память колечко было малое, красного золота с розовым камушком. Иногда только надевала в церковь сходить или на гулянья какие... Вот сегодня утром в храме свечи за упокой душ родительских ставила, обратно через базар возвращалась... прихожу в лавку, глядь - а на руке нет кольца... - Ну, ну... не надо слез, гражданочка... - Ее глаза предательски заблестели, а я не знаю, как себя вести с плачущими женщинами. - Не волнуйтесь, мы обязательно найдем вора и вернем вам вашу собственность. На базаре, говорите? Я давно собирался навести там порядок. Вспомните, пожалуйста, у этого колечка были какие-то особые приметы? - Нет вроде... ободок золотой, обычный, а вот камушек ровно в серединке цветка пятилепесткового лежит. - Это уже примета. Так, записал... Значит, сегодня я направляюсь со стрельцами проверить некоторые особо криминальные места вроде Кобылинского тракта. Если что-нибудь найдем, где мне вас искать? - Кожевенная лавка у Колокольной площади, недалеко здесь, - охотно пояснила она, вставая и поправляя сарафан. - Только дядя у меня очень уж строгий, вы в ворота не стучите, там рядышком встаньте - я сама выбегу. - Еще удобнее, - сразу согласился я, перспектива встреч под присмотром бдительных родственников меня не грела ни грамма. Девушка по имени Олёна попрощалась и, улыбнувшись, ушла. Я прыгнул к окну, ревниво глядя, как дежурные стрельцы откровенно пялятся ей вслед, а потом с долгим вздохом растянулся на лавке. Царское дело подождет! На сегодня у милиции есть более важные проблемы... Мы как раз договорились с Фомой насчет визита в криминальный вертеп, прикрывающийся вывеской безобидного трактира и полный отпетого уголовного элемента, так почему бы не выяснить и насчет кольца? Если оно было похищено именно на базаре, а не где-нибудь в другом месте, то на "малине" должны об этом знать. М-м... девочка, кстати, очень приятная. Причем во всех отношениях... И на лицо, и на фигурку, и, судя по разговору, не дура набитая. Опять же повод есть познакомиться поближе... Надо срочно приложить все усилия к поиску этого маминого кольца! Не думаю, что оно доставит больше хлопот, чем царский перстень с хризопразом... Баба Яга подошла минут через пятнадцать... - Никитушка, чегой-то стрельцы у ворот мечтательные, ровно коты, сметаны объевшиеся? Охти... да ты и сам не в себе! Что тут такое приключилось? - А? Где? Да ничего ровным счетом... - Кто здесь был, Никитушка? Вроде девица какая... - Наш эксперт-криминалист так откровенно втянула ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то совершенно неуловимому, что мне стало неудобно... - Был клиент. В смысле, потерпевший... - Потерпевшая! - непреклонно давила Яга. - Девица! И не морочь мне, старой, голову! - Господи, да никто вам ничего не морочит... - Надувшись, я сел на скамью и подробно разъяснил: - Приходила девушка, по делу, просила отыскать украденное кольцо. Мелкая золотая безделушка, с розовым камушком, наследство от покойной мамы. Я принял к сведению. Будем работать в "малине" - поинтересуюсь по ходу... Вот и все. - Ох, сокол ты мой ясный... - Баба Яга присела рядышком, душевно обняв меня за плечи. - Ну наконец-то и ты средь девок лукошкинских хоть одну вниманием отметил. По делу, говоришь? Что ж, спервоначала, да для знакомства, и это сгодится. Девки, они героев любят. Отыщем мы ее колечко, не сумлевайся, уж я сама прослежу... Как хоть зовут зазнобушку? - Она не... - Хорошо, потерпевшую? - Олёна, - тихо признался я. - Олёнушка, стало быть... - Полуприкрыв глаза, Яга вдохновенно ударилась в воспоминания: - Много их в свое время бегало по лесам да по долам за Иванами всякими. И ведь без разбору бегало - что за царевичами, что за дураками... Всякие попадались, только я их по доброте душевной да сродственности женской не ела никогда. Ни дур, ни умниц, ни красавиц... А ведь кое-кого стоило бы! Вот, на памяти моей, была одна... вроде девчушечка совсем, мачеха ее за огнем прислала. Я огня дала, жалко, что ль... Так эта мерзавка мелкая мне кота со двора сманила, ворота маслом облила, всю пряжу поперезапутала да еще и гребень волшебный с полотенцем стырила! Вот тебе и молодежь! Так что Олёнушки, они тоже... разные бывают... Митю привели под вечер... Именно привели. Шестеро стрельцов из царской охраны, с пищалями на изготовку и зажженными фитилями. Старшой сдал мне его с рук на руки во дворе отделения и честно предупредил: - Ты уж, сыскной воевода, посматривай... Не след энтому петуху в чужом курятнике хвост распускать. Государь сегодня занят дюже, но ежели завтра милашки его прежние порасскажут, чего и где им твой парень обеими руками понаобещал... У баб язык длинный, а расправа у царя короткая. Уж ты не взыщи, а нам вмешаться пришлось... - Вообще-то наш сотрудник выполнял мое личное, секретное распоряжение, работая по данным уголовного розыска, - пояснил я, поддерживая честь мундира. - Все одно, не одобрит государь, чтоб твой олух ко всем девкам дворовым под сарафан лез, да еще по твоему секретному распоряжению. - Ко всем?! - не сразу уловил я, беспомощно ища взглядом Митьку, но он вовремя скрылся в комнатке у бабки. - Как есть ко всем! - клятвенно заверил стрелец. - Даже нас поначалу зависть взяла... Ну, пощупал бы, и ладно, дело молодое, шаловливое... Но он же, охальник, по одной на сеновал в конюшню волочил, а зачем?! Тоже небось по данным уголовного розыска?.. Кончилось тем, что я принес извинения от лица всего отделения милиции. Потом пошел ловить Митьку. Он успел доложить Яге о выполненном задании, широким жестом отказаться от ужина и уже почти удрал спать, но я перехватил его в сенях. Долго мы с ним беседовать не собирались, но конкретные данные по делу хотелось получить сегодня же. Еремеев должен зайти после девяти вечера, я и Митьку планировал с собой взять, если, конечно, он не расскажет чего-то такого, что придется прятать его в порубе от законного царского гнева. - Сначала доклад. Почему тебя привели стрельцы, расскажешь позже. - Как прикажете, батюшка сыскной воевода... Ну, значит, сначала-то я на базар побег, гостинцев для девиц царских прикупить. И вот что я вам, дорогие сотрудники, доложу... Давненько мы там с ревизией не были! Орехи недокаленые, семечки сплошь пережаренные, петушки на палочке до того малы, что честному человеку и пары раз не лизнуть, а уж что тетка Матрена с капустой делае-е-ет... - Ближе к делу, - вежливо напомнил я. Митька обиделся, засопел, но сумел-таки овладеть собой, переходя к самому главному: - На подворье царском девок да молодух разных много шастает. Я там у парней поспрошал, которые красавицы к царю поближе будут. Оказалось, что и окромя Ксюши дворниковой таковых прелестниц ажно пять штук обретается. Есть даже две, каковые уж второй год подле спальни государевой трутся. Я так думаю, сие есть разврат и блудодейство! Так что пора их брать за энто дело... - И думать забудь, - вставила свое слово Баба Яга, - вот женится царь наш батюшка, все вертихвостки, ровно вши, отпадут! А нам и без них хлопот хватает, дальше давай... - Дальше-то? А... вот живут они меж собой дружно, волосья по бабьему делу дерут редко. И что касаемо связей с заморскими посольствами, так замечены не были. - Негусто... - поморщился я. Версия о причастности иностранных гостей тоже пока успешно проваливалась. - Слушай, ведь гражданка Сухарева на данный момент фаворитка у Гороха, как к этому относятся ее подруги? - Дык... никак, - пожал плечами Митяй. - Они-то все и не подруги ей вовсе. Марьяна - дьякова дочь, Танюха рыжая - стрелецкая, Варька - поварская, Танька черная - вообще внебрачная, боярская, а уж Любка - та государева сокольничего будет. Им с дворниковой дочкой общаться - срам один, да и... дурочка она... - Совсем плохо, Никитушка, - в тон моим печальным мыслям вздохнула Яга, - завязли мы в этом деле, куда ни кинь, а подозреваемых нет. - Ладно, можешь идти... - я было отпустил Митьку, но спохватился: - Эй, эй! Минуточку, ну-ка поясни теперь, за что к тебе стрельцы привязались? - А-а... от скуки небось, воевода-батюшка! - недоуменно развел руками он, делая такие честные глаза, ну как у великомучеников на иконах. - Им-то, видать, при дворе совсем заняться нечем... Кричали, будто бы я девок энтих, уголовно подозрительных, силком на сеновал за конюшней волок. Брехня! Неправда бесстыжая! Рази ж я кого силой поволоку? Они сами с радостью шли... - А вот срубит тебе Горох башку твою дремучую за таковую радость - будешь знать! - погрозила пальчиком моя домохозяйка. - Предупреждали ведь... За каким лешим ты на сеновал с девками поперся?! - Да поговорить же! Вот те крест, бабуленька, только разговору ради! На подворье-то люди кругом, стрельцы, слуги, гости разные, народу - не протолкнись! Где ж мне было еще втайне, да с глазу на глаз подробный допрос вести? - Все последствия твоих допросов будут ясны уже завтра, а сейчас отдыхай - ночью идем на задание. Митька просиял, забыл про сон и резко захотел отужинать. Со двора доносились голоса сменной стрелецкой стражи - видимо, Еремеев уже пришел. Надо поторапливаться... - Ох, Никитушка, да надо ли тебе на ночь-то глядя по притонам разбойничьим шарить? Нешто Фома там один шороху не наведет? Или вон возьмите всю сотню разом да и накройте гнездо злодейское! - Не получится, - вздохнул я, между делом пытаясь решить, брать с собой царскую саблю или не брать. - У них вполне законный бизнес, налоги в казну отчисляют регулярно, законопослушный имидж поддерживают, их и ухватить-то не за что. Нельзя прикрывать коммерческое заведение на основании одних только слухов и подозрений. Вот сегодня наши стрельцы прочешут весь трактир, если что-то серьезное найдут - тогда да! Если же нет, я очень вежливо побеседую с хозяином, попытаюсь склонить к работе внештатным информатором. - А ежели он, супостат, откажется? - Замучаю финансовыми проверками... - В некоторых случаях мы позволяли себе расширять милицейские права до полномочий налоговой инспекции и полиции нравов. Баба Яга подумала и согласилась: - Митьку с собой возьми, чую я, этой ноченькой он тебе понадобится. - Возьму, непременно, только вы меня не ждите, ложитесь слать. Раньше полуночи мы все равно не освободимся... Выезжали верхами. Фома Еремеев взял с собой шестерых проверенных бородачей да плюс еще мы двое - отряд получился вполне солидный. Саблю я, кстати, так и не захватил... Скакали легкой рысью, больше молча. Я пытался выстроить в уме логическую схему преступления, но все разваливалось на пустом месте. В деле кражи чертежей мы не сдвинулись ни на шаг, в деле убийства Николая Сухарева - тоже. Вообще-то именно такие, простенькие на первый взгляд дела и оказываются обычно самыми неразрешимыми. Никаких особых событий, никаких свидетелей, никаких подозреваемых, никаких улик, ни-че-го... Тихая, будничная рутина, засасывающая не хуже болота. Единственный положительный момент - это знакомство с Олёной. Очень приятная девушка, практически без изъянов... и кольцо тоже, кстати, потеряла. Потеряла или украли - сейчас без разницы... Главное, что доблестный младший лейтенант уже готов очертя голову броситься в самый бандитский притон, перевернуть там все вверх дном и вернуть племяннице владельца кожевенной лавки золотое колечко ее мамы! Вот такой я герой... В лепешку расшибусь ради интересов следствия! И надо же было Гороху так не вовремя влезть со своими похищенными чертежами?! Трактир или, правильнее, постоялый двор действительно находился не очень далеко. Он стоял у развилки дорог, в одну сторону шел большой Кобылинский тракт, по нему купцы ездили в европейские страны. Другая дорога, поменьше, вела к Подберезовке, от нее - к Сморчкову, а там за лесом - к небольшому городку Емцу-на-Яузе. Довольно обширный двор был обнесен высоким тыном из добротных бревен, внутри - конюшня, два сарая, овин; само здание трактира представляло высокий двухэтажный терем. Светились узкие окна, слышались музыка и песни, а духмяный запах сивухи мы почувствовали еще за полверсты. Ворота открыл разбитной малый, кривой на один глаз. Показал, куда привязать лошадей, и с поклонами повел нашу группу внутрь. Митьку я оставил у коновязи. Во-первых, кони при нем сохранней будут, а во-вторых, ему в трактире на дух появляться нельзя - напьется же, гад! Пусть постоит на ночном холодке, ему полезно... Но, видимо, кто-то из сердобольных стрельцов, пожалев парня, сунул ему тайком фляжку. Кто именно, так и не признались, хотя на следующий день я спрашивал! Для того, чтобы вынести нарушителю... благодарность. - Добрый вечер, граждане. Кто здесь хозяин? Наше появление было встречено самыми неодобрительными взглядами. Ресторанный зал, если так можно выразиться, занимал половину нижнего этажа. Три длинных стола с широкими лавками, нечто вроде барной стойки тут же за перегородкой и кухня с отчаянно чадящей печью. За столиками пьянствовала пестрая публика, человек двенадцать, может, больше. На вид - явные бомжи, разбойники и душегубы. Двое терзали залапанные балалайки, один без устали орал похабные частушки, заткнувшись только под моим пристальным взглядом. Девок заметно не было, во всем остальном - типичный притон, примерно как у нас в Москве, естественно, с поправкой на эпоху... - Я, я - хозяин! - Из-за стойки неслышно выплыл скользкий мужик с необъятным пузом, редкой бородкой и масляными волосами, аккуратно расчесанными на пробор. Улыбка во всю ширь, а голубенькие глазки так и лучатся плохо скрываемой ненавистью. - Никак сам батюшка сыскной воевода пожаловать изволили?! Прошу, прошу всех к столу, сейчас мы живенько все... - Не надо, я по делу. Ваша фамилия, имя, отчество? - А... Погановы мы, Селивестр Петрович. Только что ж... - Не волнуйтесь, гражданин Поганов, - хладнокровно пояснил я,- проводится обычный милицейский рейд. У вас ведь тут ничего противозаконного не происходит? Тогда не потейте заранее, стрельцы осмотрят помещение, а мы с вами пока побеседуем. - Ка... как прикажете, батюшка. - Фома, проверьте всех здесь присутствующих, обыщите двор и все подсобки. Если что подозрительное, сразу докладывайте мне. Граждане, прошу всех сохранять спокойствие и не мешать работникам отделения! Ведь никто не хочет, чтобы у Селивестр Петровича были неприятности с законом? Стрельцы споро взялись за дело, а мы с хозяином уселись в дальнем уголке. Трактирщик явно нервничал, и я не торопился облегчить ему жизнь, у негодяя, несомненно, рыльце в пушку... - Давно занимаетесь гостиничным бизнесом? - А? Чего?! Не понял я... - Я говорю, давно содержите постоялый двор? - Давненько, ужо годков двадцать содержу, - облегченно зачастил хозяин. - Дело-то нехитрое, но ить и небогатое. Все в казну государеву уходит, сам-то едва концы с концами свожу. Цены на все - эвон какие, а гостей да постояльцев - почитай и нет! Кручусь, с хлеба на квас перебиваючись... - Знакомая песня, - подтвердил я. - А что у вас тут за контингент? - За... кто? - Что за люди, я спрашиваю? - Ох, да разный народец... Бывает, купцы заглянут али служилый люд, крестьяне с соседних сел бывают, цыгане, богомольцы, кого только ни принесет нелегкая... - Ну а что касаемо уголовного элемента? Воры, разбойники, бандиты, убийцы... - Да избави Господь! - не постеснялся дважды перекреститься гражданин Поганов. - Али уж на нас креста нет?! Мы лихих людишек стороной обходим, забором отгораживаемся, ни в каких таких связях не