Вообще-то выстрел был один, из правого ствола, в левом заряд сохранился. Но на всякий случай следовало быть во всеоружии. Пока я возился с пистолетом, ангел шутливо рассуждал о моем сходстве с охотником-пигмеем в джунглях, а "униженный" Фармазон напряженно сопел, развернувшись к нам спиной. Когда дело было сделано, я махнул ему рукой. Черт еще сильнее надулся, но занял свое законное место слева от меня. Кровавая ниточка капель четко выделялась на зеленой траве или широких серебристых мхах. Похоже, я всерьез зацепил Сыча, он теряет силы, и погоня будет недолгой. Особенный азарт меня не захватывал, как мы будем добивать зверя - представлять не хотелось. Хотя почему это мы? Я! Стрелять истекающему кровью волку в лоб или грудь придется именно мне, однозначно! Мы шли, внимательно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого шороха и в любую секунду ожидая нападения. Раненому оборотню нечего терять... - Анцифер, я, кажется, забыл ваш молитвенник там, на поляне. - Очень жаль... хорошая была книжка. Однако возвращаться из-за нее не будем. Если нам удастся живыми выбраться из этой переделки домой, я вам таких штук десять подарю. - И Фармазону одну. - А ему зачем? - не понял ангел. - В подарок, чтобы он на вас больше не обижался, - шутливо пояснил я. - Это кто же там обижается?! Я, что ли? Да я с вами обоими просто разговаривать не желаю! Свалились на мою голову, сели и ножки свесили. Из квалифицированного черта какую-то службу спасения устроили, - огрызнулся Фармазон, но в его глазах уже бегали искорки смеха. Лед обиды был сломан. Мы стали говорить в полный голос, выпрямились, глядели вперед уверенно и смело. Где тут волки-оборотни?! А ну, покажись! Муж ведьмы на охоту вышел. От него и его друзей просто спасу нет. Мы ощущали невероятный прилив сил, энергии, бодрости! Воспрянувший черт пытался даже затянуть какую-то охотничью песню, когда мы наконец куда-то пришли. Лес резко кончился, словно бы открывая скрытую низенькую избушку. Следы вели именно сюда. - Давай, Серега, дави его, как таракана. Ни о чем не спрашивай - стреляй, и баста! Мы на тебя в окошечко полюбуемся. Я кивнул и, поудобнее перехватив пистолет двумя руками, пнул ногой дверь. Из домика донеслись приглушенные ругательства. - Сыч, выходи! Настало время раз и навсегда решить наши споры в честном поединке. - Ну все, поэт... Ты сам напросился! Заскрипели засовы, и на пороге показался тот самый старик, что сидел со мной в монастырской тюрьме. Однако сейчас он уже не выглядел так безобидно. На вид ему было лет пятьдесят - пятьдесят пять, плечи широкие, ростом выше меня, голова перемотана бинтами, сам одет в дикие лохмотья, а глаза так и светятся бесноватым красным пламенем. Но хуже всего то, что в руках он держал классическую революционную трехлинейку с примкнутым штыком. Мой допотопный "оленебой" сразу показался тусклым и бессмысленным. Старик щелкнул зубами, я невольно отпрыгнул на два шага назад. Это меня и спасло... Выпад был по-суворовски стремительным, длинный штык не дотянулся до моей груди на какую-нибудь ладонь. Пока он прицеливался, я бросился назад, за угол избушки. Пуля ударилась в сруб рядом с моей головой, отколов крупную щепку... - Серега, ну кто бы мог подумать - этот гад сопротивляется! Голову нагни... во, так и ходи скрюченным... - Ребята, он опять пошел в штыковую, бежим! - В общей сложности мы сделали вокруг избушки пять кругов. Старый Сыч опытно подкрадывался к нам и стрелял навскидку. Один раз пуля пробила мой монашеский капюшон, три прочих успешно улетели в "молоко". Видимо, глаз старого волка уже не был так остер, как раньше. Анцифер и Фармазон носились на подхвате, вереща как угорелые. Глядя на их скособоченные физиономии, я давился от хохота, наверное, поэтому не успевал всерьез испугаться. Хотя положение было совсем не "ах"... Потом удалось выстрелить и мне, но рука дрогнула, и серебряная пуля пропала даром. - Что же ты мажешь, ворошиловский стрелок?! - Да... вы бы сами побегали с такой "дурой" целый день, - на ходу огрызнулся я. - У меня уже руки от нее отваливаются. - Ну так брось! - продолжал возмущаться Фармазон. - Рви на груди тельняшку и не дай ветерану промахнуться. Ложи-и-сь! А-а-а... попал, гад... помираю! Черт картинно схватился руками за "простреленную" грудь и повалился в траву. В ярости я пальнул из другого ствола и... кажется, зацепил. Старый Сыч, волоча ногу, скрылся в избушке. - Фармазон! Что с вами? Как же так... - Тяжко мне, Серега, - закатывая глаза, тихо пробормотал темный дух, - сразила меня вражья пуля... Эх, не успел вас с супругой счастливыми увидеть. - Фармазон! - Не надо слез... За правое дело умираю! Дай руку мне, боевой товарищ... Поклянись, что отомстишь за меня! Где ты? Ничего не вижу, в глазах темно... - Фармазон! - едва не плача, взывал я, но на мое плечо успокаивающе легла прохладная ладонь белого ангела. Глаза Анцифера были удивительно спокойны. - Сергей Александрович, не будьте так наивны, в самом деле. Мы же - духи, нас нельзя убить. А ты вставай, лукавый бес! Нечего тут греческую трагедию разыгрывать, Софокл доморощенный... Я опешил. "Умирающий" Фармазон скорчил рожу, показал братцу язык и бодро вскочил на ноги. - Какой ты все-таки циник, Циля! (Прости за каламбур.) Сострадания в тебе ну ни на грамм, а еще ангел называется... * * * Пока близнецы бдили с двух сторон, я торопливо перезаряжал пистолет. Благо пороху хватало и пуль оставалось еще штук шесть. Оборотень уже дважды ранен: в ногу и голову. Я умудрился не потерять ни капли крови, значит, несмотря ни на что, шансы на победу есть. Сыч сидит в долине, не высовывая носа, как его оттуда выковырять, пока не ясно. Может, поджечь, к чертовой матери? Фармазон одобрит, но вот Анцифер... Он скорее сам шагнет в пламя, чем позволит мне подобный поступок. Что же еще? Попробовать выбить дверь ногой и вкатиться внутрь на манер спецназовцев в крутых боевиках, а там поливать автоматным огнем все, что шевелится... Ну, во-первых, у меня нет автомата, а во-вторых, из того, что есть, особенно не "наполиваешься", в-третьих, у меня это вообще не получится. В таких командах ребята тренируются не один год, а у меня за плечами, кроме гандбольной секции и непыльной службы в армии, ничего особенного нет. Как-то выманить его? Выйти якобы безоружным с поднятыми руками, а когда оборотень расслабится, неожиданно выхватить из-за пазухи пистолет и... Глупости! Видимо, война все-таки не мое дело. О, идея! А может быть, прочесть стихотворение, да такое, чтоб у негодяя весь дом вверх дном перевернулся?! Хорошо бы, только у меня ничего нет на эту тему. - Что пригорюнился, герой-одиночка? - Пытаюсь размышлять о всевозможных методах извлечения нашего коварного врага из его законной избушки. - А че тут думать? Тебе же не диссертацию писать. Зови его сюда и бей по зубам, как появится. - Фармазон, но Сыч не глупее нас и с повторным ранением на честный бой не выйдет. Да и бой получается как бы уже не очень честный, я-то даже не поцарапан. - Неужели? - удивился черт. - Ну, раз ты такой щепетильный, разбегись и бодни с размаху вон то дерево. Сотрясение мозга я тебе гарантирую... Но уж пойдешь на врага, едва шевеля ногами, с окосевшим взором, с нескоординированными движениями и обильным потоотделением. Устраивает? Все честь по чести... - Сергей Александрович, он прав. Поверьте, даже при двух ранениях силы оборотня почти втрое превосходят ваши. Я бы порекомендовал залечь в засаду и ждать, пока он выйдет. - А если он так и не появится?! - воспротивился Фармазон. - Если у него в избушке продуктов на три года, медикаменты, хорошие книги и туалет финского качества? На фига ему выходить? Да мы здесь всю неделю по кустам маскироваться будем, пока не завшивеем, а он там - сосиски трескать и ждать, пока нам не надоест. Штурмовать надо! - Вот сам бы и шея! - в свою очередь взорвался я. - Тоже мне нашел революционного матроса, штурмующего Зимний. У меня для этого ни сил, ни опыта, ни приличного оружия - ничего нет! - Храбрость города берет... - начал было нечистый дух, но подумал и умолк. В некотором молчании мы напряженно всматривались в силуэт неприступной избушки. - Штурм исключен, - наконец решил Анцифер. - Выманить надо собаку страшную, но как? Косточку предложить или кошку с бантиком выпустить? - Может быть, мне его... разозлить? - предложил я. - Ну, в смысле оскорбить как-нибудь витиевато, чтоб проняло! Он, кажется, не слишком уравновешенный тип, может потерять голову и броситься... - Вообще-то да... - признали близнецы. - Периодически