в порубе у тебя птица важная сидит. - Ну и что? - Дык дьяк Филимон со своими уже с полчаса у ворот трется. Руга-а-ется... ажио мух с морды воротит! - Забодал он меня... - честно признался я, но идти все-таки было надо, тут Яга права. Царь дал не много времени, все ухаживания придется отложить на потом. Шли быстро, широким шагом. - А вот, батюшка участковый, а позволю спросить-то, это кто ж девка такая красная, что вы сейчас допрашивали? - Во-первых, не девка! Во-вторых, не допрашивал! - Ну, виноват, баба молодая... - Да не баба! - А тады кто? - призадумался любопытный стрелец. У меня не было особенного желания вступать в филологические дебаты, просто такие определения, как "девка" и "баба", в отношении моей новой избранницы казались безбожно вульгарными. - Потерпевшая, гражданка Олёна, племянница владельца кожевенной лавки на углу Колокольной. У нее украдено кольцо на базаре, обратилась к нам, ищем... - Это у Прохорова, что ль? - как бы говоря сам с собою, вступил другой стрелец. - Так у них вроде никаких племянниц отродясь не было... - Теперь есть. Приехала в позапрошлом месяце. Еще вопросы будут? По тону, каким я это спросил, страже было ясно - лимит вопросов исчерпан. Парни все поняли с лету и больше не приставали. У ворот отделения и впрямь маршировал дьяк Филимон. Его козлиная бородка вызывающе торчала под прямым углом, нос дергался, а глазки-буравчики подозрительно сверлили всех, кто попадал в поле зрения. - Пришли присутствовать на опознании? - Аспид, злодей, филистимлянин необрезанный! - без предисловий отбрил дьяк. В другой момент он бы точно словил за такие слова, но сейчас мне хотелось побыстрее разделаться с этим делом. - Нехорошо ругаетесь, гражданин. Пройдите в отделение, а вы, молодцы, приведите задержанного из поруба. Наскоро перебросившись парой фраз с Бабой Ягой, я занял свое законное место за обеденным столом, разложив бумагу и приготовив карандаш. Бабуля чинно присела в уголок, на этот раз даже не особо маскируясь безобидным вязанием. Дьяк вошел эдаким павлином, выгнув тощую грудь зубчатым колесом, подметая пол подолом обтрепанной рясы. - Присаживайтесь. - Бабник, висельник, биндюжник! Чтоб тебя пополам разорвало да наперекосяк склеило! - вежливо поблагодарил представитель альтернативного расследования, послушно опустившись на лавку. Я скрипнул зубами, повернувшись в сторону Яги, та тихо хихикнула. Дьяк мгновенно вскочил, отвесил ей поясной поклон, дрожащим голосом заявив: - Чтоб у тебя припухло сбоку, хрычовка старая! Да как только земля под такой курой недощипанной черным прахом не рассыпается, фараонка египетская?! Моя домохозяйка удовлетворенно крякнула и, не вводя меня в курс дела, зычно потребовала: - Эй, стрельцы-молодцы! Привели ли вора карманного? - Так точно! - в двери сунулся Митька. - Тут он уж, я его спереди тяну, стрельцы в спину толкают. Так он пятками упирается, рычит по-звериному, шипит по-змеиному и страшен аки смертный грех! - Митя, без театральщины, - напомнил я. - Заводи задержанного. Наш младший сотрудник кивнул, развернулся и поставил в центр комнаты невысокого тощего мужичка с редкой бороденкой и суетливыми руками. Одет неряшливо, дорогие сапоги все в грязи, на голове войлочный колпак, а глаза мечут трусливые молнии. Но оригинальнее всего, что это был... негр! Или арап... в общем, цвет, лица черно-коричневый. - Ваша фамилия, имя, отчество? - Псуров Павел Акакиевич, - тонким голосом ответствовал мужичок на чистейшем русском. "Видимо, мулат", - отметил я про себя, в жизни всякое бывает... - Филимон Митрофанович, вы признаете в этом человеке боярского следователя Павла Псурова? - В энтой харе черномазой?! Да чтоб ему пусто было, холодно и с утра не хлебамши! - твердо отрезал дьяк. - Суют под нос, сволочи, нехристей лакированных! Я вновь повернулся к Яге, обычно она первая затыкает рот грубиянам, но бабка только улыбалась, прикрывая клыки платочком. - Значит, не признаете... Так-так, не признают вас за Псурова, гражданин. Не тем именем прикрываетесь... Дмитрий, расскажи-ка всем нам, что произошло вчерашним вечером между тобой и задержанным? - Ох и дело было, батюшка сыскной воевода! - Митька ошалел от обилия зрителей, разыграв перед нами целый моноспектакль. На этот раз я ему не мешал... - Иду это я по улице после служебного задания. Усталый весь, будто на мне поле вспахали, а мысли тока о благе отечества... Миркую себе на досуге, как город наш от лиходеев избавить, а тока тут и слышу - шур, шур, шур! Вроде слева... Оглянулся - никого! Опять иду, ан снова - шур, шур, шур! Навродь справа... Глядь, и там никого! Ох ты, думаю, неспроста это... Не иначе маньяк тот кошачий меня с тигрой бенгальской перепутал. Да не на того, злопыхатель кровавый, нарвался! Я ж не мурзик какой, а милицейский работник! Прислонился я к заборчику плечиком, вроде сон меня морит, а сам так в засаде и бдю... Чую, рука вражеская, подлая, ко мне в карман штанинный лезет, че-то щупает. А че щупать-то, коли я без гроша? От тут-то я клешню его преступную как ухвачу, как заверну, да как выверну! Да в забор задом, а в лужу передом! Помакал его эдак душевно, со вкусом, так в отделение за портки и поволок. Впредь учен будет, не щупай у милиции чего не надо! Я зааплодировал первым, Яга и дьяк поддержали. Митька, изображавший нам всю трагедию в лицах, раскланялся на четыре стороны. Его сценическое искусство не оценил только задержанный. Он снял шапчонку, обнажив плешь и розовые уши, хлопнул ею об пол, размашисто перекрестился и завопил: - Не виноватый я! Ложь это все и подстава милицейская! Не лез я к нему в карман, и щупать там было нечего... - А вы откуда знаете, что нечего? - сощурился я. - Сотрудник отделения Лобов поймал вас за руку в своем собственном кармане. Как такое могло произойти? - Следил я за ним... - вынужденно выдавил мужичок, - думал, он меня к чертежам похищенным выведет. Ну, или уж на худой конец секрет какой следственный выболтает... А как подойдешь? О нем слава дурная ходит, а у меня здоровье холерическое, я свою головушку боярам в подмогу берегу. Вдруг да вдарит супостат по неприкосновенному?! Смотрю, а он за забор держится, тока доски хрустят. Думаю, вот оно! Подойду, спрошу, не заболел ли часом? Слово за слово, в кабак, за бутылочку, а там пошло-поехало... Кто ж знал, что он, ирод бессердечный, меня без вопросов в дегтярной луже мордой возить станет?! - Сразу насчет кабака говорить надо было... - с сожалением протянул Митька, но, встретившись со мной взглядом, осекся. Я же изо всех сил старался сохранять серьезное выражение лица, хотя смех неудержимо рвался наружу. Баба Яга уже втихую похохатывала в своем уголке, а пораженный дьяк встал с лавки и, выудив откуда-то грязнейший платок, начал заботливо оттирать лицо своего незадачливого напарника: - Павлушечка, скотинушка, ты ли это?! Дай харю твою поганую от дегтя да сажи пообколупаю. Стой, не колготись, поганочка мерзопакостная... Вымя коровье, хвост кобылячий, мурло собачье! От таких ласковых приветствий боярский советчик окончательно потерял жизненные ориентиры, даже не пытаясь сопротивляться. Я молча махнул рукой, пусть оба катятся отсюда к чертовой матери. Крепкая ругань счастливого Филимона еще долго разносилась по улице, но нам предаваться развлечениям было преступно. Время жмет... Мы отправили Митьку на царский двор за Ксенией Сухаревой, а сами присели за самовар, по ходу уточняя детали. - С дьяком - ваша работа? - Моя, Никитушка, грешна... Заколдовала я его - теперича что ни скажет, все в грубость ругательскую повернется. Пущай-ка эдаким языком с боярской думой да самим царем говорить попробует... - Да уж, на такое шоу я бы продавал билеты! Бабуля, пожалуйста, не расколдовывайте его до конца следствия, Горох нам этого не простит. - Как скажешь, Никитушка. - Яга перестала хихикать и очень серьезно потребовала от меня полного отчета по делу. Я рассказал о погоне на базаре, о вторично сбежавшей бандитской подружке, потом о случайной встрече с Олёной. Вроде бы рассказ достаточно содержательный, но абсолютно бессмысленный в практическом плане. Единственное достижение - это сведения о возможном местонахождении Настасьи. - Ох и не знаю, что тебе сказать, сокол ясный... Все бы хорошо, а тока не в той стороне мы огород лопатим. Ну, возьмут стрельцы преступницу эту, колечко твоей любезной вернем, а толку что?! Дело-то наше главное на месте топчется... У тебя хоть какая версия есть? - Нет... - грустно признал я, - с версиями полнейший туган. Ни единой зацепки... Или же они где-то есть, но я их не вижу. Может, хоть гражданка Сухарева что-нибудь подбросит? - Дура она... - сочувственно вздохнула бабка, - и ничего полезного наверняка не скажет. - А что делать? Других предложений нет, работаем с тем, что имеем... Вот примерно на том и порешили. Я, кстати, хотел в эту же ночь пойти на речку Смородину брать дочь мельника Настасью, но Яга отсоветовала. Ловить беглянку в полной темноте, на ее же территории - это мне всю еремеевскую сотню поднимать надо. Город на всю ночь без охраны, а преступницы может дома и не быть. Лучше отправить ребят поутру на разведку, а при наличии агентурных данных брать уже наверняка. Но в принципе главное не в этом, бабка права - я прежде всего обязан довести до конца царское следствие. Благо наш младший сотрудник заявился достаточно быстро... с большим полосатым мешком за плечами. По тому, как мешок взвизгнул, когда его шлепнули об пол, я с ужасом понял, кого он притащил... Баба Яга, охая и причитая, бросилась развязывать узлы, а честный Митяй споро пояснял мне побудительные мотивы: - Батюшка Никита Иваныч, ну совсем нет у девки этой ни стыда ни совести! Я ей по-человечески, со всей деликатностью объясняю - марш в отделение, следственно-подозреваемая, а она ни в какую! Рыдает себе в уголочке, печаль дочернюю изображает... Старушки эти, одуванчики божьи, меня взад толкать начали, не дают толком службу справить! Пришлось их... - Что-о? - похолодел я. - Не-не... не извольте беспокоиться, - тут же поправился он, - я ж ни в жизнь слабых не обижу! Старушонок тех, поминалыциц, и пальцем не тронул, но... - Что "но"?! Договаривай, кровопийца! - За что такими словами обижаете?! Не тронул я их, а только... как это... обезвредил. Усадил на крышу обеих, к трубе поближе, им там теплее и видать далеко... - А-а-а! - ...