замечены... - Селивестр Петрович, я ведь тут при исполнении, мне особо уши лапшой завешивать не стоит. Давайте поищем пути к разумному компромиссу, мне от вас понадобится... - А вот это мы завсегда! - по-своему истолковывая мои слова, перебил трактирщик, извлекая из-за пазухи объемистый кошель. - Уберите деньги, - ровно приказал я. - Увижу еще раз - получите срок за попытку подкупа должностного лица при исполнении им служебных обязанностей. - Ви... вино... виноват, батюшка... не так расслышал... - Мне от вас понадобится некоторая информация. - Да уж не хочешь ли ты, ищейка милицейская, чтоб я у тебя на свою братву стукачом барабанил?! - мгновенно ощерился трактирщик, побагровев лицом. Это тоже своеобразная роль, он наверняка продаст и маму родную, но хочет, чтобы поуговаривали... К столу неторопливо прошествовал Еремеев, бухнулся на скамью рядом, беспристрастно доложив: - В конюшне два жеребца, чернилами перекрашенные. У гостей сегодняшних восемь ножей засапожных взяли, четыре кастета да два кистеня, а у одного так и пистоль самопальный. В овине подвал нашли, в нем рухлядишки всякой - на десятерых одеть достанет. А уж водка здешняя никак не царевых винокурен, тут же на кухоньке самопально гонят да по-воровски продают. Наверху четыре комнаты пустые, постояльцев нет, но в одной с полов кровь замывали. Как ни верти, Никита Иванович, а местечко-то ох какое интересное... - Ну что, гражданин Поганов, будем говорить? - Я оторвался от блокнота, аккуратно записав все, что выдал начальник стрелецкой сотни. - Будем, - прошипел прижатый к стенке хозяин. - Вот и отлично, а теперь скажите, вы слышали о недавней краже в царском тереме? - Может, и слышал, да мало ли люди спьяну болтать будут. - Поподробнее, пожалуйста. - Ладно, участковый... Скажу, что ведаю, только спрос с меня малый, сам не был - не видал, за что купил - за то и продаю. Так вот, сидели у меня вчерась двое ночных работников из тех, что при солнышке спят, а при луне вольного хлеба ищут... И шел промеж них спор о воре диковинном! Ну, будто бы появился в столице знатный вор, такой смелости да ловкости, что на ходу подметки режет. И нет ему ни в чем равных! Так будто бы похвалялся тот вор самого царя обокрасть-обобрать до ниточки... Веришь - нет, а все злато-серебро из казны государевой повытаскать! - Не самая лучшая сказка... - печально вздохнул я. - Если вы действительно в курсе дела, то знаете, что из царских апартаментов было похищено нечто иное. - Да знаю... - небрежно почесал у себя в бороде хозяин трактира, - бумажонки какие-то пустяковые унесли. Только в нашем государстве их не купишь - не продашь, какая ж в том корысть?! А только крал их тот самый заезжий вор! - Гастролер, значит... Откуда такая уверенность? - Дак... работнички те же с ним вместе работали, на стреме стояли. Свою долю честно получили да здесь у меня и тратили... - Кто они? Имена, фамилии, адреса... - Я вновь взялся за блокнот. - Не серчай, сыскной воевода, - широко улыбнулся Селивестр Петрович, разводя руками, - что знал - сказал, а чего не знаю - уж не взыщи... - Угу,- переглянулись мы с Еремеевым. - Фома, опечатывайте помещение, всех посетителей под замок, а гражданина Поганова в отделение до выяснения обстоятельств. - Юрка Боров да Борька Свин, брательники они... - сквозь зубы процедил трактирщик, - живут в Лукошкине, на Колокольной площади. - Большое спасибо. - И тебе тем же подавиться, аспид милицейский... Я удержал руку Еремеева, хотя дать мерзавцу по морде, несомненно, стоило. Однако полученные сведения с лихвой перекрывали мой моральный ущерб. А так как время явно пошло за полночь, стоило собираться домой. - Селивестр Петрович, хочу поблагодарить вас за содействие органам и от души предупредить: следующая ревизия будет у вас в конце этого месяца. Если за оставшиеся пять-шесть дней вы не исправите обнаруженные нами недостатки - я попросту прикрою заведение. А теперь, пожалуйста, по кружечке кваса всем стрельцам, за мой счет, разумеется, и мы едем... Хозяин, видимо, хотел достойно ответить, но, встретившись взглядом с начальником стрелецкой сотни, передумал: - Настасья! Квасу для... дорогих гостей! Из кухни, покачивая бедрами, выплыла грудастая рыжеватая красотка из разряда "ночных фей" привокзального уровня. Она несла жестяной поднос с колоннадой глиняных кружек, следом появился и запотевший деревянный жбан с квасом. Деваха ловко черпала его половничком, разливая по кружкам. Я даже как-то не сразу осознал, почему так пристально вглядываюсь в ловкие движения ее рук... На мизинце левой играло маленькое золотое кольцо с розовым камушком посередине! Я автоматически отставил кружку, далее не успев отхлебнуть. Знойная Настасья проследила мой взгляд, удовлетворенно улыбнулась, повела полными плечами и, опустив ресницы, отправилась назад на кухню. - Кто эта женщина? - Настька-то? - ухмыльнулся хозяин. - Работает тут у меня, на все руки мастерица. Где прибраться, где сготовить, а где и постель гостям постелить... А ты что ж, и ее допрашивать будешь? Так я возражений чинить не стану... Твое дело милицейское, иди да спрашивай! По его скабрезной улыбочке было ясно, о чем и как мне надо "допрашивать" эту гражданочку. Подлецы подобного рода всех меряют на свой аршин. Я спокойно встал и направился в кухню, вслед за золотым колечком. Настасья, убедившись, что я "на крючке", прошествовала через все помещение мимо печи, чана с грязной посудой и корзин с продуктами к высокой лестнице на второй этаж. Пришлось еще и подниматься... - Гражданочка! Уже в коридоре у каких-то дверей она соизволила удивленно обернуться. - Поклон вам, сыскной воевода!.. А мне-то и невдомек, кто там позади топает... Надо чего? - Надо, - кивнул я и показал пальцем: - Колечко красивое у вас, позволите взглянуть поближе? - Смотрите, не жалко... За погляд денег не возьму. - Она с самым царственным видом сунула свою руку буквально мне под нос. Тонкий ободок, пятилепестковая ромашка с розовым самоцветом посередине, все сходилось. - Нравится? - Очень симпатичная вещичка... Откуда оно у вас? - Селивестр Петрович нынче вечером и подарили, а что? - Это кольцо проходит у нас по ориентировке как украденное. Причем украдено именно сегодня утром, ближе к вечеру пострадавшая уже обратилась в отделение. Я вынужден попросить вас спуститься со мной вниз и произвести с вашим хозяином очную ставку. - Ой, нет! - Девица сразу сдала все позиции и едва не рухнула на колени. - Нет, дяденька участковый, не води меня к нему! Он злой, он страшный... у него тут такие дела творятся - кровь в жилах стынет! Не выдавайте меня-я! Не пойду-у-у... боюсь! - Вам нечего бояться, вы под охраной милиции, - попытался успокоить я, но Настасья уже вовсю заливалась слезами: - Не пойду-у! Не хочу-у! Не буду-у! Он меня убьет... сей же час, как увидит, так и убьет! Я совершенно не умею себя вести с плачущими женщинами - у меня буквально руки опускаются! Добрых десять минут пришлось потратить на уговоры, успокаивания, утешения и обещания всевозможных гарантий. Когда у меня уже просто слов не было, истерика неожиданно прекратилась, несчастная вытерла нос рукавом и деловито предложила: - Пойдемте со мной, сыскной воевода. Тут комнатка тайная рядом... Я там вам все покажу да про преступления здешние все как есть понарассказываю! Мы вошли в уютную, со вкусом обставленную спаленку, освещаемую лишь большой лампадой под иконами в углу. Настасья почти силком усадила меня на свежезаправленную кровать, отошла к дверям, убедилась, что в коридоре никого нет, и заговорщицки приложила палец к губам: - Не ведаете вы, гражданин участковый, куда попали... Это ж самое разбойничье гнездо! Много гостей в наш