дедок совершает необдуманные поступки, может, и в этот раз повезет. - Тогда рискнем! - Только не матом, - строго предупредил Анцифер. - Почему? - встрял Фармазон. - Это ограничивает наши лингвистические возможности. - Все равно не надо. Грязно это. И потом, мат очень обижает Богородицу Деву Марию, не стоит лишать себя ее постоянного заступничества, ибо именно она помогает разлученным сердцам. - Хорошо, - мягко согласился я. Все равно материться так, чтоб это завораживало, я не умею, а просто и обыденно - не люблю. Будем оскорблять Сыча самым интеллигентным образом. - Мы заинтригованы... Просим, просим! - деланно зааплодировал нечистый дух. - Уж вы оскорбите его там как следует, пусть он покраснеет, шалун нехороший... Вот под такие подбадривающие выкрики я пошел вперед и стал перед дверью, держа оружие наготове. Потом набрал полную грудь воздуха и... призадумался. Как начать? Некоторый опыт по ведению диспутов у меня был, а вот по оскорблению оппонента - нет... По идее, должна существовать какая-то схема, вроде плана школьного сочинения: вступление, завязка, основной вопрос, раскрытие темы, факты, цитаты, доказательства, общее резюме и выразительная концовка. Кажется, так? Хм, будем импровизировать: - Сыч! - Очень хорошее вступление... Прямолинейное! - Я хочу высказать все, что я о вас думаю. (Эта завязка тоже впечатляет, да?) Почему вы преследуете мою жену?! (Это, естественно, основной вопрос, теперь развитие темы.) Мне кажется, что вы серьезно больны. У вас явные психические сдвиги. Мало того, что вы оборотень, так еще и с тараканами в голове. Волк-шизофреник, вот вы кто! (Факты? Да сколько угодно!) Преследование замужней женщины, не дававшей вам для этого ни малейшего повода. Грязное нападение на меня в монастыре, попытка откусить руку в Валгалле, стрельба из винтовки с трех шагов, и мимо! (Факты сумасшествия налицо. Цитаты?.. Сразу и не вспомнишь.) Ума нет - считай, калека. Если человек дурак, то это надолго. Какой светильник разума угас! Какое сердце биться перестало... (Минуточку, это вроде бы из другой оперы?!) Будь у вас мозги, а не то, чем гордится Винни-Пух, вы бы давно оставили в покое меня и Наташу. (Как помнится, это доказательство от противного.) Раз вы так не поступили - вы псих! (Это уже резюме. Кратко, выразительно, бескомпромиссно. Теперь концовочку.) На прощание позвольте дать один полезный совет: приставая к женщине, помните, у нее может оказаться муж. И горе вам, если он окажется мужем ведьмы! Я остановился. Все... убил на месте, пригвоздил к позорному столбу, осрамил навек перед потомками. Впрочем, по скептическим взглядам близнецов понял - они явно не разделяли моего мнения. Но вот дверь заскрипела, и на пороге избушки возник пепельно-серый волк. В правом ухе здоровенная дыра от серебряной пули, левая задняя лапа залита кровью, но в глазах та же непримиримая ненависть. - Ты оскорбил меня! Мы все трое облегченно вздохнули, значит, все-таки получилось. - Теперь ты умрешь страшной смертью! Я, улыбаясь, пожал плечами, демонстративно покачивая пистолетом. Сыч запрокинул голову, и короткий переливчатый вой заполнил поляну. Видимо, в этот момент мне и стоило его убить, но... Когда со всех сторон ему ответил слаженный волчий хор, было уже поздно. Из-за деревьев показалась вся стая! Не менее полусотни здоровенных серых хищников пришли на зов вожака принять участие в его пире. Главным блюдом планировался я... Бр-р-р. Оборотень торжествующе захохотал... - Серега, на дерево, быстро! - командирским голосом взревел Фармазон, хватая меня за руку. Мы трое пулями бросились к ближайшей сосне, чьи обломанные сучья расположились не так высоко от земли. Ангел и черт мгновенно взлетели наверх, а волки уже кинулись ко мне. С великого перепуга я нажал на оба курка! Грохот выстрела на мгновение ошеломил зверей, и я почти успел влезть... Почти, потому что один матерый волчара таки схватил за полу рясы. Близнецы, упираясь, тянули меня наверх, волк - вниз, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы высокая серая волчица с размаху не ударила зверя в плечо. Он отлетел в сторону с куском ткани, вырванным из рясы. "Это Наташа!" - осенило меня. - Они разорвут тебя... Скорее к нам, любимая! Волчица подпрыгнула вверх, стараясь зацепиться передними лапами за ветку. Я схватил ее за химон, Анцифер - за ухо. Фармазон - за хвост... В общем, объединенными усилиями мы успели втащить мою жену за секунду до того, как волчья стая взяла нашу сосну в самое плотное кольцо. Вот уж влипли так влипли... Все четверо мы сидели рядком на толстом удобном суку. Я придерживал Наташу, Анцифер и Фармазон резко уменьшились в размерах и тихо переругивались о чем-то своем. Волки внизу скулили от обиды, но прыгать не рисковали, чувствовали, что у меня в руках серьезное оружие. - Любимый, ты был великолепен! - Волчица неожиданно лизнула меня в нос. - Я просто любовалась тобой, особенно... - Особенно когда я, подхватив под мышки ангела и черта, путаясь в длинной рясе, наматывал круги вокруг избушки твоего поклонника с пролетарской винтовкой! Не смейся... Как ты вообще сюда попала? Мы же договаривались, ты обещала... и потом, твоя записка... - Счастье мое, ну что мне делать, если я освободилась раньше? Мне было скучно сидеть дома, вот я и решила навестить тебя. Приехала на трамвае, гляжу: поперек улицы разлегся наш старый знакомый. Мы с ним немного побеседовали, и я пошла. - Куда? - В дом. - Но... весь коридор полон нечисти, мы едва прорвались. Если бы не молитвы Анцифера, от меня не оставили бы и сандалий! - Фу! Мелочи какие... Подумаешь, два-три десятка безмозглых монстров? Я вежливо попросила Боцю, и он любезно дунул пламенем на всю длину коридора. Реву было-о-о... После второй порции пламени я спокойненько дошла до леса. Меня никто не беспокоил, ну разве что запах паленой шерсти... - Представляю, как себя чувствуют бедненькие монстрики, - покачал головой я. - Милая, а когда возвращаться будем, эта разобиженная компания не будет настаивать на реабилитации? - Не важно, - отмахнулась она, - главное, что я успела перекинуться в волчицу и прибыть как раз к началу твоего пламенного выступления. Какой пафос, какая дикция, какой энергетический эффект воздействия на слушателя! - Ты издеваешься?! - Я тебя люблю! - Волчица еще раз лизнула меня в нос и привалилась плечом. - Сергей Александрович, извините, что отвлекаем от обсуждения чисто семейных проблем, - пропищал маленький ангел, ненавязчиво встревая в разговор, - но вам не кажется, что пора как-то действовать? * * * Старый Сыч вновь скрылся в избушке и, появившись через минуту в человеческом виде, созвал к себе всех волков и устроил экстренное совещание. Им тоже следовало поломать голову, как с нами быть. Сидим высоко, спускаться не намерены, да еще и вооружены - у меня пистолет (пара-тройка пуль уж точно еще есть). Жена-ведьма рядышком - сунула холодный нос мне под мышку и смотрит ласково теплыми желтыми глазами. О том, что в запасе имеются два суетливых духа, черно-белый оттиск моей души, волки тем более не догадываются. Конечно, самое разумное для нас - плюнуть на все и очертя голову броситься в неожиданный... побег! Хотя я, например, даже близко не представляю, в какую сторону. Наташа должна знать, волчица все-таки... Но убегать, оставив в тылу недобитого врага?! Нет, ничего не выйдет, вся эта затея с самого начала обречена на провал, они нас догонят. О последствиях лучше не думать, стошнит... - Наташа, как ты полагаешь, чем нам сейчас стоит заняться? - Как, прямо здесь?! - Глаза волчицы восторженно округлились. - Н-нет, я не это имел в виду, - покраснел я. - А что? - игриво прошептала жена, томно покусывая мое ухо. - Пусть они все передохнут от зависти... - В другой раз, любимая. Я думаю, как нам избавиться от Сыча, прогнать волков и вернуться домой. - Застрели его! Ты ведь не промахнешься на таком расстоянии? - Наверное, нет, хотя это не очень похоже на призовую стрельбу в досаафовском тире. Если я попаду - остальные волки уйдут? - Не знаю... Честно говоря, вряд ли... Но они вполне могут разбежаться по кустам и... - Ждать в засаде, пока мы спустимся? - докончил я. Наташа кивнула. В любом случае следовало рискнуть. Я начал в очередной раз заряжать оружие, теперь это получалось гораздо быстрее. Потренируюсь еще и буду управляться с обоими стволами за пять минут. Вот незадача... В мешочке почти кончился порох. То ли я чересчур щедро его набивал, то ли где-то просыпал во время всей нашей беготни, неизвестно... Хватило лишь на одну полную перезарядку, да