а Ксению я уж более уговаривать не мог, на старушечьи причитания народ сбегаться начал. Пришлось ее в перину сунуть, на плечо, да бегом к вашей милости... На какое-то время у меня отнялся язык. Первый вопрос, который наконец вырвался, был не совсем по делу: - В перине должны быть перья. Где они? - Там, на царевом дворе, остались, - огорченно признал Митька. - Я ж говорю, народ набежал, вот я им перья в нос и выпустил. Весело стало, как на Рождество... Пока все отплевывались, я с мешком-то и убрался. Баба Яга наконец высвободила из заточения бедную жертву милицейского произвола. Я приказал вредителю убраться с глаз моих навеки и бросился с извинениями к гражданке Сухаревой: - Прошу прощения. Все потери мы вам непременно компенсируем. Надеюсь, вы лично не пострадали? - Не очень...- Дочь покойного дворника позволила усадить себя за стол, и Яга мгновенно утешила ее большой ватрушкой. Я перемигнулся с бабулей и, прокашлявшись, попробовал начать допрос. Ей-богу, я был настроен к ней очень дружелюбно, но уже через десять минут самого безобидного разговора Ксения своей душевной простотой довела меня почти до исступления. - Скажите, пожалуйста, кого из лиц женского пола вы могли бы назвать своими близкими знакомыми? - Чего? - Царская фаворитка почему-то нагнулась и начала пристально рассматривать пол в горнице. - Где ж тут знакомые лица... нету их. - Нету... - кротко согласился я. - А подруги у вас есть? - У нас?! У кого это у нас, у всех, что ль? - Стоп, закроем тему. Давайте еще проще, перейдем на "ты". Ксюша, у тебя подруги есть? - Кто, подруги-то? - Да, да, подруги! Девки, девицы, девушки, девчонки, понимаешь? Друзей, мальчиков всяких, точно нет, иначе Горох бы с ними разобрался. А вот подруги есть? - Мальчики, говоришь? - неспешно призадумалась гражданка Сухарева, а у меня затряслись руки. - Не... мальчиков нет, они царя Гороха боятся. - А... подруги есть?! - И мужиков тоже нет, никто за мной ухаживать не хочет. Только государь наш батюшка не брезгует, чаями поит, пряники дает, любит... - Спасибо, я в курсе. Вернемся к подругам... - Подруг нет у него! - твердо объявила прекрасная дебилка. - Точно говорю - нет! Были б у него окромя меня подруги, я бы знала... Нет, меня одну он любит! - 3-з-замечательно! - улыбнулся я, хотя мне хотелось просто ее придушить. - А вот у тебя самой-то подружки есть? - Ах, у меня? - Ну да! - Значит, это у меня-то? Так сразу бы и сказали... что ж ходите вокруг да около. Совсем своими вопросами запутали... Какой вы веселый человек, Никита Иваныч! Я свел глаза на переносице и рухнул лбом в блокнот. Баба Яга молча затаилась в углу с самым сочувственным выражением лица. - Ксения, Ксюша, Ксющенька, а есть ли у тебя подруженька?! - Боже, что я нес, сейчас вспомнить стыдно... - Ой, да вы прямо как песню поете! - воодушевленно приподнялась она. - А ну-ка еще разок, дак я вам тут и спляшу! Через полчаса я сдался. Шестеро стрельцов проводили подозреваемую обратно на царский двор. Единственным результатом всего допроса оказалась сакраментальная девичья фраза: "...а я и не помню". Яга отпоила меня валерьянкой и отправила спать. Утро началось с радости. На этот раз я его подловил! Еще с вечера, поднимаясь к себе в спальню, мне удалось тайком унести в фуражке пять крепеньких желтых яблок. Укладываясь спать, я предусмотрительно разложил их на подоконнике. Словно пять боевых противопехотных гранат, они мирно лежали до зари, терпеливо ожидая своего часа. Когда в предрассветном мареве раздалось злорадное "тсу-ка-ре-ку-у-у!!!", я пружинисто вскочил с кровати и распахнул окно. Не ожидавший такой прыти пернатый будильник удивленно воззрился на меня круглыми глазами. Я не прицеливаясь отправил в кукарекавшую мишень все пять штук, примерно с той же скоростью, с какой отплевывается шариками тренажер для теннисистов. Два раза попал! Сначала прямо в лоб, под гребешок, а когда он упал, то в полете еще и прямо в хвост! Четыре пера красиво закружились в воздухе... Я сделал локтем и коленом классический американский "йес!", после чего удовлетворенно приступил к зарядке. Петух, почти никакой, валялся под забором, и куры перепуганно обмахивали его крылышками. - Никитушка-а! Встал ужо, голубь сизокрылый? Давай-ка рученьки ополосни, личико белое умой да за стол к вареничкам и садись. Давай-ка вот двигай сметанку поближе... - Бабуля, завтрак должен быть легким. А при таком рационе нашу опергруппу скоро смело можно будет называть "Следствие ведут Колобки". Причем главный Колобок, естественно, я! Вы-то сами прчему не едите? - Дак я пока готовила, того-другого по крошке попробовала, вот и сыта, - охотно разулыбалась Баба Яга, глядя на мой аппетит. - Ты уж кушай, милок, не отвлекайся, а я тебе пока про дела наши ночные рассказывать буду. - Угу... случилось что-то интересное? - прожевав вареник, поинтересовался я. - Да уж кой-чего приключилось. - Бабка выдержала театральную паузу и выдала: - Маньяка кошачьего стрельцы взяли! - Вау!... ум... ням... ням... святое дело! Митьке на расправу отдадим или пусть царь сам порет? - Стрельцы злодея еще до первых петухов взяли. Тебя решили не будить, вот в поруб его и сунули. Ужо поутру доложились мне... Может, как покушаешь, так и поглядим на кошкодава проклятущего?! Я ить из-за него Васеньку свово милово третий день гулять не пущаю. Вконец измаяла кота... Мы порешили для начала разобраться с маньяком, потом я и плюс десяток стрельцов едем с проверкой на мельницу, оттуда по результатам: либо в отделение, либо на царский двор. За ночь у меня восстановились силы, восполнились неисчерпаемые запасы терпения, и, казалось, я свободно могу рискнуть еще на одну попытку собеседования с недалекой красавицей Ксенией Сухаревой. "Не помню" не означает "нет", возможно, за эту ночь она неторопливо подумала и вспомнила. А с чего это я вообще так вцепился в тему несуществующей подруги? Скорее всего, от недостатка иных версий, как утопающий, хватающийся за соломинку. Ведь Митька докладывал, что подруг у Сухаревой нет. Она сама при личном допросе тоже никого не смогла назвать. Бывшие царские пассии явно воротили от нее нос, что же оставалось? Если предположить, что Горох относительно честен в своих пристрастиях и не ведет двух амурных романов одновременно, то... минуточку! Кто же мне говорил о двух девицах, сразу посещавших царя! "Ведь загубят здоровье царя-батюшки..." - кто же это писал? Мысли прыгали в голове, как пинг-понговые шарики... Письмо... донос... Ксюха с подругой... дьяк... кот! - Кот! Это кот! Где он?! - Окстись, Никитушка! Ты что ж так орешь, милай? - пораженно вытаращилась Яга. - Я вон из-за тебя ложку в варенье утопила... - Это кот, бабушка! Понимаете... ну, в смысле... где он? - Кто?! - Да кот же! - Какой кот?! - Ваш кот! Черный! Василий который... - бегая по горнице и заглядывая во все углы, пытался объяснить я. - Ты что ж, на моего кота с подозрениями наезжаешь? - угрожающе приподнялась бабка. - Ой, смотри, Никитушка... Как ни дорого мне наше дело милицейское, а Васеньку своего я в обиду не дам! И не смотри на меня таким умоляющим взглядом... Я мысленно досчитал до десяти, потом еще раз, но в обратном порядке. Дыхание выровнялось, охотничий ажиотаж остыл, теперь можно было говорить спокойно. - Ни в каких преступлениях я вашего кота не обвиняю, заявляю это совершенно официально. Просто два-три дня назад, как раз после кражи царских чертежей, дьяк Филимон всучил мне очередной донос. Так вот, если я правильно помню, то в нем говорилось о некой подруге гражданки Сухаревой, с которой та якобы ходит в спальню государя. Но в тот момент я не придал этому факту никакого значения и выбросил бумажку. С ней начал играть ваш кот, почему я его и ищу. Ведь теперь, в свете полного отсутствия улик, - это единственная ниточка... Баба Яга подумала, кивнула и молча пустилась на поиски кота. Разыскиваемого мурлыку общими усилиями обнаружили аж в подвале, где он бессовестно дрых в обнимку с