трактир заходит, да немногие на своих ногах до дому возвращаются... Место это страшное, нехорошее! Сколь людей разных здесь Богу душу отдали, только болото здешнее и знает... Зря вы сюда приехали, зря все разнюхиваете, все одно, кроме смерти, ничего не сыщете... Будь ты проклят, собака милицейская! Что она сделала, я не заметил, наверняка дернула какой-то рычаг или наступила на секретную педаль... Кровать резко обернулась вокруг скрытой оси, и я камнем рухнул в темноту! Мой вскрик заглушил демонический хохот подлой бабы... Нет, на этом все не кончилось. Писал бы я эти строки, если бы не остался жив... Фортуна, везение, госпожа удача, счастливый случай, всегда спасающий пьяных и милиционеров, - называйте как угодно. Я зацепился за какой-то шкворень в стене ремнем портупеи. Лихорадочно нащупывая в полной темноте хоть какие-то выступы, сумел удержаться. Не видно было ни зги! Внизу мне явно делать нечего, поэтому, кое-как уняв отчаянно бьющееся сердце, я попытался вскарабкаться наверх. Грубые неструганые доски, из которых и состоял сам "колодец", имели массу щелей, с помощью которых очень опытный скалолаз мог бы рискнуть совершить восхождение. Я альпинистом не был... Но у меня и выбора не было тоже! Либо вниз, где наверняка острые колья, либо наверх, в темную неизвестность. Хотя почему неизвестность? Там должна быть кровать. Я карабкался до тех пор, пока не стукнулся головой о днище кровати. Упираясь изо всех сил, почувствовал, как она поддается и медленно поворачивается на хорошо смазанных петлях. Как выбрался - не помню... Повалившись на пол, долго не мог отдышаться. Фуражку где-то потерял... А-а, нет, вот она, родимая, у стенки валяется. Ну все, мирные переговоры кончились! Пора накрывать эту лавочку... Прав был Еремеев, здешних преступников не перевоспитывать надо, а брать в кандалы - и на царский суд! Горох особо церемониться не будет... и правильно. Теперь я на своей шкуре испытал судьбу тех бедолаг, что пропали без вести, остановившись на ночлег в каких-нибудь двух верстах от столицы! У меня хватит доказательств упечь всю банду на пожизненную каторгу, один "колодец смерти" чего стоит... Однако где же остальные? Надо поднимать еремеевских стрельцов и вязать хозяина, пока не сбежал... Я встал на ноги, отряхнулся и пошел на выход. Дверь была не заперта, спустился вниз так же, по лестнице, и через кухню... Мать честная! Все наши стрельцы в одном исподнем валялись прислоненные к стеночке, а их одежду и оружие уже увязывали в узлы под торопливым руководством Селивестра Петровича. Увидев меня, Настасья взвыла дурным голосом! Все обернулись... - Живо-о-ой... ишь ты! - недоуменно протянул трактирщик. - Как же ты выбрался, участковый? До тебя из "колодца" нашего еще никто живым не выползал... Ну да ладно, окажу тебе, сыскной воевода, честь особую - своими рученьками сердце твое ретивое выну! А ну, взять его... Двое бандитов, засучив рукава, пошли на меня, и я лишний раз пожалел об отсутствии табельного оружия. Потом времени на сожаления не осталось... Первого детину я попросту, пнул сапогом в пах, жестко, но действенно. Второму вывернул запястье и с размаху приложил ребром ладони в основание затылка. Вот так, господа уголовнички! Милицию голыми руками не возьмешь... - А ну, все, дружно! - взревел озлобившийся главарь. - Режь его, рви его, зубами грызи падлу участковую! С ножами и кастетами на меня пошли все. В общей сложности человек двенадцать, и, будь я хоть с черным поясом по каратэ, - они бы меня замочили. Но в этот момент дверь в трактир распахнулась, и на пороге возник Стивен Сигал местного разлива из недалекой Подберезовки! Митька был в меру навеселе, то есть еще держался на ногах, но говорил уже с заметным спотыканием даже на коротких дистанциях: - Ба...тьюш...ка сыскной вое...в...да. Чей-то тут?! Опять, что ль... рыкитиры всяк-кие родную м-милицию забижают?! У-у-у... злыдни н-невежественные! Р-руки пр...чь от Ник-киты Иваныча! - Перо под ребро пьяни стоеросовой, - коротко приказал Селивестр Петрович... И началось. Я, честно говоря, в этом зверстве особо не участвовал, сообразил не лезть под горячую руку. Видели в китайских боевиках стиль "пьяный кулак"? Ну вот это было нечто подобное, но с русским размахом от всей широты души! Митька вообще только мертвецов боится, а уж "выпимши" ему и сам черт не брат! Когда все было кончено - в трактирном зале не было ни одного целого стола, от лавок остались только щепки, от посуды - черепки, даже печь на кухне и та пострадала... На мои плечи легла нелегкая задача связать бессознательно валяющихся преступников и оказать им хоть какую-нибудь медицинскую помощь. Митька приволок два ведра колодезной воды - одно вылил себе на голову, из другого окатил весь ряд храпящих стрельцов. Еремееву с ребятами повезло - в квас было подмешано лишь быстродействующее снотворное, а могли бы яду сыпануть... Возвращаться в Лукошкино уже не имело смысла, поэтому я дал приказ выставить часовых и расквартироваться на ночлег здесь. Мы проверили конюшню, покрепче заперли ворота, забаррикадировали входную дверь и буквально повалились спать. Слишком много эмоциональных потрясений за один вечерок... "Спокойной ночи". Утро не обрадовало пробуждением. Меня тряс за плечо встревоженный Еремеев: - Вставай, сыскной воевода, беда! - Что случилось?! Я поднялся на ноги. В разгромленном помещении стояло трое стрельцов и Митька. На полу у стены лежало чье-то тело. Подойдя ближе, я узнал хозяина трактира. Одного взгляда на несчастного было достаточно, чтобы понять - Селивестр Петрович умер не своей смертью... - Мы-то, как на заре встали, тебя решили не будить, - тихо заговорил Фома. - Работничков этих ребята на двор потащили, телегу из сарая выкатили, думали всех в город везти. А хозяин возьми да и попроси водички испить, жалобно так... Ну, твой сотрудник ему ближайшую кружку-то и поднес. Тот только разок глотнуть успел, вздрогнул весь и головушку свесил! Мы к нему, а он уж не дышит... Митька с серым лицом смотрел на меня умоляющими глазами. Что же здесь, черт возьми, произошло?! Откуда в полностью разоренном зале взялась целехонькая кружка с водой? Я осторожно поднял ее с пола и принюхался... Так и есть! Знакомый запах горького миндаля... - Тело к нам в отделение. Остальных - в тюрьму. Кружку я беру с собой, это вещественное доказательство. Да, а где девица, такая смазливая... Настасья? - В уборную пошла, упросила, - ответил кто-то из стрельцов. - Ее тоже к нам в отделение, с ней будет особый разговор, не забыть бы кольцо забрать... А здесь оставьте двоих как охрану, к обеду пришлем сюда полную бригаду с дьяком для описи и обыска. Место оказалось значительно опаснее, чем представлялось на первый взгляд... Собираться начали минут через пятнадцать. Пришлось задержаться, потому что эта стерва умудрилась удрать! Как? Это и мне интересно... Уборная стояла в дальнем углу двора, у забора, за ним - тропинка в лес, отправляться в погоню бессмысленно... Ничего, объявим в общелукошкинский розыск, и преступницу найдут быстро. Пора домой, Яга небось и так с ума сходит... Пока то да се, короче, в обратную дорогу отправились где-то часов в девять, коней не торопили. Гордый Митька шумно расписывал стрельцам, как он вчера, по ночи, жизни за милицию не пожалел! Причем количество врагов, качество их вооружения увеличивались каждые десять минут. Все были чудовищно свирепы и силы немереной, особенно зверскими выражениями лиц отличались гражданин Поганов и гражданка Настасья, кстати, последней почти удалось удушить нашего скромного героя девичьей косой... Стрельцы как будто бы верили. Лично у меня не было ни малейшего желания уличать кого-либо во