еще одна, последняя, серебряная пуля оставалась как сувенир на память. Старый Сыч все еще продолжал совет стаи, когда я прицелился и громко крикнул: - Руки вверх! Наверное, это выглядело глупо... Не стоило его предупреждать, старик вскинул руку, и вся стая серых волков бросилась на нас. Я выстрелил! Когда дым рассеялся, Сыча среди волков уже не было. Серые хищники, уперев передние лапы в ствол, вновь взяли в окружение нашу бедную сосну. Судя по всему, стрельбы они больше не опасались... - Наташенька, а почему бы тебе пока не превратиться в человека? - В принципе, можно... Вот только платье я оставила у границы коридора, на гвоздике. Сидеть голышом на сосне не очень приятно, кора шершавая и вся в смоле. - Тогда не надо, - торопливо согласился я. В этот момент самый крупный волк вдруг без предупреждения прыгнул вверх, целясь на мою ногу. Я вовремя успел ее поджать и огрел хищника пистолетом по лбу. Зря... Сам чуть не свалился и пистолет из рук выпустил. Волки, словно все понимая, тут же выкопали ямку и, затолкав в нее мое оружие, быстренько засыпали землей. Вот и говори после этого, что у животных нет чувства юмора. А дверь домика раскрылась, вновь явив нам вид перебинтованного оборотня. На этот раз я угодил ему в плечо. Старик был бледен от ярости и потери крови, но, между прочим, тащил с собой здоровенную двуручную пилу. Волки встретили его радостным воем. - Серега, Серега, нас что, спилить собираются? - встревоженно забегал по суку бледный Фармазон. - Не нас, а сосну. Мы просто упадем, как шишки, - вежливо пояснил я. Наташа глянула искоса, вспомнила, с кем я могу разговаривать, и промолчала, - Так дело не пойдет! Я неизвестно где, в лесу дремучем пропадать не намерен! Ты нас сюда затащил?! Вот теперь бери пистолет и защищайся. - Но, Фармазон... - Никаких "но"! Знать ничего не желаю! Я требую, я протестую, я... Не хочу, чтобы меня съели-и-и! - Ну чего ты пристал к человеку? - укоризненно вмешался Анцифер. - Смерть не страшна, не нам с тобой ее бояться, тем более при даме... - При этой... пушистой, что ли?! Нашел даму, извиняюсь за выражение... - А я тебе сейчас за Наталью Владимировну как дам! - Не надо! - Черт мгновенно поднял руки на манер пленного фашиста. - Гитлер капут! Айн, цвайн, сдаюсь, руссиш зольдатн... Шутки в сторону, если он не хочет спасать нас, если ему наплевать на себя, то хоть о жене-то он подумал? - Фармазон! - Теперь уже я, всерьез обидевшись, вмешался в их спор. - Прекратите меня терроризировать и не поднимайте панику. Что я сейчас могу? У меня даже пистолета нет... - А зачем ты его выбросил? - Я? Я его уронил! - Подожди, любимый. Здесь что, кто-то подозревал, будто ты сделал это нарочно?! Покажи мне этого мерзавца! - Наташенька, но он же все равно невидимый... - Ничего, ты мне просто пальцем ткни, а уж я ему... - Эй, братва!.. Да вы чего?! - опешил бедный черт, осторожно отступая по ветке к краю. - Вы че, все против меня? Да мы ж с вами вместе кровь проливали, один кусок делили, одну баланду хлебали, по одной кривой дорожке шли... За что ополчились, братва? Козлом я отродясь не был, в стукачи да в шестерки не нанимался, петухом и падлой никому не становился, у своих не крал, не гнилофанил, перед начальством не выслуживался, за что такие попреки?! Мы пристыдились и опомнились. В конце концов, он прав, все сидим в одной луже. Надо собраться и... в общем, что-то сделать. - Пилит, - доложил Анцифер, глянув вниз. Старый Сыч, весь перевязанный, как египетская мумия, яростно орудовал инструментом. Я-то наивно считал, что работать длинной двуручной пилой в одиночку практически невозможно, но звериная сила оборотня делала свое дело. Сосна, конечно, толстая, в два моих обхвата, провозится он до вечера, может, и выдохнется, как знать... А если нет? Я по природе оптимист, однако в этом случае требовалось проявить трезвый взгляд на вещи. - Любимая, а ты не могла бы сотворить здесь... ну, например, лесной пожар. - Что я, дура ненормальная?! - обиделась волчица. - Ты представляешь, сколько гектаров леса надо уничтожить, сколько деревьев, трав, неповинных зверюшек должно погибнуть, пока пламя загонит Сыча в угол? Да и то не факт. Он же оборотень, это только у животных панический страх перед огнем, а человек вполне может спастись. - Понятно... Значит, наводнения, землетрясения, извержения вулкана и цунами тоже исключены. - Абсолютно. Придумай что-нибудь менее громоздкое. - Че тут думать?! Отстреливаться надо! Я тебе зачем пистолет дал? Коллекционная вещь, между прочим, в краеведческом музее одолжил... Не думал, что ты будешь так безалаберно обращаться с антиквариатом. А еще культурный человек... внешне. - Фармазон, чего вы от меня хотите?! - Да уж не разговоры разговаривать. Короче, лезь вниз, выкапывай трофейный браунинг, заряжай и, не сходя с места, пристрели вон того трудолюбивого кретина из кружка "Умелые руки". Он же всю сосну так изуродует, куда экологи смотрят?! - Ну, бес лукавый, ты и обнаглел... - тихо, с расстановкой протянул Анцифер. - Ты на что же хозяина толкаешь? Да ведь он там один и минуты не продержится. - Прыгнул, раскопал, взял, опять прыгнул - по моим расчетам, на все про все сорок пять секунд. Вполне может уложиться, - невозмутимо парировал черт. - Сволочь ты! - Ого! Да с каких это пор ангелы так выражаются?! - А вот с тех самых. Взял бы да сам за своим пистолетом и слазил. - А что, я его ронял? - А он никому, кроме тебя, и не нужен. Сергей Александрович с супругой решили последовать моим советам и разделить участь первых христианских мучеников, растерзанных зверьми. - Хватит спорить! - вклинился я. - Все равно ничего не выйдет. Даже если я верну пистолет, порох весь вышел. Но и вы, Анцифер, не спешите записывать нас в Рай, мы еще здесь погулять намерены. Никто на тот свет не торопится. Я что-нибудь придумаю... Тупо звенела пила. На зеленую траву сыпались опилки. Голодные волки следили за нами с неослабевающим гастрономическим интересом. Где-то далеко вновь раздался звериный рев. - Кто это? - автоматически спросил я. - Медведь, - ответила Наташа. - Родной мой, я знаю, что ты этого не любишь, но, может быть, все-таки рискнуть? - Конечно. Я очень надеюсь на как можно более эффективное применение твоей магии. Ты ведь у меня ведьма. - А ты мой муж. Сереженька, я не представляю, что сделать с волками. Ну, максимум десяток я могу охватить заклинанием... На Сыча воздействовать невозможно, он у себя дома. Давай все-таки ты... - Я? - Ты. Ты, милый... Ты ведь у меня не абы кто, а муж ведьмы! В тебе заключена страшная сила. Помоги нам, пожалуйста. Я обнял волчицу за шею, ткнулся лбом в лоб и попытался улыбнуться. Она так в меня верит... Какой же мужчина сможет устоять перед таким доверием? Что-то включилось у меня в голове. Рев, медведь, волки... Медведь! - Хорошо, любимая, я попробую. Еще некоторое время я вспоминал начало, а потом стал читать медленно и плавно: Как стук колес вычерчивает ритм, Как сердца стук подобен четкой дроби Ночных копыт... Извечный алгоритм, Воздвигнутый над чередой надгробий Живых существ, украсивших мой путь, - Мужчин и женщин, лошадей и кошек, Собак и птиц... Их хочется вернуть, Но тени так бесследно тают в прошлом. Я одинок... Пылает на плечах Багряный плащ. (Сиреневый? Пурпурный?) В моих глазах, как в доменных печах, Дымится пепел погребальной урны. Скулящий страх калечит души жертв, Шагнувших в этот круг без покаянья. Прожорливая выверенность жерл, в Моем лице нашедшая призванье - Сминать, как лист лирических основ, Судьбу и жизнь, прощенье и разлуку, И детский смех, и радость чистых снов, И мертвых клятв возвышенную муку. На этой строке из-за деревьев на поляну шагнули семеро мохнатых гигантов. Я отродясь не видел медведей такого ужасающего размера. Не обращая ни малейшего внимания на остолбеневших волков, они рядочком сели перед нашей сосной, внимательно прислушиваясь к каждому слову. Я никогда не читал перед такой внимательной аудиторией. Главное было не потерять ритм и не сбиться. Я чувствую свой страшный, черный дар Всей яростью обугленного мозга. Я рвал зубами вены, но пожар Моей крови был безразличен звездам. Я принял паству. Выбирая ночь, Когда медведи понимали слово И искренне старались превозмочь Звериной волей волю рук другого, А именно - мой жесткий произвол, С которым я удерживал их страсти. Дивились Рыбы, Скорпион и Вол Моей незримой и врожденной власти. Пастух медведей! Выжженный на лбу Извечный титул... Вызов вере в небо, Вселенной, раздувающей клобук, И Року, обесцветившему небыль! Я противопоставлен