пустеющей крынкой сметаны. Яга хладнокровно отодвинула меня в сторону и сухонькими ручками приподняла тяжеленного негодяя за грудки. - Васенька, сукин ты кот, глаза твои бесстыжие... Я ли тебя не кормлю, не лелею? Ты что ж, паскудник, по погребам шастаешь, у своих же, у милицейских, сметану воруешь?! Я ить тебя, кровиночку, с младых когтей вырастила-вынянчила... Ночей не спала, куска недоедала, все тока бы Васеньке моему яхонтовому хорошо было... Кочергой пришибу, жулика паршивого-о-о!!! Кот сонно лупал зелеными глазами и не сопротивляясь гнусаво орал на одной ноте. - Э-э... бабушка, - попытался вмешаться я, - мне понятно ваше праведное возмущение. Как домохозяйка вы абсолютно правы, но пусть он сначала скажет, где та бумага с доносом... - Не лезь под горячую руку, участковый! - не оборачиваясь рявкнула Яга. - А ты, херувим усатый, сейчас у меня за все сполна получишь... Давно ухватом поперек спины не огребал?! Колись, изменник, скока продуктов ты сметелил, а на мышей безвинных свалил? Ну?! Кот опустил лапки, прощально подмигнул мне, душераздирающе взвыл напоследок и обвис, имитируя сердечный приступ. - Да уж ты из меня дуру-то на старости лет не строй! Чай не кошка глупая, влюбленная... А то я всех твоих фокусов не навидалась, как облупленного знаю, стервеца! Никитушка, подай веник, вон у дверей стоит, и выдь-ка отседа... Ну, живенько! Не след тебе на такое любоваться... Когда Яга так просит, с ней лучше не связываться. В общество по защите прав животных позвоню на следующей неделе. Прикрыв дверь, я отошел в сторонку, засек время на часах и стал ждать. Звуки, доносившиеся с места экзекуции, слух не радовали. Ровно через пять минут вышел потрепанный кот. Он шел в полный рост, на задних лапах, по-арестантски опустив голову и заведя лапки за спину. Хорошенько порыскав за печкой, Василий молча вручил мне скомканный лист бумаги и, не поднимая глаз, вернулся к Яге. Суровая хозяйка появилась уже минут через десять, несколько вспотевшая, но готовая к делам следствия. - Вот... - я разгладил листок ладонью, - докладная записка Филимона Груздева, цитирую: "Девка дворовая, нескладная Ксюха, дочь дворникова, из Гороховых палат так и не вылазит, стерва бесстыжая! Срамотит царя нашего перед державами. Мало того, что сама лазит, так намедни еще и подругу с собой прихватила... Ведь загубят здоровье государя-батюшки, мыслимое ли дело - двух девок на одного мужика бросать?!" - Так, так, так... а ить это уже что-то! Ить это уже факт, Никитушка! Значится, все ж таки была такая подруга, которую Ксюшка-дура в царскую опочивальню запустила. Видать, пока Горох с одной миловался, другая-то ручки воровские в бумаги секретные и запустила... - Наверняка! Но почему государь ничего не сказал мне об акте группового секса? - Чего-чего? - переспросила Яга.- Вот не люблю, когда ты словами нерусскими сыпать начинаешь... Об чем речь, вроде улавливаю, ну так ты по-простому и скажи... - Был ли царь в постели с двумя девушками сразу, как об этом утверждает дьяк? - краснея, призадумался я. - Если был, то почему не сказал сразу - мы бы не тратили столько времени на поиски подозреваемых... А если не был, то каким же образом этой "подруге" удалось у всех на виду найти тайник, отпереть сундук и вытащить именно чертежи летучего корабля? Как бы ни был занят Горох, но такое бы он заметил... - Да уж о том его самолично допросить надо бы, - согласилась Баба Яга. - Давай-ка мы с тобой планы наши слегка поменяем. Маньяк кошачий пущай пока в порубе посидит, померзнет - поумнеет. Ты, как и собирался, на мельницу поезжай, надо Настасью-преступницу живьем брать. Уж больно похожей смертушкой и дворник и хозяин ее помереть сподобились. А я к себе на чай Гороха позову, он нам сейчас как бы и не царь, а ценный свидетель. Пущай Митька дьяка Филимона изловит, я их с государем на очной ставке и притру. Поглядим, который врет. В общем-то все выглядело достаточно логично. Кому еще я мог бы доверить отделение? Бабуля у нас серьезный эксперт, не напортачит. А мне и самому не терпелось изловить опасную рецидивистку, исполняя свои милицейский долг перед скромной русской девушкой Олёной... Со двора мы выехали верхами, я и десять стрельцов еремеевской сотни. Уже за воротами семерых просто отпустил... Нет, честное слово, даже как-то неудобно - идем брать одну-разъединственную девушку таким количеством здоровенных мужиков при полном вооружении. Позорище на все Лукошкино! Ну их, и троих стрельцов по уши хватит... Базар мы объехали за два квартала, добрые пожелания народных радетелей мне уже до смерти приелись, хотелось погулять без освистывания. Однако одна встреча все же произошла, зато приятная. У городских ворот, близ таможенно-пропускного пункта, я вновь встретил свою черноглазую любовь. - Доброго денечка, Никита Иванович! - И вам здравия желаю, Олёна... Как вас по отчеству? - Ой, да не надо... - рассмеялась она. - Какое же у девицы отчество, уж так Олёнкой и зовите! Что-то вы при параде весь, собрались куда? - Угадали... - Я склонился в седле, сделав знак стрельцам откатиться подальше. - Едем на Смородину, поискать нашу общую знакомую и задать ей пару вопросиков по поводу маленького золотенького кольца. - Ох, да разве вам четверым с этой лисой справиться?! - лукаво рассмеялась она, а у меня мгновенно стало так легко и весело на душе. - Для такого дела надо бы Дмитрия вашего брать и Бабу Ягу тоже. Только всей милицией небось и повяжете! - И так повяжем... А у наших сотрудников свои задания. Будем проводить очную ставку между царем, дьяком и некой особой, затесавшейся в это дело. Думаю, нам удастся выявить истинную виновницу кражи чертежей. - Да Господь с вами, Никита Иванович, разве ж Настасья и на такое пошла?! Вот не поверю! - Посмотрим... Может, это и не она. - Тогда удачи вам, сыскной воевода! Возвращайтесь поскорее. - Олёна отошла в сторонку и, взобравшись на брошенное бревно, помахала мне платочком. Я откозырял и пустился догонять ребят. Дальше в наших делах начались маловразумительные проблемы. Во-первых, уже когда мы выехали непосредственно к реке, неожиданно оказалось, что никакой мельницы стрельцы здесь знать не знают. То есть старая, разрушенная - три пенька, полколеса и четыре спицы - имеется. А вот нормальной, функционирующей, вроде бы и нет. Я сквозь зубы выругал сам себя за излишнюю доверчивость и неуточнение правильного адреса. Хотя, с другой стороны, Олене вообще могли наврать и про мельницу, и про речку, она же не местная... Однако для очистки совести я приказал разделиться и проверить берег в обе стороны приблизительно на пару верст. В случае нахождения искомого объекта один остается сторожить, а другой скачет за остальными. Двое стрельцов уехали вверх по течению, направо, а я с оставшимся пареньком - вниз, налево. Он пустил своего коня чуть вперед, изо всех сил стараясь отличиться, и уже минут через десять басовито проорал: - Есть мельница! Вона, извольте поглядеть, сыскной воевода. Там, где Смородина делала мягкий поворот, у небольшой искусственной запруды действительно стояло крепенькое деревянное сооружение с огромным вращающимся колесом и грубыми мостками. - Тока странная она... - подозрительно сощурился стрелец. - В каком смысле? - От города далеко, до сел тоже неблизко, и дороги торной к ней нет, одна тропиночка малая... Зачем в таком негодящем месте мельницу ставить? Не след вам тут одному быть... - Ладно, разберемся. - Я похлопал парня по плечу: - Давай галопом дуй за остальными, а я пока осторожненько погляжу, что да как... Обещаю, до подхода основных сил в серьезные передряги не лезть. Гони, зови наших! - Слушаюсь, сыскной воевода! Оставшись один, я привязал свою пегую кобылу у ближайшей коряги и, пригибаясь к кустам, пошел осматривать таинственную мельницу. Лично мне это не представлялось особенно опасным. Осторожно проскользнув мимо небольшой запруды, я внимательно исследовал малую тропиночку, ведущую к дверям. Следов колес не было. Как не было и случайно выпавших зернышек, следов от просыпавшейся муки также не обнаружилось. Все это наводило на печальные размышления о театральной бутафории. Поскольку терять мне было уже нечего (и так понятно, куда влип), я смело выпрямился и широко зашагал к самой мельнице. Дверь отворилась прежде, чем я успел в нее постучать. На пороге в замызганных штанах и большом фартуке с нагрудником стоял... черт. Если я и удивился, то в лучшем случае отразил это долгим тягостным вздохом. - Чего надо, участковый? - Некую гражданку Настасью, фамилии не знаю, проходящую по нескольким делам и вроде бы проживающую по этому адресу. - Будет врать-то, - мрачно ухмыльнулся черт. Если бы не пятачок и бородка, он был бы здорово похож на растолстевшего Пушкина. - Нет тут никого, и ты сам это знаешь. Но попал куда надо, давно тебя всем болотом дожидаемся... Я обернулся - прямо на моих глазах запруда исчезла, превратившись в грязную, зловонную трясину с ржавыми камышами и пузырящейся тиной. - Стрельцов своих не жди, они это место долго искать будут. - Ну что ж, сами виноваты, - как можно равнодушнее бросил я, - придется производить арест в одиночку. - Чего? - Черт