лжи. Вполне хватало грустных размышлений по текущему делу... Что же я теперь скажу Олене? Ведь украденное кольцо ее матери было почти у меня в руках! Я абсолютно уверен, что хозяин трактира скупал краденое и презентовал колечко своей служанке. Хотя она наверняка была и сожительницей и соучастницей - недаром так ловко управлялась с кроватью... Придется начинать поиски заново. Внезапно я поймал себя на мысли о том, что совершенно не думаю об исчезнувших чертежах. Если рассказ трактирщика хоть в какой-то мере содержал зерно истины, то следует все силы бросить на поиски этого таинственного вора, похвалявшегося ограбить самого царя. Единственная зацепка - его подельники, некий Боров и некий Свин, придется браться за них в первую очередь. И наконец, самый важный вопрос - внезапная смерть хозяина трактира. Получается, будто кто-то, дождавшись, пока все уснут, принес из кухни уцелевшую кружечку, налил воды и всыпал туда цианид. Значит, бедный злодей Селивестр Петрович знал гораздо больше, чем успел рассказать. Он мог выдать того, кто причастен к смерти дворника Сухарева, а следовательно, имеет прямое отношение к краже планов летучего корабля. Одна проблема - всех разбойников, побитых Митькой, я связывал собственноручно, готов поклясться: больше на постоялом дворе никого не было... Первое, что поразило меня при въезде в город, была непривычная тишина. На улицах не толпился народ, ставни домов закрыты, базар словно вымер, одинокие стрелецкие наряды да случайные прохожие казались выходцами из другой сказки. За ночь моего отсутствия город сменил лицо, и оно мне совершенно не нравилось... Чем ближе мы подъезжали к отделению, тем чаще встречались конные группы царских стрельцов, рыскающих в проулочках. Из-за ставен и заборов робко высовывались испуганные лица лукошкинцев, люди истово крестились при виде нашей кавалькады и поспешно прятались вновь. Вслед нам летел набирающий мощь шепот: - Слава тебе господи, участковый вернулся... Ворота в отделение нам распахивали еремеевские стрельцы, почти вся сотня в полной боевой готовности расположилась на дворе. У забора стояли бдительные часовые, у всех парней были зажжены фитили, и выражения лиц говорили о готовности в любую минуту отражать от стен милиции неизвестного врага. Баба Яга расхаживала меж стрельцов, выдавая каждому сухой паек в виде большого куска пирога с капустой и пары головок чищеного лука. - Иди в терем, Никитушка, там поговорим. А вы, молодцы, бдительность не теряйте, не ровен час, бояре и раньше двенадцати за дело возьмутся... Даже не пытаясь хоть что-нибудь понять, я послушно направился в горницу, Митька увязался следом. На этот раз Яга не стала его гнать, а, наоборот, потребовала, чтобы мы все сели в кружок, поближе друг к другу. - Наперед скажи мне главное, Никитушка, чертежи царевы не отыскал ли? - Нет, - честно признался я, - но есть несколько вполне рабочих версий... - А с этим ужо погодить придется! - жестко оборвала меня Баба Яга. Судя по всему, положение действительно было крайне серьезное. - Пришла нам всем одна беда, откуда и ждать не ждали... Помнишь, царь-то боярам дозволил свое следствие вести, нашему рука об руку? Ну так вот, бояре-то и дорвались... В сыскном деле, слышь, ни один не волокет, так вот чего они и удумали - Пашку Псурова звать! Мне это имя ровно ничего не говорило, но Митька отреагировал иначе, вытаращив глаза и хватаясь за голову: - Бабулечка, как же можно такое, ить он - дурак! Ну-у... если уж наш Дмитрий называет кого-то дураком, то это очень серьезно... Яга кивком подтвердила мои опасения и настроилась подоходчивее объяснить: - Пашка-то сам кто - пьянь, голь кабацкая! Да только верный он холоп бояр Бодровых, а они себя в большой силе числят... Но ежели Бог кому силу да положение дает, так в чем другом завсегда ущемляет. Вот и у Бодрова-старшего своего ума отродясь не было, то жениным, то соседским побирался... И вишь, как-то стукнуло ему в башку, будто пьяница придурковатый - на самом деле святой! Юродивый! И советы его слушать надо, аки слово Господнее... Так вот теперь всем расследованием боярским Пашка Псуров и руководит! - Ну и пусть руководит, а нам-то что? - не сразу осознал я. - А то, Никитушка, что он себе в помощнички дьяка Филимона взял, и они на пару за одну ноченьку весь город в подозреваемые поставили! Вот тут и у меня не сразу нашлись слова... Круто! Действительно круто... О таких прецедентах мировая криминалистика еще не слышала. Были случаи, хватали кого попало из подозрительных, но чтобы весь город... - Нынче на заре, едва петухи пропели, как по всему Лукошкину стрельцы царские разъезжать стали да в окна орать: кто сей же час чертежей государевых не возвернет, того в темницу с пытками, на правеж! - Не понял... - сбился я. - Это в смысле, кто вернет - тот молодец, а кто нет - того на дыбу? - Именно так! - грохнула кулачком по столу бабка. - Может, они чего другое в виду имели, а только народ их по-своему понял. Как было сказано, так будет сделано! От всех улиц, кварталов да артелей избранные люди в отделение пришли. Помощи и защиты просют. А дьяк Филимон теперь по городу разъезжает да стращает всех, дескать, теперь я - милиция, мой суд да дело! - И эту беззаконную бредятину Горох называет "параллельным боярским расследованием"?! Митька, лошадей еще не расседлали? Я еду к царю! - И я с тобой, касатик. - Яга побежала в свою комнатку за душегрейкой. - Только нам поспешать надо: Пашка да Филимон народу срок до полудни дали... Я мало спал, очень устал за прошлую ночь и, поверьте, заниматься еще и боярскими диверсиями ни малейшего желания не было. Пусть творят, что хотят, у них есть на это высочайшее монаршее соизволение. С другой стороны, иначе как провокацией такие действия никак не назовешь... Они явно нарывались на конфликт, боярской думе было выгодно любое столкновение с представителями ненавистной милиции, и они специально отдали параллельное расследование заведомым придуркам, точно зная, что я буду вынужден выступить против! Какая-то мышиная возня, и все так не вовремя... Внешне наш выезд очень напоминал хорошо организованный крестьянский бунт. Стоило выехать за ворота, как на всю улицу раздался душераздирающий, радостный вопль: - Свершилось, православные! Сыскной воевода за правду-матку супротив самого царя идет! Мы с Ягой медленно переглянулись, но возразить, попросту не успели - за полусотней еремеевских стрельцов стал живенько выстраиваться народ. Как я уже упоминал, люди в Лукошкине отличаются завидной политической активностью. Вплоть до самого царского двора толпа увеличивалась прямо-таки в геометрической прогрессии, а выкрики уличных "пророков" становились все более воинственными и противоречивыми: - Поберегись, злодеи басурманские! Сам участковый с бабкой Экспертизою к царю на почестей пир едут! Ох и много народу сегодня хмельными полягут... А и не поднять с того хмелю смертного ни мужичка, ни бабы... Эхма, судьба наша расейская! - Не робей, братва! За друганов идем разбор чинить! Небось не ведает государь ни ухом ни рылом, какой беспредел от его имени по стране прет! - Г'аждане, надо изб'ать делегатов! Опыт замо'ских ст'ан учит нас, что узу'паторы доб'овольно не отдадут нажитого на'одным го'бом... По'а п'извать их к ответу! Ми'ные пе'егово'ы ни к чему не п'иведут... Мы пойдем д'угим путем! - Долой! Всех долой! И царя, и бояр, и попов, и... участкового тоже долой! Бога - долой, всю власть долой! Сами своей головой жить будем... Все общее, все народное, все наше! Разъезды царских стрельцов не то что нам не мешали, а, наоборот, облегченно вздохнув, строились в колонны и дружно маршировали рядом. Как люди военные, они