был всему И был бы мертв при первом же намеке Готовности - Приветствовать ту Тьму, Что отнимает травяные соки У заспанной поверхности земли... Поверьте, что слова с заглавной буквы Меняют смысл, переродясь в пыли В самшит и кипарис И бук.. Вы Напрасно попытаетесь понять Урок друидов. Каменные руны Не обратят затертый разум вспять И не затронут выцветшие струны. Медведи спят. Ущербная луна Дарует серебро косматым мордам. В мои виски крадется седина Неторопливым матовым аккордом. Как хочется уснуть... Закрыть глаза, Увидеть поле, полное ромашек, Где над ручьем кружится стрекоза, А в небе бродит облако-барашек. Вот в этот мир хочу шагнуть и я, Продолжив путь по кромке алой меди Заката. В те запретные края, Где светится Арктур - Пастух медведей... Когда я закончил, медведи зааплодировали. Вы не поверите... Они встали на задние лапы и старательно захлопали, выражая свое удовольствие дружественным урчанием. Сыч, при первом же появлении хозяев леса спрятавшийся за сосной, не делал даже робких попыток вернуть свою пилу. По-моему, от страха он и дышал-то через раз. Волки наверняка были более храбрыми зверьми, они быстрее пришли в себя, раздраженно подвывая и порыкивая. Мишки вновь сели на свои места, а самый большой направился к нам. Он встал перед сосной, вытянул вперед лапы - ни дать ни взять заботливая мамаша, снимающая маленького сыночка с дерева. - Любимая, побудь здесь и... не волнуйся за меня. Я спрыгнул вниз, медведь ловко поймал меня огромными лапами и прижал к своей груди, не опуская на землю. Нежно покачивая, он смотрел на меня добрыми карими глазами, притоптывая на месте. Густая шерсть на его груди щекотала мне нос, я сморщился и улыбнулся. Медведь в ответ тоже осклабился от уха до уха, демонстрируя в улыбке впечатляющие клыки. Потом он обернулся к своим сородичам, добродушно подтвердив: - Это он! Медведи поддержали его дружным ревом. Волки ответили раздраженным воем. - Мы давно ждали тебя, Пастух. Пойдем... Если ты голоден, мы накормим тебя, если болен - вылечим, если тебе нужна помощь - только попроси! - М... А, собственно, с кем имею честь?.. - замялся я. Не то чтобы меня как-то беспокоил вид говорящего медведя, всякого уже насмотрелся, но что-то слегка напрягало. Возможно, моя поза. В смысле - мое положение. Трудно ощущать себя пастухом или пастырем огромных зверей, которые тетешкают тебя на ручках, словно младенца. - Меня зовут дядя Миша, - скромно ответил медведь. - А по отчеству? - Можно без отчества. Ты ведь наш Пастух, тебе достаточно знать имена. Я представлю всех, они все ждут. - Эй! Эй, минуточку, не так быстро! Я здесь не один и не могу бросить своих друзей. - А где они? - не понял медведь. - Тут только волки кругом, так они с нами не дружат. Еще человек прячется за сосной, но он злой и жадный. - Вон, волчица на дереве, - пояснил я, - это моя жена, ведьма Наташа. Есть еще ангел Анцифер и черт Фармазон, только они невидимы. - Хорошо, как скажешь, - пожал плечами дядя Миша. - Ты и твоя жена поедете на мне, а остальные будут плясать. Я кивнул. - Я лично плясать не намерен! - грозно проверещал Фармазон, мгновенно оказавшийся перед моим носом. - Тоже мне нашелся заклинатель крупных хищников... Это ты для лопухов дрессировщика гималайских медведей изображай, а я-то тебя как облупленного знаю! - Можете остаться здесь. Лично мне кажется, что медвежья пляска - это некий праздничный ритуал и ничего зазорного в нем нет. Анцифер же не протестует? - Протестую, - неожиданно сухо вставил белый ангел. - Вполне возможно, что вся эта затея - древний языческий ритуал, и, как представитель истинной веры, я в нем участвовать не могу. - Глупости! Я только что нашел самый безболезненный способ всеобщего спасения, а вы мне тут истерики устраиваете. Не нравится - сидите на ветке, мы с Наташей идем в гости. (На самом-то деле для участия в пляске требовались исключительно медведи, но уж очень хотелось пошутить. А то только они надо мной издеваются.) - А мед будет? - тихо вздохнули близнецы. - Мед будет? - переспросил я у своей мохнатой няньки. - Хоть залейся! - пообещал дядя Миша. - У тебя, видать, с головой что-то, разговариваешь сам с собой. Но не сомневайся, мы тебя медком быстро вылечим. - Спасибо, - кивнул я. - Наташа, пойдем. - В таком виде? Нет, любимый, так я никуда не пойду. - Но... не оставаться же здесь. Нас пригласили в гости. Она стесняется, - пояснил я, - в шкуре волчицы идти не хочет, а платье оставила далеко отсюда. - Понял, сейчас поможем. Дядя Миша, не выпуская меня из рук, подмигнул одному из медведей, кивком головы указывая ему на избушку. Как старый Сыч скрипел зубами!.. Даже мне было слышно. Но что он мог?! Приказать волкам броситься на нас? Медведи были слишком уверены в себе, и серые хищники не рисковали. В избушке раздался грохот переворачиваемой мебели, звон посуды и прочие звуки, соответствующие повальному обыску. Оборотень уже не скрипел, а тихо выл на одной протяжной ноте. Наташа ловко спрыгнула вниз и уселась у ног дяди Миши, изящно обмахиваясь хвостом. Наконец из дверей домика показался улыбающийся медведь. Он был аж до кончика хвоста перемазан мукой, куриными яйцами, сметаной, чем-то еще, на задней лапе болталось продырявленное решето, на шее чалка воблы, но... В передних лапах герой аккуратненько нес короткое красное платье. - А... это же мое! - вскинулась Наташа. - Его украли у меня на пляже два года назад! Если бы я не была ведьмой, то так и шлепала бы с пляжа в купальнике. Вот, значит, кто его стащил... - Дорогая, мед ждет! - четко срифмовал я. - Переодевайся поскорее, сюда мы еще вернемся. Три медведя, образовав полукруг, быстро изобразили примерочную, и уже через минуту моя жена в человеческом облике протягивала ко мне руки. Я спрыгнул вниз. - Ну что, поехали? - добродушно ухмыльнулся дядя Миша, опускаясь на четыре лапы. - А волки? - Не посмеют. Вон и человечек тот, что за деревом, тоже бежать пытается. Ну их... Мы влезли на упругую спину зверя и помахали всем. Волки озлобленно кружили вокруг, но не делали ни одного постороннего движения. Было ясно, что они нас не побеспокоят. Старого Сыча видно не было, бегать искать его по лесу не хотелось. Шестеро медведей окружили нас, встав на задние лапы и прихлопывая в ладоши, напролом двинулись вперед. В медвежьем кругу притоптывали и Анцифер с Фармазоном. Мрачные выражения их недовольных лиц несколько портили общую атмосферу веселья. Уже когда мы почти ушли с поляны, сзади раздался торжествующий крик. Мы обернулись, на пороге избушки стоял старый Сыч, радостно размахивающий своей винтовкой. Потом он попытался прицелиться, бешено взвыл и... с размаху треснул оружием об порог - только щепки полетели! В ответ на наши недоуменные взгляды тот самый медведь, что добывал Наташино платье, с хитрющей ухмылкой выудил из-под мышки винтовочный затвор. От хохота мы едва не свалились в траву. Вся волчья стая горестно выла вместе со своим вожаком, сидящим на крылечке. - Я еще отомщу тебе, поэт! - едва донеслось до моего слуха, но вековые сосны уже скрыли нашу гогочущую компанию. * * * Медведи уговорили нас остаться на обед. Первоначально я намеревался воспользоваться их помощью лишь для того, чтобы выбраться к коридору. Если Боцю действительно так напугал монстров, то мы имели все шансы для спокойного прохода. Правда, в этом случае мы оставляли в тылу раненого, разобиженного и мстительного оборотня... Добить его, что ли? Медведей попросить, они не откажут, но... неудобно как-то. "Дядя Миша, убейте, пожалуйста, вон того израненного дедушку, он ко мне пристает..." - язык не поворачивается. Самому идти?.. Да ну его! У меня уже боевой запал погас. Будем надеяться, что старый Сыч получил хороший урок и надолго оставит нас в покое. Надолго, но не навсегда... В этом я тоже давал себе отчет. Медвежий обед был очень сладким и очень колоритным: шесть сортов меда, огромная корзина малины, лесные орехи и горячий брусничный чай. Это меня добило. - Дядя Миша, я, конечно, многое понимаю, почти ничему не удивляюсь, но как вы умудряетесь чай готовить?! - Пастух, ты же сам нас этому учил. - Я? Когда? - Когда приравнял нас к людям, - хмыкнул медведь. - Мы посмотрели и поняли, что ты прав. У нас тоже есть руки, ноги, головы. Многие наши в цирк подались, на каникулы приезжают, вещи интересные рассказывают. На велосипедах ездить умеют. Вон, год назад самовар большой подарили. Ученые все на обезьянах опыты ставят, а ты в нас поверил. Правильно... Мы тоже все умеем и к людям ближе. Хочешь еще чашечку? - Да, пожалуй. Ну а как же вы здесь