оттопырил кривым ногтем волосатое ухо. - Я чего-то не расслышал?! Тебе сейчас предстоит в болоте жижу хлебать, а ты перед смертью кого-то арестовывать собрался... - Служба такая, - охотно улыбнулся я, только сейчас обратив внимание на бицепсы его рук. Толщиной в мое бедро, честное слово! - И кого же? - Вас. - Меня?!! - едва не захохотал черт. - Ой, а за что? - За укрывательство преступников, за несанкционированное строительство в неположенном месте, за неуплату налогов и госпошлин, за угрозы работникам милиции при исполнении, за... - Ша! - Похоже, рогатому вдруг стало несмешно. - Кончай ваньку валять, участковый... Или не видишь, кто перед тобой?! Я же - черт! - Ну и что? - Как что... так это... нечистая сила же! Ты ведь, дубина неотесанная, от одного моего вида должен в пыли валяться, ибо... - Плюс еще и оскорбления в адрес органов, - перебил я. - ... ибо в Писании сказано, что мы, черти, так страшны, что глаз человеческий этого вынести не может. - Могу, - пожал плечами я, - не скажу, что был сражен вашей красотой, но в принципе мне встречались и более мордатые уголовники. - Да мы же одним движением мизинца можем землю перевернуть, по тому же Писанию! - взвыл обиженный псевдомельник. Слов не было, пришлось развести руками. В школе милиции нам преподавали и такой предмет, как психология преступника. Этот тип явно привык брать на "ура", со мной такие штучки давно не проходят. Я же не первый день в Лукошкине, насмотрелся всякого. Понадобится арестовать - я и черта арестую... Смущенный моей непоколебимой уверенностью в себе, нечистый заглянул мне за спину, навскидку смерил взглядом, зримых угроз не нашел, но поинтересовался: - А чего ж, ты такой храбрый? Может, у тебя меч-кладенец где запрятанный, или шапка-невидимка есть, или святой воды полны карманы? - Здесь я задаю вопросы! - мне взбрело в голову повысить тон. - Где подозреваемая Настасья?! - Да нет ее... Сказано же тебе - нет и не было никогда... Ой! Чего это я?! - опомнился черт. - Ты мне зубы-то не заговаривай - давай силой мериться будем! Я тебя одолею - в болоте утоплю, ну а ты меня победишь... - Получу полную информацию о заказчике засады на мельнице. По рукам? - По рукам! - кивнул рогатый атлет и так сжал мою ладонь, что я едва не завопил благим матом. - Как силой мериться будем? - Надо подумать... вообще-то есть несколько традиционных предложений, из художественной литературы. В розовом детстве мама читала мне много сказок... Соображать приходилось быстро. У этого парня не самые чугунные мозги, а силища покруче Митькиной. Беда в том, что обычно в русских сказках черти гораздо более туповаты... - Слушайте, а вот у вас тут поблизости зайцы есть? - Есть, а тебе зачем? - Ну... это... он мне, в смысле заяц... этот... - В смысле кто? - Родственник, - наконец сформулировал я. - Можно сказать, брат мой меньший. Так вот, если вы его наперегонки обгоните, тогда... - Слушай, участковый, - мгновенно насупился черт. - Ты что ж меня за дурака последнего почитаешь?! Наперегонки с зайцами я больше бегать не буду! И кобыл тягать тоже! Был тут уже умник один, Балда, чтоб ему... А мне и годочков-то всего ничего, хоть бы совесть поимел! Наизгалялся, хам, как хотел, над ребенком, еще и денег под это дело огреб немерено... - Помню, помню, действительно очень печальная история, - скорбно согласился я. - Может, посвистим, кто громче? - Было... Потребуешь, чтоб я глаза завязал, и поленом по загривку! Не пойдет... - А если устав патрульно-постовой службы, по шесть вопросов, на засыпку? - Издеваешься, участковый?! - Нечистый аккуратно снял фартучек и поиграл волосатыми мышцами. - Просто бороться будем. Возразить я не успел, как не успел внести и новых, более цивилизованных методов решения спора без силовой демонстрации грубой мышечной массы. Черт бросился с разбегу, рассчитывая просто припечатать меня пузом к земле и задавить весом. Поэтому я легко принял его на бросок с упором ноги в живот, и рогатый спортсмен ласточкой полетел в сторону родного болота. Пропахав пятачком полметра целины, черт встал, отчихался и уже гораздо осторожнее пошел на второй раунд. Короче, мы провели ровно шесть схваток. В четырех победил я, две ему удалось свести вничью. Отдыхали на крылечке мельницы, черт приволок откуда-то две глиняные кружки холодного имбирного пива. Стрельцы так и не появлялись, поэтому беседовали мы не спеша. - Где ж так ловко подножки ставить научился? - В школе милиции. Это японская борьба, дзюдо называется. Пиво сам варил? - После боя мне уже не имело смысла обращаться к противнику на "вы". Черт кивнул, мы еще отхлебнули. - Мне нужна информация по некоторым вопросам. - Как пиво варить? Спрашивай... - Кто меня заказал? - Да уж есть тут один... или одна, - широко усмехнулся черт. - А только говорить я тебе об этом не буду. - Но я победил! - И что с того?! Где ты слышал, чтоб порядочный нечистый хоть раз слово сдержал? Можно подумать, мне тут трудно наврать тебе с три короба... Правду говорю, и на том спасибо, а на вопросы твои отвечать - жирно будет! - Ну, ты и гад... - вздохнул я. - Служба такая... - подковырнул он. - Силой мы помериться успели, тут твоя победа сказалась, но вот разумом ты не взял - так и не взыщи. Нас, чертей, еще никто в хитромудрости не обходил... - Понял... - на минуточку задумался я и быстро прикинул, что можно вывести из сложившейся ситуации. - У тебя еще одна кружка есть, пустая? Нечистый недоуменно пожал плечами, но кружку вынес. Порывшись в карманах, я извлек заблудившийся где-то орех и удобно устроился на крылечке. - А вот кручу-верчу, денег выиграть хочу! Смотри, у кого глаза есть, все честно, все без обмана... Три кружки, один орешек! Отсюда - туда, оттуда - сюда, через поворот навыворот, а здесь три круга с оборотами! Все на виду, ничего не прячу, мама с детства приучила - врать нехорошо! Где орех? - Ну тут. Под указанной кружкой, естественно, оказалось пусто. Черт вытаращил глаза и потребовал переиграть. С третьего раза я ненавязчиво повторил вопрос о заказчике. - Ох и настырный ты, участковый... Ответ-то на виду лежит - возьми да посмотри. Самый знатный злодей в твое Лукошкино наведался. Днем под землей хоронится, ночью делами занимается. Имя не скажу, он меня вмиг вычислит, а только встречались вы уже на узких тропочках... Тут, слева! - Опять мимо... - сочувственно протянул я. - Вот он, орешек, посередине. Продолжим? - Еще-один раз, и все! - Как скажешь, я не заставляю... Кто украл царские чертежи? - Девка унесла. Как зовут, не знаю, но врагу твоему не первый год верно служит. Чародейству разному обучена, личины, как платья, меняет, готовит хорошо. Коварству женскому вообще предела нет... А вот, справа! - Не угадал... Зачем же моим личным врагам красть чертежи у непричастного государя? Хотят повесить на меня нераскрытое дело? - Слева! - Ты не ответил. - А ты о себе слишком-то не воображай! Не такая большая птица, между прочим... Есть куда чертежи ваши пристроить, чтоб в нужный момент они где надо хорошенько сыграли. Уж больно не хочется кое-кому второй раз от лакомого куска отступаться... Да открывай же, не томи, участковый! Это был максимум полезной информации, какую он мог мне дать. Я понимаю, нечистого и за такое откровение по головке не погладят... Однако, несмотря на эзопов язык всего дознания, сообщенные факты проливали некоторый свет на данное дело. Чтобы понять, куда следует двигаться дальше, мне требовалась серьезная консультация у Бабы Яги. Поэтому мы поискушали судьбу еще раз пять, и я начал собираться. Черт, хмурясь и поскуливая, уговаривал выдать ему секрет неуловимого ореха. Господи, поработал бы он хоть недельку в московской милиции - еще и не такого бы насмотрелся... Впрочем, пришлось пообещать: зайду через месяц, как буду посвободнее. Обнадеженный черт вытер руки о фартук и снял морок. Мельница сразу исчезла, тропинка тоже, сам нечистый пропал, а о реальности всего произошедшего напоминало только небольшое вонючее болотце... - Никита Иванович! Батюшка сыскной воевода-а-а! - раздалось издалека. Я обернулся и помахал рукой приближающимся стрельцам. Все трое были живы-здоровы и вели под уздцы мою лошадь. Не вдаваясь в особые объяснения, я с пенечка прыгнул в седло, приказав выдвигаться к городу. Коней пустили в галоп. Милицейская интуиция говорила, что дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. В Лукошкино ворвались на полном скаку, с гиканьем и свистом, таможня только успела посторониться. Я словно летел на крыльях, спеша поделиться с Ягой последними известиями, но базар все-таки объехал, не поленился. У ворот отделения нас встретили конные стрельцы царского эскорта, от еремеевских они отличались парчовыми кафтанами и чернобурой лисой в опушке шапок. Значит, Горох уже здесь... Отлично, вот все сразу и выясним. Бросив поводья нашим ребятам, я красиво спрыгнул вниз и спросил у стрельцов при входе: - Митька вернулся? - Никак нет, сыскной воевода. По приказу твоему дьяка для очной ставки ловит. - Как появятся - обоих в терем! Больше ко мне никого не пускать, у нас с царем важный разговор будет. - Слушаемся! Я вошел внутрь. Горох, одетый по-простому, в