предпочитали не лозунги, а песни: Что ни баба - королева, Тока глянешь за фасад - Раскудрить твою налево, На крутой милашкин зад! Таким образом, наше шествие здорово походило то ли на восстание, то ли на гулянье, но в обоих случаях - всенародное... На Гороховом подворье нас встретили наглухо запертые ворота и грозные жерла пушек. - Фома, - я поманил к себе Еремеева, - принимай командование. Окружить весь двор по периметру тройной цепью стрельцов. Будете сдерживать нездоровый энтузиазм трудового народа. Провокаторов и подстрекателей не лови, завязнешь в уличных беспорядках. Лучше примечай, кто проявлял тараканью активность, потом вызовем в отделение, побеседуем... - Исполню, как велено, - сурово пообещал он. - А ты что, неужто так в одиночку на царя и пойдешь? - Не на царя, а к царю, - наставительно поправил я. - Мы быстренько переговорим, и никаких проблем не будет. - Бедовый ты человек, Никита Иванович... Поверь, зимой к медведю легче войти, чем к Гороху во гневе! - А куда деваться, долг велит, служба требует... Ты, главное, проследи, чтоб народные массы не ринулись вслед за мной рушить "весь мир насилья", ничем хорошим это не кончится. Потом были долгие споры с двумя лихими воеводами, чьи стрельцы охраняли ворота. Один считал нужным поставить меня "пред очи государевы", другой уперся - "ни в жисть не пущать"! Кончилось тем, что Баба Яга сотворила в заборе калиточку, сквозь которую мы и попали на царский двор. Вооруженные до зубов бояре набросились на нас мятущейся толпой, и если бы не многоопытный Кашкин - историю лукошкинского отделения можно бы и закончить... Нас отконвоировали в государевы палаты с таким "почетом", что и сам Кощей бы обзавидовался. Со всех сторон стволы, клинки, топоры, копья, безумные глаза и оскаленные в злорадных улыбках зубы. Втолкнули в небольшой зал для дипломатических бесед и оставили одних. Правда, ненадолго. Прежде чем мы сумели запаниковать, с той стороны дверей раздался раздраженный голос: - Я вам кто - царь али дите неразумное?! Подите прочь! Я на милицию в одиночестве гневаться изволю... Горох вошел довольный, улыбающийся. Самолично прикрыл двери и без предисловий пожал мне руку: - Спасибо, что заглянул, Никита Иванович. Совсем у меня бояре из ума выжили... Весь терем гудит! Черт же меня дернул в прошлый раз дать им полномочия... - Да уж, перестарались! Там за забором едва ли не половина города бухтит... социалистическую революцию устраивают! - Видел, видел... - виновато поморщился Горох, - моя вина, недоглядел, не проверил. Народ у нас незлой, сердце у людей отходчивое... Сегодня пошумят - завтра покаются. Ну кто ж знал, что бояре Пашку Псурова призовут?! - Вы меня познакомьте потом с этим индивидуумом, я хоть буду знать, кто здесь является пародией на закон и справедливость. А сейчас, сделайте одолжение, попросите граждан разойтись! У меня и без их гулянок отделение делами перегружено... - Ну уж нет, участковый! Сначала ты мне о чертежах расскажи... Где был, что видел, куда следствие продвинулось? - Какое следствие?! - взвыл я. - У вас же там бунт на носу! - Чушь не мели! - строго прикрикнул царь. - Я-то, чай, свой народ получше тебя знаю... Пущай покричат, кулаками помашут, пар выпустят - невелика беда. Люди в мятежах свою значимость глубже понимают, друг за друга крепче стоят, а в результате и власть твердую вдвойне уважают. Дай народу побеситься, не вредничай... - Ну-у, если вы с такой позиции... - А ты, добрый молодец, вон тот шкафчик в уголке распахни! - Горох переключил внимание на нашего Митяя. - Во-во! Штоф зелененький бери, ага, тот, что побольше. И стопочки четыре к нему. Да там еще внизу пряники, изюм и вроде халва оставалась. Накрывай для нас с участковым да Бабе Яге наполнить не забудь, опосля чего и себя не обидь! Дозволяю... Я окончательно перестаю его понимать. Взаимоотношения народонаселения и государственной власти в Лукошкине навсегда останутся для меня тайной за семью печатями. Вино у царя было хорошее... После второй я обстоятельно обсказал все произошедшее, начиная от убийства дворника и кончая разгромом бандитского трактира на Кобылинском тракте. Яга и Митька внесли свои поправки и пояснения. Митяй, в частности, покаялся за "допрос" девиц, приближенных к государю, а бабка зачем-то предложила заняться Ксюхой всерьез. В смысле сделать умницей-разумницей... - Вижу, дело вы ведете верно, в направлении нужном. Как и обещал - препятствий в исполнении чинить не буду, а даже где и посодействую, - с самым генеральским видом закрутил усы царь Горох. - Вот тока обещай мне, Никита Иваныч, что ты моих бояр носом в лужу ткнешь! Пущай на своей шкуре узнают, каков хлеб милицейский... Я их бранить не могу, слово нарушу, но ты - другое дело! Найди покражу, дай мне повод кой-кому при всех в бороду плюнуть... образно. - По рукам, - согласился я,- но сейчас вы выйдете к народу. Времени - без десяти двенадцать, в двенадцать истечение срока. Отмените приказ двух идиотов! - Отменить не могу, - буркнул надежа-государь, но, глядя на наши вытянувшиеся лица, смилостивился: - Могу подправить... Ровно в двенадцать, вместе с боем колоколов, на ворота собственного двора взобрался сам царь. Горох обвел взглядом притихшую толпу и громогласно объявил: - Слово царское нерушимо! А только слуги мои верные с усталости великой да в рвении похвальном все сроки поперепутали. Не сегодня пополудни ослушников брать будут, а через три дня! Все ли слышали, православные?! Через три дня! А до той поры гоните Фильку да Пашку взашей! Такова моя царская воля... Я вам - отец, вы мне - дети! От восторженного рева убежденных монархистов голуби взлетели с теплых крыш. Я никогда не видел, чтобы одному человеку за такую короткую речь устраивали столь длительную овацию. - Митя, поворачивай в отделение, у нас дела... Граждане расходились от царского терема с песнями и плясками. Народ с истинно русским фатализмом праздновал трехдневную отсрочку, а там на "авось"... Либо участковый воров изловит, либо Пашку Псурова кондрашка хватит, либо государь, храни его Господь, еще поблажку даст! Лично для меня все это значило только одно - Горох очень обеспокоен пропажей чертежей, и я должен максимально ускорить их поиски. Каким образом? Никто не знает... а я сам тем более! Уже когда мы сели за стол, когда закончили с обедом, я наконец смог толком рассказать Бабе Яге все, что удалось выяснить за ночной рейд. Старуха слушала очень внимательно, ни разу не перебив. - Так, значит, гнездо злодейское мы прикрыли? - Да, Еремеев должен был отправить туда большой наряд, собрать все краденое и опечатать здание. Задержанных уголовников уже отправили в тюрьму, для следствия их информация интересов не представляет. - Что ж... Поганов этот по заслугам получил, глянула я мельком... Да ты и сам знаешь, ядом травленный, как и Николай Сухарев. А ить мы уже не свидетеля, подозреваемого теряем! Надо бы девку ту беглую отыскать... По всему видно, не простой пешкою она в игре участвует. - Стрельцы хорошо ее запомнили, если она появится в городе, то возьмут быстро. Но я не уверен, что она имеет отношение к краже чертежей... - А про воров тех, Борова да Свина, думаешь, имеют? - Вечером пошлю Митьку незаметно прощупать почву. Вполне может оказаться, что такие граждане не только не проживают в районе Колокольной площади, но и вообще не существуют в природе. - Значит, у нас опять застой? - пригорюнилась Яга. - Версий нет, подозреваемых нет, браться не за кого... Так ведь, Никитушка? Колечко Олёнушки твоей нам свою помощь оказало, ясно теперича, кто в городе скупкой добра ворованного промышлял. Притон разбойничий на корню ликвидировали, дорога купеческая чище станет, тоже