живете, в соседстве с волками? - Нормально живем, чего нам с ними делить? На малину и мед они не зарятся, мы в их разбойничьи дела тоже не лезем, пачкаться неохота. Вот вожак их, человек-оборотень, он очень уж злой. Стрелять в меня пробовал... Ну, мы с ребятами его вечером встретили, объяснили, что почем, больше не пристает. Мы ведь в случае беды все как один поднимаемся. Этому тоже ты учил... - Не помню, - честно вздохнул я. - Вот что, Пастух. - Бурый медведь обнял меня за плечи, пристально глядя в глаза. - Те слова, что ты на поляне читал, откуда они у тебя? - Написал стихотворение. - А слова, слова-то где взял? - Ну... где... написалось так. Вылилось на бумагу само, за какие-то полчаса, словно продиктованное. - Вот видишь. Подсказано было тебе слово. Кем? А предками нашими, что на небесах сейчас. - Да ну? Так уж и ими... - Не смейся. Ты в небе медведицу с медвежонком видел? Ну а если мать с ребенком есть, то, значит, и отец где-то рядом. Вот они тебя и избрали, чтобы ты нам и людям о родстве напомнил... Беседуя с огромным зверем, я все чаще и чаще ловил себя на том, что кажусь сам себе пустым и надутым типом. Речь медведя была проста и естественна, шутки смешны для всех, а гостеприимство, такт, вежливость по отношению друг к другу... Не мне их учить, я бы сам рад поднабраться чего полезного. В их речах звучала торжественная мудрость столетий, а я мог только юродствовать, изображая опытного философа с элитарными стишками и пошловатым юмором. Как же чисты были эти звери по сравнению с нами... Беседа была прервана появлением рыдающей медведицы, мы все привстали - в лапах она держала окровавленного медвежонка. Бедняжка едва слышно постанывал, на его мохнатой голове зияла рваная рана. Наташа бросилась к ним и, невзирая на недобрый взгляд медведицы, бегло осмотрела малыша. - Положите его на траву, я попробую остановить кровь. Медведи послушно закивали, и моя жена взялась за дело. В свое время она неоднократно зашептывала мне случайные порезы, синяки и ссадины, я в нее верил, хотя положение было очень серьезное. Сначала Наташа успокоила малыша, гладя его по голове и называя самыми ласковыми именами. Потом сунула ему в рот большой кусок сотового меда, медвежонок мгновенно утих, давая ей возможность заняться раной. Она свела края пальцами, подняла лицо к небу, закрыла глаза и быстрым полушепотом пропела заклинания. - Два листа подорожника, немного золы и дезинфицированный бинт для перевязки! Медведи засуетились. Подорожника мгновенно нарвали целый букет, золу и пепел горстями выгребли из-под самовара, но вот с бинтами... Ничего подобного в лесу, разумеется, не было. Дядя Миша умоляюще взглянул на меня, я на секунду задумался, а потом быстро оторвал широкую полосу ткани от подола своей рясы. Наташа кивнула, посыпала затянувшуюся рану пеплом, прикрыла широкими листьями подорожника и положила тугую повязку. Исцеляемый сосал мед, издавая удовлетворенно-причмокивающие звуки. - Господи! - всплеснула руками моя жена. - Да у ребенка еще и лапка сломана! Какой мерзавец это сделал?! - Помещик местный, ему лес принадлежит, - глухо ответил дядя Миша. Остальные сумрачно кивнули, у медведей не было так называемого вожака, но дяди Мишин авторитет был для них непререкаем. - Расскажите-ка поподробнее, - попросил я, пока Наташа с помощью мамы малыша делала шину на перелом - ветки, полосы березовой коры и еще две широкие ленты от моей рясы. Теперь я выглядел в ней как афинянин в греческой тунике. - Лес этот заповедный, звери в нем спокон веку жили. Потом люди пришли. Вот тот старик с ружьем у избушки, помнишь? Он волчий пастырь. В лесу живет, волки ему службу служат, добычу носят... Давно он здесь, еще мой дед его помнит. Мы с волками не в дружбе и не во вражде, у нас дороги разные. Но год назад в наш лес стали охотники заходить. Много всадников, все с собаками, с ружьями, а старик при них вроде лесничего. Так вот, они никого не трогают, кроме нас... - Как же так? - поразился я. - Не знаем... Только люди травят медведей и не стреляют больше ни в кого. Нас остается все меньше, Пастух... Они ведь убивают всех - и старых и малых. Говорят, лес куплен помещиком, он бывший военный и не может жить без крови. Его усадьба в трех верстах от леса. Теперь ты знаешь, тебе решать... - В каком смысле решать? Собственно, мы с женой здесь случайные прохожие, так что... - начал было я, но Наташа, закончив перевязку лапы медвежонка, двинулась на меня самым решительным шагом. - В какой стороне усадьба?! Я этому вашему барину сейчас всю рожу исцарапаю! - Любимая... - Сережка, или ты поставишь на место этого охамевшего убийцу детей, или я... я не знаю, что я с тобой сделаю! - Ты - Пастух... - пожал плечами на мой вопросительный взгляд дядя Миша. - Нас учили верить в тебя. Ты пришел с Арктура, в твоих глазах сила Звездного Медведя. Мы ни о чем не просим. Решай сам... - Да что уж тут решать?! - буркнул я. - Все и так за меня расписано. Ладно, мы идем к вашему помещику и попытаемся наставить его на путь истинный. - Надеюсь, он не согласится... - мечтательно мурлыкнула Наташа, и в ее глазах загорелись опасные огоньки. - В общем, мы пошли... Честно говоря, я не очень представлял себе, о чем я буду беседовать с местным тираном. Судя по всему, через дом Сыча мы вновь попали в некий параллельный мир. Из рассказов медведей я понял, что это Россия начала XX века, тысяча девятьсот какой-то год. Крепостное право до сих пор функционирует, никаких революционных предпосылок не происходит, как будет развиваться страна, совершенно непонятно. Владелец здешних лесных угодий, некто Филатов Павел Аркадьевич, бывший офицер, с подчиненными суров до зверства, женат, детей не имеет, и охота на крупного зверя его единственная страсть. Он держит большую псарню и целую бригаду егерей. Ходят слухи, что медвежьи шкуры сбывает в Англию на шапки для гвардейцев Вестминстерского аббатства. Откуда у медведей столько информации - ума не приложу. Не иначе как тайные осведомители на барской усадьбе. Естественно, никакого четкого плана у нас не было. Ну, прибуду я к гражданину Филатову и скажу: "Уважаемый Павел Аркадьевич, не могли бы вы больше не стрелять медведей? Дело в том, что я когда-то написал не очень осторожное стихотворение, и теперь эти звери считают меня своим Пастухом. Ну вроде пророка. Они мне так по-детски доверяют, а вы их обижаете. Не охотьтесь, пожалуйста, больше в вашем собственном лесу. А то, знаете ли, и моя жена этого не одобряет..." В лучшем случае он меня пошлет... далеко и надолго. В худшем может прогнать собаками, застрелить в гневе, приказать запороть на конюшне, сдать в уездный полицейский участок, запечурить в психушку как смутьяна и сумасшедшего, а еще... все! Лично для меня вполне достаточно. Анцифер и Фармазон в довершение всего однообразно нудили у уха: - Ты же сам видишь, Циля! Мой пистолет он позволил зарыть под сосной, а я предупреждал - вещь музейная, взята в аренду, чем возвращать будем? Доминиканскую рясу, твой чистосердечный, можно сказать, подарок, укоротил выше колен. Изуродовал, превратив ритуальное одеяние в мини-платье от Кардена! И за что нам все это? За какие грехи? Нет, Циля, бросить его надо, пусть сам выкручивается... Лес кончился. Медведи привели нас на опушку, с которой хорошо просматривался весь ландшафт, и указали на далекие двухэтажные строения. Это и была усадьба помещика. Пришли... Ну так что будем делать? * * * С большим трудом мне удалось уговорить Наташу пустить меня одного. Во-первых, я по природе дипломат, а она как впечатает в пылу заклинание покрепче, да такое, что сама потом кается. Во-вторых, как мужчина мужчину мне будет легче убедить борзеющего помещика обуздать свои кровавые инстинкты. Ну и, в-третьих, если Сыч имеет влияние и при филатовском дворе, то, несомненно, захочет взять реванш. Следовательно, надо разделиться, чтобы усложнить ему жизнь. Я пойду к людям, а Наташа останется под надежнейшей охраной медведей. Связь будем держать посредством записок. Рядом с усадьбой виден большой сад, вот там, под предлогом "ненавязчивых прогулок перед сном", я смогу передавать корреспонденцию для любимой волчицы. В человеческом виде ей в усадьбе появляться не стоило, я мог предположить, как отреагирует бывший офицер на молодую женщину с прекрасной фигурой в коротком платьице с глубоким декольте. - Сережка, будь осторожен... - На прощание она крепко поцеловала меня. - Человек, топтавший конем маленького медвежонка, способен на все. Он у себя в имении, а значит, в своем праве. - Я постараюсь, любимая... - И вот еще... Сыч почти наверняка придет залечивать раны. Пожалуйста, сделай так, чтобы он тебя не узнал. - Хорошо, не волнуйся за меня, будь умницей. Ночью наблюдай за окнами, я дам знать из той комнаты, где меня поселят. - Ты так уверен, что тебя пригласят в гости? - Да, - улыбнулся я, - у меня есть план. К усадьбе вела широкая дорога через заливной луг. Я лихо притоптывал удобными монашескими сандалиями и старался не забивать себе голову раньше времени. Проблем всегда много. Как говорила Скарлетт О'Хара: "Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра". Следом за мной шаг в шаг шли мои братья Анцифер и Фармазон. Довольно долгое время они болтали о чем-то своем, до меня долетали лишь отдельные предложения: - ...