парадное стрелецкое платье, сидел за чаем. Баба Яга расположилась напротив, сокрушенно покачивая головой и промокая слезки уголком платка. Его величество был печален и, судя по всему, рассказывал бабке что-то страшно грустное или сентиментальное. Честно говоря, ее у нас разжалобить - пара пустяков. - Заходи, заходи, Никитушка, что ж на пороге стоять... Чай, измаялся весь? Давай-ка к столу! Сейчас вы с государем у меня и откушаете. Мы с царем обменялись рукопожатиями. Насчет обеда ни он, ни я протеста не выражали - Яга в этом плане ужасно старомодна, пока не накормит - и расспрашивать не будет, и самому рассказать не даст. К тому же от чугунка с говядиной и грибами под сметаной шел такой умопомрачительный запах... - Митька так и не появлялся? - Да нету его, носится как угорелый, на Филимона охотится. Так ты не отвлекайся, сокол ясный, говори, как же ты с самим чертом-то совладал?! Это ить не шамахан с рожками... - Согласен, фигура более колоритная, хотя и традиционна до заезженности. В разных культурах мира образ черта трактуется очень неоднозначно. Опереться на опыт предшественников я не мог, поэтому пришлось импровизировать. - Драться, что ли? - прозорливо угадал государь. - Почти, - кивнул я. - Физически противник мог бы сплясать камаринскую с коровой на плечах, но, к счастью, среднестатистический русский черт не имеет ни малейшего понятия о дзюдо. - Стало быть, побил... - довершила Яга. - Хорошее это дело, для правопорядка полезное. А дальше что? - Ну, он попытался уклониться от дачи показаний, но я призвал его к ответственности. В результате мы еще раз подтвердили факт участия в краже неизвестной девицы и обнаружили крупного уголовного "авторитета", стоящего за этим делом. Кража чертежей была тщательно спланирована и разыграна как по нотам. Однако если по поводу заказчика мы вынуждены просто гадать, то по вопросу исполнителя нам готовы помочь сразу два свидетеля - дьяк Филимон и... вы, царь-батюшка! - Да брось ты, Никита Иванович, - густо покраснел государь. - Уже спросила меня бабка твоя... был, не был... С одной али с двумя? Ну нешто я так на султана турецкого похож, что мне в постели одной бабы мало?! Ксюша была. С тем не спорю, вину свою признаю... Хотя какая на мне вина, ежели я царь?! - Развратные действия по отношению к подчиненной, соблазнение рабочего персонала плюс склонение к сожительству особы, не отвечающей за свои действия по причине замедленного умственного развития, - популярно объяснил я. - Блуд это... - веско добавила Яга, - разврат и прелюбодейство! - А я - царь! - смущенно надулся Горох. Мы посмотрели на него такими осуждающими взглядами, что государь не выдержал. - Одна она была, одна! Вот те крест, участковый, что ни одну девицу Ксюша ко мне в покои не ввела! Нешто я бы такое дело не заметил? И тайник я при ней никогда не открывал, в сундук не лез, бумаги не показывал... непричастная она! - Проверим... Что-то долго Митяя нет, а? Вот посмотрите пока один интересный документ. Это донос вашего думского работника, дьяка Груздева Филимона Митрофановича. Царь бегло прочитал смятый-перемятый листок, прикрыл глаза, скрипнул зубами и тихо пообещал: - На кол посажу доброжелателя! Будет знать, как ко мне под одеяло нос совать... - Ну, это чрезмерно крутые меры... Надеюсь, вскорости его все-таки доставят и мы все выясним здесь же на месте. В дверь постучали. Вошедшая охрана доложила мне, что в городе наметилось некоторое волнение. Якобы наш Митя, так и не найдя дьяка, обратился за посильной помощью к трудовому народу. Это, конечно, был очередной перебор, но у Гороха и без нас дел полно, держать его долго нельзя, а так "ценного свидетеля" стопроцентно найдут. - Может быть, пока ждем, допросим кошачьего маньяка? - предложил я. - Возражений нет? - Нет, - с ходу обрадовался государь. У него есть маленькая слабость: любит изображать опытного опера. - Зови давай! А тока что ж это за маньяк такой? - Злыдень помешанный! - привстала Баба Яга. - Ночами по городу шастал да котам безвинным башки напрочь рубал! Стрельцы еремеевские его взяли... А то, мало ли, как кошек перебьет да за людей возьмется? - Ух ты, хмырь какой... Сей же час поставить пред очи мои ясные! Не то гневаться изволю... - Ребята! - крикнул я в окно. - Ведите задержанного из поруба. Через пару минут нам доставили обмотанного толстой веревкой низкорослого типа в желтых кожаных штанах, такой же грубой рубахе, с длинными, до пояса, патлами и багрово-красным лицом с жиденькой бородкой и усами. Волосы скорее имели мутно-пегий цвет, ближе к левому уху торчали два пера, и для полного эффекта маньяку не хватало только боевой раскраски. Во рту аборигена торчал кляп. - Это кто ж такой? - на всякий случай перекрестилась Баба Яга, отодвигаясь вместе с табуреткой. - Очередной небритый Чингачгук! - Я обернулся к царю: - Вот уж чего не ожидал в вашем тихом Лукошкине... И много их тут таких по прериям бегает? - Не язви, участковый... Сам такое чудо впервые вижу. Как ты его назвал? - По внешности и костюму - натуральный индеец времен колонизации Америки. Не берусь определить наверняка, но, по-моему, он из гуронов. Или апачи... или сиу какой-нибудь... Я же тоже не этнографический справочник. Эй, парни! Кто его брал? - Я! - Из двух стрельцов, стоявших позади задержанного, выдвинулся широкоплечий бородач слева. - Тока не один был, со мной Семен Мастырин и Федька Череда дозором шли. Глядим, вроде кто под забором ползет... Мы, значится, в засаду - и ждем. А энтот вот полз, полз да и затих... Лежит. Потом вроде посапывать начал. Ну, думаем, пьянь обычная, из кабака до дому на бровях бредет. И тут мимо, вдоль заборчика-то, кот идет. Величаво так, хвост задрал, ни на кого не смотрит... А этот гад вдруг как вскочит! Как за голову схватится! Да как заорет: "Не топай, Барсик, не топа-ай!" - и за топор... Ну а мы, как лезвие блеснувшее углядели, сразу коту злосчастному на выручку и бросились. Ужо повязали втроем! А топорик-то вот он, сберегли-подобрали, небось вещественное доказательство... На стол перед нами лег обычный плотницкий инструмент, с широким обухом и коротким топорищем. - Не томагавк, - отметил я в блокноте, - типичный русский топор. Из таких отставные военнослужащие обычно кашу варят. Ну что ж, спасибо за службу, орлы! - Рады стараться, батюшка сыскной воевода! - гаркнули оба. - А теперь вытащите молчаливому вождю кляп. Я хочу знать, как давно он ступил на тропу войны. Ваше величество, сколько помню, вы ведь у нас специалист в языках. Сможете перевести с индейского? - Попробуем, - важно кивнул Горох, но как только пленник получил возможность говорить, он рухнул на колени и завопил на чистом русском: - Смилуйся, царь-батюшка! Поклеп это и клевета! Не виновные мы, а все милиция зазря произвол чинит! Казнить их надо, всех до седьмого колена... - Цыц! - рявкнул царь, хлопая ладонью по столу. Звякнула посуда, и все в горнице как-то неосознанно пригнулись. - Ты, мухомор в перьях, мне еще советы давать будешь! Я ить не участковый, на дыбу отправлю и вопросов задавать не стану... А ну колись, фраер, откуда ты такой в моей столице объявился? - Как откуда?.. - не поднимаясь с колен, залепетал несчастный. - Дак... свой же я! Русский! Лукошкинский! - Бредит али врет? - Не врет... - посерьезнела бабка, вглядываясь в задержанного попристальнее. - Сдается мне, и вправду наш он. Дюже похож на кого-то, а вот на кого... ума не приложу! - Да свой я, свой! Али не признали, государь-батюшка?! Холоп я ваш верный, Паша Псуров! - Чего-о-о?! - Наверное, у нас троих отвисли челюсти. Нет, у пятерых - стрельцов тоже стоило включить в список. А "кошачий маньяк", пользуясь моментом, всхлипывая, изложил свою страшную историю: - Как из отделения-то вырваться удалось, так и пошел я, сиротинушка, в баньку. От поруба милицейского отмыться, от позору и стыда всякого. С горя бутылочку полуведерную прихватил, да еще со товарищи с собой... добавили. Ну, знамо дело, выпили, и начали они меня мыть. Особливо морду мою... Ить этот хам с отделения, Митька который, так особу мне дегтем изваксил, что хоть на люди не выходи! Вся рожа ровно ворота у порченой невесты... Ну, они меня и водой, и мылом, и пемзой поперек хари чистили - отмыли-таки. Не черное лицо стало - красное... С таким тоже особо не разгуляешься, думал, к утру отойдет. А уж как одевалися, так и вышло, что Фимка-рыбарь в моей одежке ушел, а мне, стало быть, робу свою, кожаную, оставил. Что делать, идти-то надо... Тут еще и голова замерзать стала, волосья-то повылезли, а шапка со всей одежкой ушла. Вот я мочалы мокрые себе на маковку и напялил... Из бани по ночи одному топать страшновато будет. Углядел я топорик в дверях да и взял от лихих людей на защиту. А что забором вдоль курятника полз, так то клевета! Не стоко я выпил, чтоб ползти... просто... ежели за забор держишься, то уж николи с пути не собьешься. И не спал я вовсе! Не спал! Так... прилег, призадумался... Вдруг как молотом по башке - бум, бум, бум! Ну, ровно слон по улице бежит! Самогон, видать, неслабый оказался... Встаю, а передо мною - кот! Да какой... Не кот - тигра цейлонская! Когти точит, зубами сверкает, спину выгнул, усищи вздыбил - как есть съест! Я тока-тока топориком от него оборониться, тут сразу бросаются, вяжут, в рыло без дела стучат... Вона фонарем каким одарили! Ужо заступись, царь-батюшка. Ну, хоть на каторгу их, аспидов милицейских, а? ...