дело хорошее. Только так вот мы все и будем разные преступления по ходу следствия разбирать, а к самой-то загадочке и не приблизимся... - Когда похороны дворника? - Да завтра вроде... пойти думаешь? - Не знаю, как получится... - прикинул я. - Просто пришла пора побеседовать с дочерью покойного. Мы ведь так и не выяснили круг ее знакомых. - Дык... Митька же говорил, будто бы ему доложили, что нет их. Не водятся люди с тем, кто с головой не дружит. - Не совсем... Он ведь опросил исключительно бывших девиц Гороха, вполне возможно, что у гражданки Сухаревой есть связи на стороне. Позовите-ка сюда нашего молодца... Дмитрий прибыл по первому слову. Пулей вылетел из сеней, встав передо мной как лист перед травой, всем видом демонстрируя готовность порадеть на благо отечества. - Слушай внимательно, герой, - строго начал я, с ним особо ласково нельзя - портится вмиг. - Во-первых, от лица отделения и от себя лично объявляю тебе благодарность! - Рад стараться, батюшка сыскной воевода! - счастливо прогорланил он. - Во-вторых, если еще раз увижу, что посмел напиться на работе, - уволю! Ты меня знаешь, два раза повторять не буду, уяснил? - Виноват, батюшка сыскной воевода... Вот те крест - исправлюсь, а вину тяжелую честной службой искуплю! - Отлично, теперь как раз о службе, - удовлетворенно кивнул я. - Пойдешь на Колокольную площадь, покрутись там осторожненько, поинтересуйся у мальчишек, не проживают ли в близлежащих домах граждане Юрка Боров и Борька Свин. Понял? - Понял, как не понять... - сразу воодушевился наш младший сотрудник, демонстративно закатывая рукава. - Как изволите, их получить: по повестке привести или так, за ногу приволочь?! - Митя, только выяснить! Без угроз и мордобоя... - А соседями ихними не поинтересоваться ли? - Нет. Нам нужны исключительно адреса... - А ежели злодеи сопротивление окажут? - Какое сопротивление?! - не выдержав, сорвался я. - Тебе надо всего лишь выяснить - есть ли они вообще, и все! Все! Никого не хватать, ничего не ломать, ни на какие провокации не поддаваться... Пришел, спросил, ушел - все! Если они тебя только заметят... - Не заметят, батюшка участковый, - явно что-то замышляя, протянул предприимчивый Митька, - не извольте даже беспокоиться, все справлю как велено! - Ты уж постарайся, касатик... - ласково добавила Баба Яга. - Я вон тебе булку изюмную в дорогу дам, тока ты больше рожу-то дегтем не мажь и негров африканских из себя не строй - куры засмеют. - Не буду... Рази ж я с одного раза не понимаю? Мне ить дважды на одни грабли наступать несолидно... - От то-то ж! Ну иди, иди, родной, трудись по ходу следствия... Надо сказать, он очень вовремя успел уйти. Просто как будто задницей чувствовал... И получаса не прошло, как охранные стрельцы доложили о визите гражданки Пышкаловой Варвары Дмитриевны. Мы с Ягой недоуменно посмотрели друг на друга - такую никто в отделение не вызывал. - Здравствуйте, батюшка сыскной воевода. - Варвара Дмитриевна оказалась бойкой девицей лет двадцати шести, с деловой хваткой, в несколько пестроватом наряде. - Здравствуйте, проходите, садитесь. Чем можем помочь? - Да... ничем вроде. Я-то так, зашла по дороге. Дом посмотреть, хозяйство, со свекровью да деверем познакомиться... Баба Яга уронила на пол подарочную чашку из белой с голубым "Гжели". У меня как минимум отвисла челюсть. А безапелляционная девица спокойно продолжала, обводя горницу придирчивым взглядом: - Что ж, Митенька Лобов вам еще и не рассказал всего? От ведь горе мое забывчивое... Приходил вчерась, подарки дарил, замуж звал, про житье-бытье выспрашивал... Хвастал, будто вы, Никита Иванович, ему прямо брат родной, младшенький... А хозяйка ваша хоть на вид-то строга, да в деле послушлива, вот только рук молодых женских не хватает. Без присмотра любой двор мхом зарастет, ну а я тут с порядком помогу, прослежу да присоветую. - А... мы... что? Как же... это называется... - попытался вклиниться я. - Ничего, ты говори, участковый, в общем житье любой голос важен. Вот Митенька придет, мы тут всем миром и обмозгуем, а пока не лезь! В семье-то, чай, после старшего брата жена его законная главной будет. Ты-ко вон встань лучше да терем мне покажи, двор опять же, где скотинка какая, ну и все прочее... - А царь? - все-таки исхитрился я. - Горох-то? - зевнула поварская дочь Варвара Дмитриевна. - А ему что? Он к моему замужеству протестов иметь не будет. Думаю, и деньжат на коровку отсыплет, государь у нас на венчальные дела добрый... - Никитушка, пригнись, - замогильным тоном посоветовала Яга. Я мельком глянул в ее потемневшие глаза и не стал спорить. Когда было можно вылезти из-под стола - нахалки уже не оказалось. Вместо нее на деревянной лавке лежала здоровая оранжевая тыква. Задавать наводящие вопросы как-то не хотелось... - Может, испечь на ужин с кашей? - подумав, предложила моя домохозяйка, но я отрицательно покачал головой. К вечеру бабка отойдет и наверняка расколдует дуру. Пока лучше откатить ее куда-нибудь в угол, а вот с Митькой разговор будет серьезный... - Никита Иванович, тут к вам еще девица домогается. Прямиком с вещами пришла, вон узлы с телеги снимает... Короче, где-то к половине девятого вечера у нас в углу под лавкой лежало пять зрелых тыкв. Круглые и вытянутые, оранжевые и сероватые, гладкие и разновеликие, тем не менее они объединялись одним общим стремлением экстренно выскочить замуж за нашего младшего сотрудника и переехать жить в милицейское отделение. С болтливым и многообещающим балбесом разговор будет позже, никуда он не денется... Но самое удивительное то, что все девицы клялись, будто бы получили разрешение на свадьбу от самого государя. Либо Горох чего-то недослышал, либо у него специфическое чувство юмора... Яга склонялась ко второму, но так или иначе, вечер был скомкан, поработать над кражей чертежей не удалось. Митя пришел поздно... и не один. Доложил, что искомых личностей не обнаружено, а на обратном пути он изловил мелкого вора - поймал с поличным за руку в собственном кармане. Я слишком устал, чтобы вникать в такие мелочи. Каюсь, это была моя вина... Даже не взглянув на задержанного, - его охраняли стрельцы у ворот, - я дал приказ сунуть жулика до утра в поруб. Там разберемся, а наутро-о-о... Нет, честно говоря, где-то до двенадцати дня у нас особых проблем не было. Не считая петуха, естественно... Я здорово набегался и потому перед сном не припас чего-нибудь потяжелее тапок, дабы забекренить гаду гребешок на другую сторону. Ну и он тоже расстарался. Дикий вопль "ку-ка-реку!!!" был такой мощности и силы, что меня буквально сбросило с кровати и накрыло подушкой. Вот как его называть после этого? Вниз спустился в прескверном настроении, хотя Баба Яга успешно приободрила меня пирожками с головизной и настоящими немецкими сосисками (господин Кнут Гамсунович баловал по случаю). После завтрака прошла дежурная разборка с нашим деятельным недоумком. В принципе все подобные расспросы с пояснениями достаточно однообразны по сути: мы ругаемся - он кается, после спектакля каждый расходится по своим делам... - Митя, давай покороче, без ползанья на коленях и стука лбом об пол, что ты наобещал царским девицам? - Да... ничего такого вроде... Вот разве вашу личную благодарность за содействие следствию?! - О, этого сколько угодно! Ты мне объясни, с какого времени я стал твоим младшим братом, отделение милиции - твоим собственным особняком с хозяйством, а наша Баба Яга - свекровью в ожидании? - Чего-чего? - вытаращился он, а я демонстративно открыл блокнот. - Значит, так, перечисляю... Гражданка Пышкалова Варвара Дмитриевна, младшая дочь повара с царской кухни, прибыла для осмотра в дом к