рясу изорвал. Как я на складе отчитываться буду? - А пистолет?! Нет, а мой пистолет... Как стрелять, так только сам, а раскапывай, значит, я? - ...не знаю, не знаю. Что он нашел в этой женщине? - ...все из-за медведей. Слушай, а ты липовый пробовал? Я из этих сот три мухи выплюнул! - Да нет, душа-то у него светлая... - Ну знаешь, Циля! Вот на этот раз я его точно никуда не толкал. - Ангелы не должны переться к черту на кулички. - Черти не обязаны совершать благие дела по отлову браконьеров и сохранению медвежьей популяции... - Эй, ребята! - позвал я. - Хватит под нос бубнить, мне бы с вами посоветоваться надо. - Ну наконец-то... - Анцифер раскинул руки, как библейский отец, принимающий блудного сына. - Я вижу, что вы полны раскаяния, заранее принимаю ваши извинения, сразу все прощаю и выражаю твердую уверенность, что впредь мы всегда будем действовать плечом к плечу. - Вы с нами? - обернулся я к Фармазону. - Да зачем он нам?! - Ангел подцепил меня под локоток, ненавязчиво оттаскивая в сторону. - Спасать тварей Божьих самое святое дело. Неужели по святому делу вы будете консультироваться с чертом? - Хм... определенная логика в этом есть. Однако я не хотел бы обижать... - Не... ничего... не переживай, Серега! - деланно-бодрым тоном выкрикнул черный авторитет. - Подумаешь, без меня обошелся. Пошел на дело, его, значит, взял, а меня, значит, нет?! Я не в обиде! Нас, чертей, по сто раз на дню так обижают, ничего, мы привычные! Ты его слушай, слушай, он тебе плохого не посоветует, ага... - Итак, Сергей Александрович, о каких таинственных планах вы хотели бы со мной поговорить? - Да... я предпочел бы с обоими. - Нет уж, увольте! В добрых делах я вам больше не помощник. Так что не робей, Сергунь, вали все на полную катушку. Циля разберет. А я, если хотите, даже уши закрою и отвернусь, вот... - Он начинает исправляться, - кивнул мне Анцифер. - Господь не отнимает шанса на Царство Небесное даже у законченного черта. Но вернемся к нашим планам. Позвольте, я угадаю? Вы хотите попросить меня еще раз подсказывать вам текст, пока вы будете молитвенным словом пробивать очерствевшую душу местного помещика, да? - Вообше-то... нет, - немного смутился я. - Мне почему-то кажется, что на его душу обычных библейских цитат о любви к ближнему будет недостаточно. - После нашей блистательной победы в коридоре у вас еще есть сомнения?! - О, в силе Божественного Слова у меня сомнений нет! А вот в том, что это верная тактика, - есть. Мне думается пойти иным путем. Я хочу немного обмануть хозяина, разведать его связи и возможности, проникнуть поглубже в самую сердцевину грязного помещичьего быта и уж тогда ударить наверняка! - Что ж вы от меня-то хотите? - суховато отозвался ангел. - Как вы полагаете, если я возьму на вооружение метод незабываемого Дубровского - здесь это может сработать? - Если только взять сам принцип, выдать себя за другое лицо, исподволь втереться в доверие к главе семейства, выявить его слабые места и наконец избавить бедных мишек от бессмысленного уничтожения. Но... кем вы можете представиться в таком несуразном виде? - А что? У меня что-то не так? - удивился я. - Вы издеваетесь?!! - взвыл ангел, видимо, его задело за живое. - Я столько сил потратил, доставил эту редкостную рясу, а вы ее в две минуты ополовинили! Ради чего? Ради перевязочного материала дикому зверенышу, из которого еще неизвестно кто вырастет! - Ряса как ряса... Между прочим, когда она выше колен, то шагать гораздо легче. Поддувает, конечно, но, с другой стороны, так прохладнее и ноги не путаются. Анцифер сжал зубы и сдержанно зарычал. Фармазон сзади хохотал вовсю. Меж тем ангел был кое в чем прав. Кого именно я собирался изобразить? Иностранца? Путешествующего ученого? Странствующего поэта, философа, лингвиста? Может быть, оракула-предсказателя? Бедного монаха-доминиканца? Домашнего учителя-гувернера? Признаться, для всех этих профессий костюмец у меня был самый неподходящий. Выход один: притвориться, что на меня напали разбойники! Раз есть лес, помещичья усадьба, крепостное право, егеря и охотники, то уж на этом фоне разбойники быть просто обязаны. Будем считать, что я ограбленный французский поэт, переводчик, даю частные уроки стихосложения для зажравшихся дворянских сынков. Буквально в прошлом месяце я приобрел неплохой однотомник "От Вийона до Аполлинера", и французская поэзия еще была жива в моей памяти. В общем, это оптимальный образ, который я мог рискнуть исполнить. За размышлениями тропа привела меня к высоким кованым воротам. Витиеватые переплетения решетки в стиле модерн смотрелись ажурно и надежно одновременно. На первый взгляд никаких запоров, никакой охраны. Но стоило мне войти на территорию усадьбы, как словно из-под земли выросла четверка лохматых псов устрашающего размера и, рыча, взяла меня в плен. Я ожидал чего-то подобного, поэтому встал столбом в самой смиренной позе, дожидаясь, пока за мной придут. - Сергунь, хочешь, я за медведями смотаюсь? - любезно предложил черт. - Они тут всех кобелей на уши поставят. Мне не трудно, я мигом... - Не срывай маскировку хозяину! - напомнил Анцифер, строго взглянув на братца. - Он сейчас скромный преподаватель французского и немецкого, специализируется на поэзии и переводе, готов начать частные уроки сразу же после ужина. Я верно излагаю? - В общем, да... - Я говорил тихо, чтобы не спровоцировать собак. - Но при чем здесь еще и немецкий, я его не знаю. - Увы, домашний учитель данного времени должен знать не только Вольтера или Рембо, но и Гете с Рильке. - Я тебе подсказывать буду! Молль? Ферштейн? Ну вот и ладушки. Зиг хайль, как говорится... Меня абсолютно не устраивала такая подозрительная готовность Фармазона опять во все лезть, но из дверей основного здания уже вышли двое лакеев и направились по гаревой дорожке в мою сторону. - Ты построже с ними, - опять влез черт. - Холопы, они холопы и есть! Держись уверенно, грудь колесом, подбородок вперед, в глазах огонь. Чуть что, кричи: "Запорю! Сгною на каторге! В солдаты забрею!" Да и все с акцентом! Акцент не забудь, ты же иностранец. Ну-ка, поковеркай язык в порядке эксперимента... Не выдержав, я было поднял кулак в сторону Фармазона, но собачка зарычала, и мне снова пришлось принять ангельский вид. - Че надо, бродяга?! - Лакеи остановились в двух шагах, оглядывая меня с нескрываемым презрением. - Это вы мне? - А кому же еще... - Я... а у меня дело к вашему барину. Будьте добры, передайте ему, что... - Барин Павел Аркадьевич почивать изволят, - объяснил один. - А ты пошел отсюда, пока собак не спустили, - ухмыльнулся другой. Анцифер возмущенно затрепыхался, и я понял, что черт иногда дает и стоящие советы. - Хамы! Холопы! Быдло! Да я вас в батога! В Сибирь, на вечную каторгу!!! В солдаты под ружье на полный срок! Доннер веттер, шпрехен зи дойч, ком цу мир, аллес цурюк... вот! Парни переглянулись И одновременно согнулись в глубоких поясных поклонах: - Не извольте гневаться, батюшка... Простите Христа ради, не признали сразу-то... Уж вы пожалуйте в дом, графиня Ольга Марковна чаю кушать изволит, так вот и вы бы к ейному столу... Как доложить прикажете? - Серж Ганс Поль Альфред Петрашевский. Иностранец... - милостиво решил я. Лакеи цыкнули на собак и, услужливо семеня впереди, сопроводили мою светлость в дом. Первая половина дела сделана - я в усадьбе. Не могу сказать, что это было трудно... Теперь действуем строго по плану. Пункт первый: "Знакомство с тираном". Лакеи убежали докладывать. Я с удовольствием осмотрел роскошно убранную прихожую, картины на стенах, высокие лепные потолки. Хорошо жили народные кровопийцы, аж завидно! Анцифер с Фармазоном, раскрыв рты, тоже зырили по сторонам. Наконец двери распахнулись, и уже другой, более солидный, мужчина торжественно произнес: - Графиня ждет вас, господин Петрашевский. * * * Почему я выбрал для себя фамилию революционера-народовольца? Как-то само собой вырвалось... не иначе как мне тоже придется здесь заняться террором. Внутреннее убранство старорусского помещичьего дома было точно таким, каким его изображали Перов и Федотов. Тяжелые портьеры, богатые ковры, добротная мебель ручной работы, фарфоровые вазы, бронзовые статуэтки, портреты в роскошных рамах... На их фоне я особенно остро почувствовал нелепость своего костюма и общую абсурдность самой затеи. Думать надо было прежде, чем лезть... В одной из комнат, видимо гостиной, за роялем сидела молодая красивая женщина. На ней было ошеломляющее черное платье из бархата и шелка, на шее ожерелье из массивного жемчуга. Роскошные рыжие волосы убраны в высокую прическу, открывая нежную шейку и плавное течение белой линии плеч. Женщина играла нечто печальное из Брамса (а может, из Гайдна? Я не мог разглядеть слишком мелкий шрифт над нотами). - Кто вы? - Голос был грудной и мягкий, он обволакивал. - Я? - Разве Парамон привел кого-нибудь еще? - А я есть известный поэт, переводчик и учитель иностранных языков! - Я вовремя вспомнил про акцент и начал наступление. - Миль пардон, мадам, на меня напали разбойники, я весь ограблен, ле гран проблем! Экскюзе муа?! - Странно... - Женщина продолжала играть, даже не оборачиваясь в мою сторону. - Последнего смутьяна мой муж собственноручно повесил еще прошлой осенью. По-французски вы говорите с явным рязанским прононсом. Кто вы по национальности? - Немец, - выдавил я. Если она хоть что-то смыслит в немецком, все пропало... - Гут нахт, майн либе хэррен. Я, гут нахт... - За моей спиной послышалось знакомое хихиканье Фармазона. Поняв, что сейчас будет, я было зажал ладонями рот, но не успел... - Айн клейне фройляйн, Ольга Марковна. Их либе вас из дас - по уши! Айн поцелуен аллес, аллес, юбер аллес! Ви есть ханде хох, капитулирен перед маин либе. Иначе, айн просто дер вег цурюк. Ком цу мир, мин херц! Я к вам пришел унд вени, види, вици... Ферштейн? Графиня остолбенела. Музыка прекратилась. Я скосил глаза на довольного Фармазона. - Ты что делаешь, гад? Это же сплошной плагиат из Бродского, стихотворение "Два часа в резервуаре". Ты думаешь, я современную поэзию не знаю?! - Ты, может, и нахватался чего, а вот она точно не знает, - невозмутимо повел бровью черт. - Чем ты опять не доволен? Просил немецкий - получи, пожалуйста! - Я просил?!!! - От негодования у меня перехватило горло. Фармазон нахально насвистывал "Танец маленьких лебедей", Анцифера вообще не было видно, а женщина за роялем напряженно встала, обратив ко мне кипящий гневом взор: - Вы шарлатан! - Я... все объясню... - Эй, кто там есть?! - Графиня повернулась к дверям. Должен признать, что даже в эту грозовую минуту она производила невероятное впечатление. Огромные зеленые глаза в обрамлении густейших ресниц, маленький чувственный рот, легкий румянец на щеках, прямой изящный носик... Очень красивая женщина! На ее окрик появились два плечистых лакея. - Взять его, выбросить за ограду и спустить собак! - За что?! - взвыл я, но лакей мгновенно схватил меня под руки. - Пустите сейчас же, а не то... я вам стихи почитаю! - Ах да... вы же еще и поэт, - презрительно скривила губы хозяйка усадьбы. - Ну что же, будем считать это последним желанием. Видимо, вы все-таки не простой аферист, читайте! - Запросто! - огрызнулся я. - Начнем с небольшого стихотворения о любви, Франции и поэзии: Француженки, салю, бонжур! Мой каждый вздох шелками вышит.. Зеленой лампы абажур Заменит круг луны над крышей. Твой стол завален всем подряд Долой тетради и блокноты. В окошке звезды догорят, А кот не справится с зевотой, Но мы, мы будем говорить Неторопливо, плавно, вольно, Нанизывать слова на нить Десятка слов программы школьной. Минутное молчание... После чего женщина, всхлипнув от избытка чувств, бросается вперед и повисает у меня на шее. Я замер... - Очень эффектно! - язвительно отметил черт. - Жаль щелкнуть нечем - такой снимочек для Натальи Владимировны... - Пошли прочь, холопы! - Лакеи мгновенно отстали от меня, задом пятясь к двери. - Как же тебя зовут, любимый мой? - А? М... кр... я... упс... - Не поняла... Ну, ладно, какая разница?! - Графиня потянулась ко мне розовыми губками, я было отпрянул назад, но Фармазон неожиданно подставил мне ногу, и я рухнул на спину, увлекая за собой переполненную "внезапной любовью" Ольгу Марковну. Не отвечать на ее пылкие поцелуи было слишком опасно, хотя я извивался изо всех сил, - видимо, у дамочки был большой опыт в таких делах. А тут еще в мой рукав вцепился подоспевший Анцифер, истошно вопя: - Что вы делаете, греховодник несчастный?! Вставайте скорее, там муж идет! - Ольга Марк... овна! Да не... не надо, я сам... - Что ты хочешь, счастье мое? Только скажи, - томно дышала графиня, активно пытаясь залезть пухлыми ручками мне под рясу. Вот когда я припомнил сетования ангела по поводу укороченного подола. - Я хотел сказать - муж идет! - Муж?!! За дверью раздались тяжелые шаги. Графиню с меня словно ветром сдуло! Миг - и она уже сидела за роялем, плавно переворачивая ноты. Прическа поправлена, платье приглажено, дыхание ровное... Барин вошел без стука, я как раз начал подниматься с пола. - Что за тип у тебя в гостиной?! - рявкнул он, тыча пальцем в мою сторону. - Несчастный немец, ограбленный разбойниками, - спокойно ответила его жена. - Немец? - Я, я... Гутен морген, герр Филатов, доброго здоровьичка, как говорится... - выдавил я, поправляя рясу. Хозяин обошел меня кругом, оглядывая с чисто собачьим пристрастием. Он и сам был похож на отставного бульдога. Низкорослый, кривоногий, толстый, на квадратной голове короткий бобрик седых волос, густые бакенбарды и крепкие зубы в постоянном неприятном оскале. Узкие глазки сверлили мою особу с явным недоверием. - Чего же ему здесь надо? - Я попросила герра Петрашевского дать мне несколько уроков французского. - Как это?! Ты же сказала, что он немец. - И что? Он превосходно владеет языком... - Один тон, каким графиня произнесла эту интимную двусмысленность, должен был насторожить любого мужа, но... Граф либо непроходимо туп, либо настолько уверен в собственной неотразимости, что не в состоянии даже предположить во мне какого-нибудь конкурента. В любом случае спорить с женой он не стал, а грозно повернулся ко мне: - Вы дворянин? - Я? В смысле... О! Я, я... Я, дас ист потомственный аристократ. Майн фаттер дас ист высокий чин в городском магистрате. Их бин... - Ясно, сколько вы хотите за урок? - перебил хозяин дома. - Больше двух с полтиной я не дам! - Наин, найн, - в свою очередь уперся я. - Данке шен за такой мизер! Месье, ваша ля бель фам намерена парле ле франсе, а это стоит еще труа экю или цвейн марк. Так что три сорок серебром, по рукам? - Запорю на конюшне, немчура проклятая... - Зашипел было сволочной супруг, но графиня быстро его успокоила: - Павлик, не волнуйся. Эти иностранцы всегда зарабатывают гораздо меньше русских. Герр Петрашевский забыл, что останется у нас на полном пансионе. Мы вполне сможем выделить ему комнатку во флигеле, есть он будет на кухне с прислугой, так что трех рублей за все его услуги будет более чем достаточно. Слово "услуги" она произнесла так, что я покраснел. В целом договоренность была достигнута... - Но а вдруг он много ест? - на всякий случай подстраховался граф. - Дорогой, я прослежу, чтобы его кормили согласно общему режиму. При его работе требуется отменное здоровье. Не стоит экономить на еде, это не в моих интересах... Боже, до этого бегемота ничего не доходит. Хоть прямым текстом бей в лоб - не почешется. Ладно, этой проблемой мы займемся чуть позже, а пока я трудоустроен! Итак, следующий пункт плана - изучение местности. Надо обследовать дом, сад, прилегающие строения и быстренько придумать что-нибудь такое, после чего граф Филатов по гроб жизни заречется обижать медведей... * * * Близился вечер. Специально приставленный к моей особе лакей Парамон доложил, что ужин будет через час "...