К тому времени, когда мы трое наконец отхохотались, стрельцы взашей вытолкали Пашу Псурова за ворота отделения. Горох удовлетворенно откушал еще пирожка с брусникой, выпил чаю и стал собираться. Ждать Митьку действительно не имело смысла. Договорились, что если к вечеру все-таки возьмем дьяка, то мы с Ягой сами привезем его в царский терем и устроим допрос там, на месте. Помахав отъезжающему Гороху платочком, бабка вернулась ко мне в горницу и сама начала разговор: - Что, Никитушка, небось о том злодее крупном уголовном призадумался? - Ага... вообще-то особенных версий по этому поводу у нас нет. Из местных влиятельных шишек мы по роду службы вряд ли кого зацепили всерьез. - Как же... - хмыкнула Яга, - да ты вон хоть Мышкина вспомни. Он по твоей милости уже сколько в деревне дальней на отшибе кукует? А ведь каким крупным чином был... - Ну, во-первых, не по моей, а по царской милости. Горох, между прочим, намеревался отрубить ему голову, а я настоял на исправительной ссылке. Во-вторых, сам Мышкин такого сложного дела никак не потянет. Он, конечно, дурак и кровопийца, но на кражу государева имущества второй раз не пойдет даже под угрозой пулемета. - А ежели дружки его из боярской думы? Ты ведь не одному Бодрову поперек дорожки встал. - Возможно. - Я сам налил себе чаю и потянулся за вареньем. - На всех не угодишь. Остается одно "но": черт говорил, что с данным "авторитетом" мы уже сталкивались. Бодров в этот образ не вписывается. - Ну, тады... что ж... - Яга тоже придвинула к себе чашку, - тады, может, опять немцы мутят? - Я думал об участии иностранных разведок, промышленный шпионаж был выгодным делом во все времена. Но пастор Швабс мертв, о Вельзевуле ни слуху ни духу... Честно говоря, я бы подозревал Кощея, если бы он сам не говорил о невозможности появления в Лукошкине. Вроде бы молитвы отца Кондрата не позволяют ему сюда и нос сунуть. - Так и есть, батюшка наш хоть кой в чем и грешен, но к нечисти очень строг. Кощей его и вправду боится... А только тогда кто ж? - Вопрос без ответа, на уровне гипотез и предположений, - заключил я. Мы неторопливо налили по второй. Здешний чай, смесь липового цвета с индийским байховым, очень недурен, а при наличии огромного выбора варений и сластей - просто великолепен. - Никитушка... - А? - Да я вот все спросить хотела... Только ты не серчай, ежели что не так... Ты вот там, в мире своем, ведь жил и жил себе. Вещей у вас чудесных много было, культура всякая, сам рассказывал... Тебе опосля этого у нас не скучно ли? - Честно говоря, мне об этом думать-то особенно некогда... - медленно протянул я. Бабка, как всегда, была права, хотя от подобных воспоминаний у меня портилось настроение. - У нас там все иначе. Жизнь, конечно, гораздо насыщеннее. Есть много прогрессивных моментов, которые я бы привнес в Лукошкино, если бы обладал нужными знаниями. До телевизора тут не скоро дорастут, в радиотехнике я несилен, но чего-нибудь электрического, признаться, очень хотелось бы... А в остальном, в плане работы, любви, быта, - проблем нет. Что здесь в милиции работать, что у нас, абсолютно идентично... Нет, если вести речь о скуке, - скучать мне не дают. - Всё одно... - вздохнула Яга, - коли уж другой, светлой жизни повидал, так с нами, дураками темными, завсегда тяжко будет. - Какие же вы темные, бабуль?! Вы у меня - ого-го! Нормальные вы... хорошие русские люди... - Никита Иванович! - проорали во дворе. - Извольте выйтить, кажись, народ дьяка побитого несет... с песнями! - Дубины стоеросовые, - сдержанно прорычал я и пошел разбираться. Яга только ухмыльнулась, собирая чашки со стола. Ей хорошо спрашивать: "Не скучно ли?" - а вот поскучаешь тут с ними, как же... Я влез на лесенку у ворот и приподнялся на цыпочки, вглядываясь в даль. Из-за Базарной площади вдоль по широкой улице пылила огромная толпа народа. Впереди маршировал гордый Митька, высоко задирая ноги в лаптях, как фельдфебель на параде. Плененного дьяка несли следом, на вытянутых руках, высоко подняв над головами. Рот ему не заткнули, видимо, специально, чтоб мог от души пообщаться с простыми людьми. Они тоже в долгу не оставались, таким образом, гармония общественных взаимоотношений соблюдалась свято - всем было весело! - Тащи, тащи, братва, уголовничка отпетого! Под духовным званием скрывался, деспот длинногривый! А дайте мне его, злодея, хоть пальцем пнуть! Всем миром ловили, небось за границу утечь хотел - дескать, там евнухи много зарабатывают... Шалишь! От народу не уйдешь, и за тридевять земель поймаем, чтоб в родную милицию сдать! - Ироды египетские! Чуркобесы некрещеные! Не смей вдоль по мне руками лапать... Архистраты Вааловы беспардонные! - надрывно вопил гражданин Груздев, и толпа вежливо замирала, чтоб его выслушать. - Ужо покажут тебе в отделении, как у нас в Лукошкине свои порядки наводить! Ужо всыплет тебе Никита Иванович промеж ягодиц, да сзаду, спереду! Ужо нахлебаисси сполна всех кар небесных, какими народ потчевал... - Христопродавцы бесхвостые! Пилаты понтийнутые! Нероны неартистические! Тьфу на вас! И не мельтешите, а то не попаду... - Батюшка сыскной воевода! - едва ли не хором проревела толпа. - Здрав будь и ты, и твоя милиция! А мы вот подарочек малый принесли, сердце твое порадовать. Долг свой гражданский свято помним и содействие оказать завсегда готовы! ...К слову сказать, фальши и патетики в этом порыве не было ни на грош. В первых рядах воодушевленно стояли уже знакомые мужики, которых Митька в служебном рвении пару раз незаконно арестовывал. А поскольку "на свободу - с чистой совестью" выпускал именно я, то люди добро помнили и платили той же монетой. Поэтому, так и не спускаясь с ворот, как с трибуны, пришлось толкнуть короткую содержательную речь: - Граждане лукошкинцы! От лица всего отделения я искренне благодарю вас за проявленную социальную активность. Нет, бить дьяка не надо! Митрофан Груздев разыскивался нами как ценный свидетель, а не как подозреваемый. Если кто его все-таки немножко стукнул (не по злобе, а по ходу дела), то рекомендую принести извинения пострадавшему. Со своей стороны заявляю, что всем принимавшим участие в ловле дьяка будет выражено еще и отдельное приветствие со стороны нашего дорогого государя. Сдайте, пожалуйста, задержанного стрельцам и расходитесь. Когда мне вновь понадобится ваша помощь, я непременно скажу. До свиданья, граждане! - И вам до свиданьица! Как сказал, аж до души проняло... Храни тебя Господь, участковый! Добрый у нас Никита Иванович, к безобразникам строг, а к простым людям - с пониманием. - Расходясь, мужички степенно качали головами, оттирая скупые слезы умиления. Я, признаться, еще не совсем привык к таким естественным проявлениям человеческих эмоций и тоже сглотнул комок, предательски подкативший к горлу. Сейчас я был готов отдать жизнь за этих людей... Ну ладно, сантименты отложим на потом. Гражданин Груздев послушно висел в могучих стрелецких руках, а довольный Митька крутился рядом со мной, что-то сумбурно докладывая о выполнении безмерно опасного задания. Все, пора браться за дела... - В горницу его, на допрос. Митя, подготовь телегу, после заполнения протокола нам с Ягой понадобится навестить царя... Как видите, мы гнали изо всех сил, завтрашний день был последним. Значит, послезавтра на рассвете я должен явиться в царский терем с чертежами под мышкой и ворами в наручниках. Конечно, в самом крайнем случае можно вновь подбить народ к бунту и выторговать для следствия еще одну трехдневную отсрочку, но, по большому счету, это все-таки будет уже нечестно. Дело, казавшееся совершенно будничным, успешно пробуксовывало по всем параметрам, а ведь если присмотреться, мы же абсолютно не отдыхаем. День расписан по часам: встречи, вызовы, допросы, погони, аресты на дому - кто скажет, что милиция бездействует?! Вот только царских чертежей по-прежнему нет, как не было... И кому, черт побери, мог понадобиться этот летучий корабль? - Никитушка! Ты призадумался, что ль? - А? Я... это... отвлекся на минуточку. - Так дьяка Фильку допрашивать будем или как? - Будем, всенепременно! Ибо, - глубокомысленно завернул я, - когда царь посадит его на кол, он уже ничего не скажет. Садитесь, гражданин. - Курва ты неблагообразная! Вахлак неотесанный! Пошто альтернативное следствие на корню мотыгой гасишь?! - охотно включился дьяк, всем видом давая понять, что ответит на любые вопросы. - Бабуль, вы слышали, какие он слова знает? Нахватался всего подряд у нас в отделении... И ругается так витиевато, прям хоть записывай! Вы не могли бы на время вернуть его лексику в обычный разговорный режим, а то мне протокол предъявлять неудобно будет - одни неприличные выражения. - Не могу, Никитушка, - виновато вздохнула Яга, - я ить того... в горячке да запарке до конца следствия его колдонула. Покуда все покраденное к царю на стол не положим, Филя наш так и будет на весь белый свет пасть разевать. Уж не серчай на меня, старую... - Ладно, попробуем как-нибудь выкрутиться. - Честно говоря, как именно, я представлял весьма смутно. Однако, отметив в блокноте первый пункт, я повернулся к дьяку: - Три или четыре дня назад вы передали мне из рук в руки очередной донос относительно мелких нарушений бытового и житейского плана на царском подворье, помните? - Да, вертопрах бухарский, помню! Всю правду-матушку тебе в глазоньки твои оловянные так и изрезал... Да тока тебе энто, аки пню подосиновому - что в лоб, что по лбу! - Отлично, значит, помните, - обрадовался я, переглянувшись с Ягой. Дьяк вполне мог отвечать на поставленные вопросы, надо только заставить себя не реагировать на оскорбления и правильно фильтровать его ответы. - Вот это ваш донос, узнаете? - Узнаю, мошенник при исполнении! - Тогда позволю зачитать одну строчку, слушайте внимательно, это важно... Итак, речь идет о теперешней возлюбленной царя, дочери покойного дворника, Ксении Сухаревой. Ну, там... ее отношений с государем мы касаться не будем, а вот один момент: "Мало того, что сама лазит, так намедни еще и подругу с собой прихватила..." Это как? - Что "как"?! Да разврат это, аки в Содоме и Гоморре! Что ж тебе, чучелу репоголовому, еще и объяснять надо?! - Батюшка сыскной воевода! - не выдержали стрельцы, охраняющие допрашиваемого. - Нет силушки такие слова об вашей милости слушать... Позвольте, Христа ради, ему кажный раз по шеям давать, как тока ругнется?! - Спасибо, ценю, но пока не надо... - смущенно закашлялся я. В конце концов, в поведении дьяка виновата исключительно Яга. Без нее он бы костерил нас гораздо меньше... процентов на десять. - Вы лично видели эту подругу? - А то! Рази ж я вам, злыдням лесным, написал бы, коли сам не видел... - Тогда попробуйте поднапрячь память и предельно четко сформулировать, как она выглядела. Если вы поможете создать подробный словесный портрет, я обещаю, что двух девиц в спальне Гороха больше никогда не будет. - И скажу! Чего ж не сказать? За правду колкую, за истину святую в венце великомученика предстать честью почту превысшею... Спрашивай, грязь смердячая! Я глубоко вздохнул и медленно сосчитал до десяти - помогло. Оказалось, что мое терпение отнюдь не безгранично и филимоновские реплики все равно делают свое черное дело. Еще пара таких оскорблений - и я от всей души дам стрельцам возможность реализовать свой благородный порыв. - Рост, возраст, цвет волос, лицо, фигура, одежда, особые приметы? - Росточком, стерва, с меня будет. Возрастом, мерзавка, наверняка помоложе, - закатив глаза и наморщив лоб, пустился вспоминать дьяк. Я старательно фиксировал все под запись. - Коса у поганки черная, длинная, аж до энтого места... Лицо гладкое, нос ровный, губы розовые, глаза вроде тоже черные, но до того смазливые, что так и тянет плюнуть! Одета была в сарафан простенький, а так к телу льнул бесстыже - ну, ровно нагишом, срамота безбожная, ходит... Примет особых нет, но тока кто раз энту мымру уродливую увидит - вовек не забудет! - Так, так, так... записал. И последний момент - где и при каких обстоятельствах вы видели описываемую вами особу? - Где видел-то? У дверей царских и видел, как они обе, фифы расфуфыренные, все задами вертели, хиханьками да хаханьками маялись. Ужо потом Ксюшка первая в дверь гадюкой проскользнула, а за ней и чернявая ввинтилась. Совсем царь наш мозги потерял, двух девок зараз лапает! Ведь загнется на хрен, бугай непроизводи... Договорить он не успел. Двое стрельцов не сговариваясь опустили тяжелые кулаки на макушку скандалиста. Гражданин Груздев без звука опрокинулся навзничь, задрав тощие ноги в грязных лаптях. - Прощенья просим, батюшка участковый... А только не можно нам такие оскорбления в лицо самого царя сносить! Отвели душеньку, а теперь уж хоть на плаху... - Вынесите на улицу, побрызгайте водичкой, как придет в себя, отпустите на все четыре стороны, - ровно посоветовал я. - Но помните, впредь любые рукоприкладства в отделении будут караться немилосердно! - Слушаемся! - радостно гаркнули оба, подхватывая дьяка под мышки. - Минуточку... Я передумал, Филимона Митрофановича сдайте на руки Митьке, у него большой опыт по части обливания. А вы оба пойдете с запиской к царю. Я сам хотел, но, видимо, не стоит. Ничего, что время позднее, надеюсь, он не спит. Вручите лично! Это краткое содержание сегодняшнего допроса. Пусть прочтет и повспоминает потщательнее. Да, и предупредите гражданку Сухареву, что завтра утром я ее навещу, пусть будет дома. Вопросы есть? - Никак нет! - Тогда с Богом, молодцы! - Ну, так что ж теперь, Никитушка? - подсела ко мне Баба Яга, когда все вышли. - Теперь уже точно знаем мы - была девица, никем, окромя дьяка Фильки, не замеченная, что вполне могла чертежи царские унесть. Как она это провернула, ей видней, а вот как нам такую хитрющую бестию изловить, а? - Меня смущает только цвет волос... - Чьих волос? - В этом-то и весь вопрос. Мы строили версию ограбления на участии неизвестной девицы. По всем параметрам подходила только одна - беглянка Настасья с постоялого двора Поганова. Но у нее коса рыжая, а дьяк утверждает, что "подруга" Ксении была брюнеткой. - Тьфу, мелочь какая! - лихо шмыгнула носом бабка. - Да ить рази девке проблема косу-то перекрасить?! Да я сама за полчаса тебя хоть блондином, хоть брунетом, хоть рыжим с перепелесым заделаю... - У Настасьи были светлые глаза, какого-то серовато-голубого оттенка. - И энто легко поправимо: соком травным в глаза покапай, так и черней ночи станут. Надо тока травы нужные знать. - Ладно, пока не хочу с вами спорить... - Я нервно обернулся: - А что это за крики у нас на дворе? Крики - это даже мягко сказано. С задней части нашего двора, там, где колодец и конюшня, неслись длинные истерические вопли человека, которому без наркоза выкорчевывают зубы. Выскочив на порог, я с ходу наорал на еремеевских стрельцов. Те замялись: - Дык ить вы же сами ему приказывали... вот он и это... - Кому приказывал?! Что?! Где?! - Плюнув, я бросился туда, откуда еще доносились слабеющие взвизги. Стрельцы припустили следом. - Не извольте гневаться, батюшка сыскной воевода! Нам же приказ ваш слово в слово передали... Дмитрию дьяка задержанного вручить, чтоб водой обливал. А Лыков с Потаповым к государю грамотку вашу понесли. Ну, мы как есть все исполнили... - Митька-а-а! На заднем дворе, облокотясь на колодезный сруб, стоял этот старатель и напряженно вглядывался внутрь. В его кулаке был зажат обрывок мокрой веревки... Я застонал. - Никита Иванович, я ж как лучше хотел. Думаю, что ж зря землю мочить - и лужа будет, и Филимон Митрофанович домой весь в грязи пойдет. Вот и сунул его в бадеечку... Он не спорил, не в сознании был. Два раза макнул, чую, хорошо... Кричи-и-и-т! В себя пришел, значит... Я его вежливо так наверх тяну, а веревка-то возьми да и оборвись. - Где дьяк?! - обомлел я. - Тама он... - Митяй честно ткнул пальцем в темную пасть колодца, - самого не видать, но вроде притих... Тока пузыри пущает, и то иногда... - У-у-у-я-я-а-а-й-ё-моё!!! - взвыл я, лихорадочно стаскивая с себя китель. - Веревку мне, живо! Стрельцы доставили ее мигом, пока я возился с сапогами. Зажав свободный конец зубами, я с головой бухнул в ледяную воду. Митьку проклинал на чем свет стоит... Единственный плюс - то, что почти сразу же сел на шею утопающего гражданина Груздева. Вроде он еще как-то булькал. Я обвязал тощее тело веревкой под мышки, затянул два узла и громко приказал тащить. В шесть рук дьяка вздернули наверх, как пескаря из зеленой речушки. Меня вынимали вторым заходом. Естественно, обоих сразу в баню. Распарив все кости, мне с трудом удалось избавиться от чувства лютого, звериного холода. Уходить не хотелось, будь моя воля, я там бы и уснул. Но Яга силком загнала меня в терем, заставила выпить граненый стакан крепчайшей настойки на кедровых орешках и только после этого отправила наверх в постель. Подобной процедуре был подвергнут и несчастный дьяк. Правда, уложили его в сенях на лавке, но бабка дала грубияну такую дозу снотворного, что он рухнул, так и не успев высказаться до конца. Ничего, завтра вспомнит, добавит... Ночь выдалась совершенно сумасшедшая! Во-первых, меня (да и практически всех, кроме дьяка) трижды будил петух. С чего?! Ему же положено кукарекать на рассвете, а этот пернатый гад, притворяющийся домашней птицей, вопил ни с того ни с сего в ночь-полночь без всякого логического объяснения. Один раз можно было бы понять и простить, но три! По-моему, в отделении не осталось никого, кто бы не возжелал его смерти. Во-вторых, ночной дозор объявил, что видали в городе привидение. Все в белом, мычит зловеще и все по куширям прячется. Я не поверил. Но под самое утро, на смене стражи, привидение изловили околачивающимся у нашего забора. Я его спросонья и не разглядел, так, мутное белесое пятно квадратной формы... Вроде ребята сунули эту плесень в поруб, до выяснения. В-третьих, в предрассветном мареве ко мне под окошко приперся черт! Ему, видите ли, надо спешно посмотреть, как я орех под кружками прячу. Нет, он и сам почти все понял, но дополнительная консультация не повредит... Представьте теперь, с какой головой я спускался утром на завтрак! Если бы не бабка с ее волшебными настойками... Глотать я еще кое-как мог, но заговорил гораздо позднее... Яга не торопила: - Вот бульончику еще. Уж ты покушай, покушай, не побрезгуй. Ох, силы небесные, да рази ж можно в три дня на одного человека столько всякого валить... Никаких нервов не хватит! Кушай, Никитушка, вот кашки еще, не огорчай старуху... - Спаси... апчхи!.. бо... Я же столько не съем! - Али невкусно? - поразилась бабка. - Наоборот... апчхи! Слишком вкусно, я оторваться не могу, а...