и барыня приказала быть". - Минуточку, мне ведь вроде было сказано столоваться на кухне с прислугой. - Барыня передумала. - А барин не возражает? - Немец ты и есть, - ухмыльнулся лакей, - совсем языка русского не понимаешь. Ольга Марковна что приказать изволит, то хозяин и сделает. Это он с холопами да крепостными очень уж грозен, а так барыня на нем верхом ездит да веером погоняет. - А ты не слишком разговорчив? - прищурился я. - Вдруг за ужином Павел Аркадьевич все узнает, что ты о нем думаешь? - Не грозись зря... Хоть и немец ты, а все ж человек. Послушай доброго совета - беги без оглядки! Барынька-то наша глаз на тебя положила, а это добром не кончится. - Почему? - Барин наш в имение свое по молодости и не заглядывал, - охотно поддержал разговор пожилой лакей, - а уж как женился, так с супругой молодой сюда и пожаловали. Третий год здесь проживают, гостей не зовут, с соседями не дружат. Хозяин медведей травит почем зря, барыня так только книжки читает да мелодии на рояле разыгрывает. Все бы ничего... но люди пропадать стали. В деревнях поговаривают, будто оборотень у нас бродит. - И все? Ну, вашего оборотня я отлично знаю, мы с ним давние враги. В настоящий момент он зализывает три пулевых ранения в своей избушке и ближайшее время никого беспокоить не будет. - Это кто ж?! - вытаращился Парамон. - Ваш лесничий - старый Сыч. - Ой ли? Про него давно дурная слава ходит, но вот народ-то последний год-другой пропадать стал, а Сыч-то в наших краях давненько живет. Вроде с зверьми лесными дружбу водит... - Он - волк-оборотень! - весомо подтвердил я. - Сегодня утром мы гонялись друг за другом в яростной перестрелке. Я несколько раз его ранил, но он позвал на выручку всю стаю, мне пришлось бежать. Точно вам говорю: он оборотень! - Спаси Господи! - перекрестился напуганный бедняга. - А ты, немец, все одно беги. Не дай Бог, барин про вас прознает... - Про кого это про нас?! - деланно возмутился я. - Ты говори, да не заговаривайся! А не то - дранг нах хаузен и в зольдатн унд официрен... Но лакей лишь по-отечески похлопал меня по плечу и повернулся к дверям. Я был поселен в маленьком флигельке на втором этаже здания. Комнатка оказалась настолько крохотной, что в ней помещались только кровать, умывальник да письменный стол. Стула и то не было, за стол я садился, расположившись на кровати. Зато два больших окна выходили прямо в сад, а значит, можно было подать какой-нибудь знак моим друзьям. Причину внезапной "африканской страсти" Ольги Марковны долго искать не пришлось. Все дело в стихотворении. Я-то надеялся, что после него меня примут за настоящего француза, а она взяла и влюбилась... Дура! Что мне теперь с этим делать? Наташа узнает, гадать о первопричинах не будет, выяснять, кто прав, кто виноват, - тоже, устроит мне скандал, а ее превратит... да хоть в корову косорогую! Сыч, выходит, и здесь наследил. Люди пропадают... Если этот маньяк неоднократно пытался меня загрызть, то, значит, на его совести и вправду немало загубленных христианских душ. Трудно ли поймать девчонку или мальчишку, ушедших в лес по грибы, ягоды да за хворостом? Вот мерзавец... только подумаю о нем, кулаки сами сжимаются! Так что, когда на письменном столе появились Анцифер и Фармазон, я встретил их не в лучшем расположении духа. - Сергей Александрович, у вас большие проблемы... - однообразно начал белый ангел. - Думаю, что оставаться в этом доме чрезвычайно опасно. Предлагаю бежать сегодня же. - Почему? - Я чувствую здесь силы Зла. - Циля, принюхайся посильнее, это я пахну, - вяло пошутил Фармазон. - Серега, ты мне друг, но белобрысый прав, чего-то здесь не то. Мажордом местный тебя предупреждал, опять же... Сворачивай эту комедию и делай ноги. - Ерунда! Вот на этот раз мне абсолютно не хочется никуда бежать. Я же шпионус! Дайте хоть смеху ради попрактиковаться в законном ремесле. - Вам бы все развлекаться, - пожурил Анцифер. - Поверьте мне, концентрация отрицательной энергии вокруг чрезвычайно высока. Если вы не верите мне, вспомните художественную литературу: сколько разных авторов писало о страшных тайнах одиноких барских усадеб. Почему хозяева не заводят друзей? Почему у них нет детей? Почему барин травит именно медведей? Почему культурная женщина ни с того ни с сего бросается на вас с поцелуями? - А вот это не ваше дело! - покраснел я. - Точно, - поддержал черт. - Если хозяин своими стишками любую бабу уломать может, то это дело его, личное и интимное. Он - поэт, ему все можно. - Да я вовсе не это имел в виду! - Какая разница, - отмахнулся ангел. - О вашей мужской... скажем, легкодоступности мы поговорим позднее. Вы обратили внимание на ее глаза? - Ну... ничего особенного... - Они были полны любовью и страстью! - театрально завывая, пустился издеваться темный дух. - Она не могла больше сдерживать свой пыл! Женское естество взяло верх, не в силах противостоять такому яркому мужчине в мини-юбке. Ее груди вздымались, губы увлажнились, подмышки вспотели... Она хотела тебя! Ее... - Прекрати, балбес! - рявкнул гневный Анцифер. - Ну почему вы оба не видите ничего дальше собственного, извиняюсь, носа?! Я говорил о ее глазах! Вам ничего не показалось странным? - Да нет, - присмирели мы. - А что? - У милейшей барыни Ольги Марковны - вертикальные зрачки! - Не может быть... - Увы, это факт! От обильных поцелуев она потеряла над собой контроль и показала вторую, истинную, сущность. Эта женщина принадлежит к тому же виду нечисти, что и старый Сыч. - Она оборотень?! - Несомненно. А самое неприятное, - безжалостно добил суровый ангел, - что она действительно вас хочет! - В каком смысле? - слабо выдавил я. - Боюсь, что во всех... Дамочки такого сорта подобны самкам каракурта. После бурной ночи она охотно подкрепит свои силы вашей теплой кровью. Вот уж тут мы с Фармазоном впали в глубокую депрессию. Ах, барыня, барыня... После всего, что у нас произошло, я, конечно, ожидал некоторых сложностей, но не до такой же степени?! Вот почему Сыч держится в лесу - два оборотня не уживутся на одной территории. Вот почему у семейной пары нет детей - оборотень никогда не родит от человека. По тем же причинам становится понятным и отсутствие друзей, и уединенный образ жизни, и исчезнувшие люди... Нет, чувствуя за своей спиной надежную помощь Наташи и медведей, я не очень испугался, хотя спина все же покрылась холодным потом. Черт спрыгнул со стола, мгновенно увеличился в мой рост и внимательно осмотрел дверь. - Внутренних запоров никаких, даже банального крючка и. то нет... Зато ручка надежно привинчена, петли крупные, вставь стул между ручкой и косяком, когда будешь укладываться. Не ах, но должно выдержать. - У меня нет стула. - Плохо, Циля, может достанешь ему небольшой чурбачок? Смотри, вот такого размера... - Считаю бессмысленным в такое напряженное время заниматься допотопными средствами охраны жилища! - отрезал белый ангел, сосредоточенно маршируя по столу туда-сюда. - Это стрельба из пушки по воробьям. Надо радикально решать главную проблему, а не отвлекаться На мелочи. - Анцифер, я отсюда не побегу. Во-первых, мне некогда, во-вторых, моя жена этого не оценит, в-третьих, дядя Миша тоже ничего не поймет. Раз уж я начал изображать из себя отчаянного героя - надо идти до логического конца. Иначе все теряет смысл... Пообещал крысюкам разобраться с Сычом - не сделал. Пошел убивать этого мерзопакостного старикашку - не застрелил. Трижды ранил, а не убил! Медведи помогли мне, а я не могу избавить их от постоянной травли. Здесь, в барской усадьбе, мне говорят об оборотнях и пропавших людях, я знаю виновного, а вы предлагаете бежать! Так нельзя... Я, конечно, не великий храбрец, но у меня все же есть совесть. - Сереженька... - растроганно всхлипнул ангел, увеличиваясь в размерах и прыгая ко мне на кровать, - у вас... чистая душа, я всегда это говорил! - Ага, еще и обнимитесь для полной идиллии, - не преминул вставить язвительный братец. - Серега, тебе не кажется, что в последнее время златокудрый наш так и норовит притулиться к тебе под бочок? Он что, окончательно "разбелил свой ультрамарин"? - Тьфу, Фармазон! Вечно вы все опошляете. Это на вас телевидение действует. Если всему верить, то скоро даже естественный цвет неба будет восприниматься чем-то неприличным. - Да ладно тебе, все знают, что люди искусства, музыканты, поэты, художники всякие, так и лезут побыть не только творческим меньшинством. Вспомним Чайковского, Микеланджело, Фредди Меркьюри... - А давай я тебя тоже обниму! - неожиданно предложил Анцифер, отодвигаясь от меня и фривольно потягиваясь на кровати. - Ну что же ты стоишь там такой робкий, такой одинокий... Я скорчился от хохота, бедный черт аж пятнами пошел, а за дверьми раздались торопливые шаги старого Парамона. - Эй, немец, как тебя там по батюшке-то? Гансович? Вот платье тебе принес, барыня велела переодеться, чтоб к ужину при полном параде был. Лакей держал в руках большой плетеный короб. Внутри оказались короткие брюки в обтяжку, белые гольфы, сапоги из желтой кожи, рубашка с кружевами,