а...апчхи! А в результате лопну! - Будь здоров! Чтой-то не нравится мне, как ты чихаешь... Вот сейчас еще одну настоечку выпьешь, авось чих к обеду и пройдет. - Да ниче... апчхи!.. го такого страшного...- вяло отмахнулся я, а потом все-таки полез за носовым платком. - Просто перекупался вчера, вода в колодце неподогретая, ну и ночь са... а-апчхи!.. сами знаете, не выспался толком... - Чих - не болезнь! Будь здоров, - философски, со знанием дела отметила Яга, смешивая две жидкости в серебряной рюмочке. - А все одно - штука пренеприятная... Посему лечить ее надо вовремя и по науке. Чихающий милиционер тока сострадания достоин, а уважение к его погонам с кажным чихом колеблется. На-кась! Я выпил без брыканий. У бабульки все травные настойки на спирту, но захмелеть с них не удавалось еще никому. Видимо, все-таки лекарство. Покончив с завтраком, я вспомнил о вчерашнем допросе и поинтересовался, где дьяк. - Да выперла я его, - хмыкнула Яга, - храпел на все сени, аж Митенька заворочался. Думала, разбудит мальчонку... Ан нет! Митя сам ему такими трелями через нос ответствовал, что от храпака их совместного едва ли дверь с петель не сорвалась... Так что, как зорька занялась, я не поленилась, сама дьяка за химок приподняла да во двор и вытолкала. Нам он пока без надобности... - Это правильно, - важно согласился я. - Бабуль, а где те стрельцы, что царю мое письмо относили? - Отдыхают небось... Их смена вчерась закончилась. Послание Гороху они вручили, Ксюшку Сухареву предупредить успели, обязалась с утра тебя ждать. Вроде все путем, как и... В горницу без стука влетел красный Митяй, рухнул перед нами на колени: - Беда, батюшка участковый! Стрельцы царские за тобой пожаловали. - А орать-то за... а-апчхи!.. зачем орать-то?! Впустить их, естественно. - Дак ить вас же, безвинного, арестовывать идут!!! - взвыл наш младший сотрудник, ударяясь об пол с такой патетикой, словно в сердце ему вонзилась вражья стрела. В двери тихо вошли четверо стрельцов из личной охраны государя. Говорили медленно, глядя в пол, словно сами не рады возложенной на них миссии: - Собирайся, сыскной воевода. Царь тебя сей же час требует... - Не пущу!!! - не дожидаясь моего ответа, Митька бодро вскочил, распахнув навстречу стрельцам медвежьи объятия. - Бегите, Никита Иванович! Я их задержу... - Прекра... а-апчхи! Господи, ну когда это все кончится?! - К обеду, - напомнила бабка, а у дверей уже каталась куча мала. - Не пущу! Живота за милицию не пожалею! Бегите, батюшка сыскной воевода... Не поминайте лихо-о-ом!!! - Ну что ты с ним, дураком, делать будешь? - Баба Яга неторопливо надела кацавейку и поправила платочек. - Пойдем уж, Никитушка, все одно, к царю вчерась собиралися. Чую, серьезная беда у него приключилася. - А эти борцы вольного стиля? Так и оста... а-апчхи! - Будь здоров, сокол ты наш... Да пущай побарахтаются, их дело молодое, кровь кипит, сила выхода требует. Как набузятся, сами и помирятся... На выходе я попросил наших, еремеевских ребят приглядеть за драчунами, если начнут бить посуду. За воротами нас ожидал конный эскорт еще из четверых молодцов царской гвардии. Лица у всех были печальные. Именно печальные, а не мрачные или суровые. - Что случилось? - тихо спросил я. - Ксюша Сухарева померла... Стрельцы ехали шагом, молча, двое впереди нас, двое позади. Я тоже молчал, смерть красивой дурочки, наивной любовницы царя, почему-то очень подкосила меня. Ксения, несомненно, была грешна по всем параметрам, a своей душевной простотой, доходящей до банальной тупости, могла свести с ума любого Она не помнила прошлого, ей ничего не светило в будущем, она никому не могла послужить примером для подражания. Глупенькая смазливая девчонка, начисто лишенная тщеславия и расчета. Над ней смеялись в лицо, ее презирали, с ней не стремились заводить дружбу, твердо зная, что с нее ничего нельзя поиметь. Она не искала корысти, не пыталась влиять на "первое лицо в государстве", живя одним днем для дорогого ей человека. Горох жалел ее... Любил не любил, но жалел - это точно и никому не давал в обиду. А самое ужасное, что я почти наверняка знал причину ее смерти и не мог отделаться от чувства вины. Я должен был, обязан был предположить такое развитие действий! Должен, но не... не предугадал, не проследил, не успел. - Никитушка... не казни себя, - откуда-то издалека пробился мягкий голос Яги. Бабка шла рядом под ручку со мной, но я обернулся так, словно увидел ее впервые. - Нет в том нашей вины, мы следствие вели честно. Тот злодей, что чертежи корабля энтого проклятущего взял, из шкуры вон лезет, следы заметая. Видать, шибко боялся он, что вспомнит Ксюша подругу ту, чернявую. Вспомнит и узнает. Ведь и отец ее, покойный дворник Николай Степанович, за то же знание жизнью поплатился. И разбойник с постоялого двора - тоже знал. Мне покуда неясно, как им всем яду дать умудрилися, но то, что цепочка эта из одних звеньев состоит, - уж можешь мне поверить... - Вы думаете, Ксению отравили? - А ты как думаешь? Стрельцы ведь не сказали - утопилась, застрелена али повесилась. Сказали, померла... Зуб даю, что яд это! - Будем разбираться на месте... Из окон домов со всех прилегающих улиц на нас изумленно пялился народ. Прохожие останавливались, люди недоуменно вертели головами, напряженно переговариваясь, и обрывки фраз иногда долетали в нашу сторону: - Гляди, гляди - участкового под арест ведут! Да прямо вместях с Бабою Ягою... - Пожалей их добрый Боженька... Ох ты, горе какое! Он ить молоденький совсем, неженатенький... - Наше дело сторона... Раз ведут, значит, сам виноватый. - Это участковый-то?! - А что участковый... Он небось такой же человек... Проворовался, поди, али документы милицейские за границу басурманинам продавал. Мне его рожа завсегда подозрительна была... - Пусти, дядя! Пусти, я энтому козлу за Никиту Ивановича рыло набок переверну... - Гриня, не смей! Убьешь же мужика... Дай-кась я сам ему врежу! - Что зря кулаками махать? Дело делать надо, православные... - И то верно, Матрена, собирай баб! Лукошкинцы - народ активный, я об этом часто говорил. Вообще должен признать, что именно в данном деле процент участия обычных, рядовых граждан оказался необычайно высок. Иногда казалось даже, что это не мы ведем следствие, а сам народ по своей бушующей и мудрой воле направляет нас в ту или иную сторону. И, забегая вперед, скажу, что разрешили всю проблему и поставили в этом расследовании жирную точку именно они, простые жители столичного города Лукошкино. Ну а пока... пока мы с Ягой входили на царское подворье. Предгрозовое состояние ощущалось повсюду. Даже сам воздух над государевым теремом был насыщен электричеством до предела. Слуги передвигались на цыпочках, стража замерла в манекенной неподвижности, бояре боялись шмыгнуть носом. Впечатление такое, словно от любого незначительного жеста или слова с небес обрушатся гром и молния, дабы вусмерть испепелить неосторожного. Я тихо отправил бабку в дворницкую. При всех гороховских закидонах он вряд ли бы потребовал перенести тело любовницы в свои покои. У царских ворот поскуливающей сворой толпились приближенные бояре. В мою сторону они даже не смотрели, я для них вечный чирей на пояснице. Двое самых храбрых испытывали судьбу, лепеча что-то верноподданническое у замочной скважины: - Надежа-государь, уж не прогневайся, яви свое личико ясное рабам твоим безутешным... Я с трудом удержался от раздраженного чихания. Видимо, у царя терпения было меньше - в дверь изнутри так пнули сапогом, что обоих жалобщиков припечатало к противоположной стене. Пока их отклеивали от растительного орнамента, внутрь решительно шагнул дородный, но низкорослый боярин Бодров. Тот точно начал с ахинеи, да еще так громко... - Не след государю русскому из-за девки дворовой слезы лить! Добро б еще была роду знатного, боярского, как вон моя Лариса... - После чего послышался глухой звук удара, и правдолюбец вылетел через дверь головой вперед на средней высоте. Метровая боярская шапка была надета на него по самые плечи. - Кого еще черти несут?! - с истерической издевкой проорал Горох, встав на пороге. - Меня. - Участковый... - Так точно, младший лейтенант Ивашов Никита Иванович. Пустите, пожалуйста, поговорить надо... Царь долго соображал, что бы такое язвительно-обидное бросить мне в лицо. Не придумал, мотнул головой и молча пропустил меня вперед. Бояре возмущенно ахнули, но государь демонстративно захлопнул двери у них перед носом. - Выпьешь? - Выпью. - Мне действительно хотелось выпить, не меньше чем ему.