будущему мужу. Гражданка Хлобыстова Марьяна Тихоновна, дочь дьяка из посольского приказа, конкретно заявилась с вещами для полного переезда в терем жениха. Далее по списку, если ничего не перепутал, гражданки: Татьяна Сумкина, Любовь Залетайло, Татьяна Битова - цель та же, претензии те же, намеренья идентичные. Все пятеро клянутся христом-богом в том, что ты дал им самые надежные гарантии. Все пятеро согласны выйти за тебя замуж, удовлетворен? - Нехорошо, Митенька... - скорбно добавила Яга, давясь улыбкой. - Неужто ты у нас басурман какой, чтоб цельный гарем себе заводить? - Никита Иванович... - совершенно растерянно обернулся наш герой. - Бабуленька Ягуленька, хоть режьте, хоть вешайте, а не виноватый я! Не обещал я им жениться, ни одной не обещал! Землю есть буду, а не обещал! - Митька! - сурово рявкнул я, видя, как он нацеливается на горшок с геранью, чтобы продемонстрировать верность слову. - Ты мне тут дурака не валяй, хочешь землю есть - иди на улицу, пусть народ думает, что мы тебя не кормим... С девицами своими будешь разбираться лично, но имей в виду - Горох им всем уже дал разрешение на законный брак. Если все пятеро подадут ему жалобу на твой коварный отказ... Я тебя не запугиваю, я тебе сочувствую. Бабушка, посодействуйте... - Да как же... - беспомощно залепетал Митька, едва сдерживая слезы. - Я ж на благо отделения трудился... За что ж меня, молодого, да под венец?! Это ж... так ведь на всю жизнь, мама родная! Я ить... намекнул только... самую чуточку, для поддержания разговору... За что жените, батюшка сыскной воевода?! За что счастья лишаете?! - Пойдем, голубь ты наш сизокрылый, кот блудливый, бычок шкодливый, - ласково позвала Яга, указуя на пять тыкв, терпеливо ожидающих в углу. - Ну-кась, перекати-ка их ко мне в комнатку, да и сам туда иди. Смотри, веди себя смирненько! Будешь двери ломать али в окна лезть - как есть в лапоть превращу! Иди, иди, впредь дураку наука будет... Он шел, как идут на эшафот, под тяжестью неопровержимых улик, навстречу верной смерти, с гордой головой и хлюпающим носом! Баба Яга проследила поштучный перенос овощей, закрыла за всеми дверь и, шепча под нос, произнесла заклинание. Комната тут же огласилась приглушенными воплями, звуками ударов, женским визгом и площадной руганью... - Не слишком сурово мы с ним? - Ничего, Никитушка, пущай от души семейной жизни нахлебается... Вдругорядь будет знать, как девиц обманывать! Вот ужо они ему там... - Батюшка сыскной воевода! - перебивая нас, два охранных стрельца сунулись в горницу. - Враги к вам, по делу! - Ка-какие враги?! - аж поперхнулся я, врагов мне только тут не хватало... - Вестимо какие, противумилицейские! Дьяк Филимон с охраною, - стрельцы многозначительно подмигнули. Я кивнул. Бабуля заняла прежнее место у печки. Через минуту в помещение развязно ввалился самый скандальный дьяк думского приказа, Груздев Филимон Митрофанович, в сопровождении четырех громил в доспехах. - А-а... вот ты где прячешься-скрываешься, лентяй участковый?! Ну что, кончилось твое времечко - мое настало! Вот ужо и посчитаемся за правду-матушку, за грехи твои тяжкие, за обманы бесстыдные... За все про все ответ держать будешь! И встать, мошенник, когда с тобой сам я говорить изволю!!! Я дал ему выкричаться и повернулся к хозяйке. Баба Яга, не поднимая глаз, что-то буркнула неразборчивое, но действенное - дьякова охрана застыла массивными манекенами. Наглец беспомощно оглянулся, но, видимо, короткая власть все же успела ударить ему в голову, остановиться он не сумел: - Вались на колени, плут, и кайся при всех в своих злодеяниях! Я-то тебе все припомню - и как били меня, и голодом морили, и в порубе держали, и пыткам подвергали не по-христиански... Мне сам царь-государь на твою управу права дал! Что брови-то хмуришь, запугать думаешь?! Так не боюсь я тебя, поскольку моя власть, моя и сила! - Чем обязан вашему визиту в отделение, гражданин Груздев? - невозмутимо поинтересовался я. Моя домохозяйка молча позванивала спицами, мелькавшими в старушечьих руках с угрожающей быстротой. Дьяк как бы ненароком пихнул острым локтем своих остолбеневших амбалов, убедился, что не функционируют, и несколько сбавил тон: - Ты, участковый, мне здесь дурочку-то из себя не строй! Небось на дыбе царской и не таких говорунов ретивых обламывали... - Я спросил, зачем вы пришли. Если не хотите отвечать, вам покажут, где здесь выход... - А ты мне не грози! Не грози! Да я тут сам всем покажу... аж страшно станет! Меня теперича никому не запугать, ибо храбр и стоек, аки Давид, супротив Голиафа беззаконного дерзающий... Я поманил в окошко еремеевских стрельцов, дьяк пошел на попятную: - Сведения имею, твою милицию в тяжком ослушании обвиняющие. Не след тебе, сыскной воевода, вдогон цареву слову препоны чинить! - Коротко, ясно и по существу дела, - жестко приказал я. - Вот и скажу! Думал на испуг взять, да не на таковского напал... Сказали мне люди верные, ярыжки кабацкие, будто твой змий стоеросовый самого Павла Псурова в отделение уволок! А ить ему бояре следствие царское вести доверили, меня, скромного, в смотрители бдительные определили, ибо грамоте я учен и все подлости твои милицейские назубок знаю... Ну, что зенки-то вылупил?! Отдавай, злодей, Пашу Псурова! Я медленно повернул голову в сторону Яги. Она, на минуту отложив вязание, ответила мне столь же недоумевающим взглядом. Потом мы оба глянули на дверь бабкиной комнатки, где почему-то смолкли все звуки. - Наш сотрудник Дмитрий Лобов вчера вечером, возвращаясь с оперативного задания, задержал некоего карманника... - Ага, вот она, ложь твоя безбожная! - радостно возопил Филимон, подпрыгивая на месте. - Все слышали?! Не сумел ты шила в мешке утаить, признался! - ... пойманного с поличным на месте преступления, - неторопливо продолжал я. - Задержанный находится в порубе в данный момент. Обвинение по статье ему пока не выдвинуто. Если вы утверждаете, что он... - Да он же это и есть! Павлик, Павлуша, Павлушечка... Самого боярина Бодрова любимый советчик и холоп! Как же ты посмел такого человека достойного, боярским доверием обличенного, в порубе гноить?! - ... и есть разыскиваемый вами гражданин Псуров, то я вынужден лично доложить об этом государю. Горох обычно недолго церемонится с мелкими ворами... Попытка ограбления сотрудника милиции тянет где-то года на три с конфискацией. Итак, вы продолжаете настаивать, что задержанный карманник и представитель боярского следствия - одно лицо? - А и... нет, - в критические минуты дьяк соображал быстро. - Чую подвох великий... Не могет того быть, чтоб сам Псуров по карманам лазил! Уж не подставил ли ты его, сыскной воевода? С тебя-то станется... - Наш младший сотрудник сейчас... на выезде, - подумав, соврал я. Яга удовлетворенно кивнула. - Задержанного гражданина мы будем допрашивать после обеда, при обязательной очной ставке. Я бы посоветовал вам не спешить с обвинениями в наш адрес и не оповещать весь город, что советник боярина Бодрова пойман на краже с поличным. Зайдите ближе к вечеру, если это все-таки он, я отпущу его до окончания следствия под подписку о невыезде. Филимон потоптался, позыркал на нас грозными взглядами, потом плюнул на пол и, ничего не сказав, выбежал вон. Баба Яга очень медленно встала со своей скамеечки, сходила за тряпкой, вытерла пол и с чувством обратилась к его неподвижным охранникам: - До сей поры от дьяка вашего ничего, окромя хамства и сквернословия, не слыхала... Ну, да пусть по его и сбудется! Теперь ужо филимоновское варево каждый полной ложкой зачерпнет... Да и вам тут делать нечего, пошли вон! В ту же минуту таинственная сила отпустила мужиков. От неожиданности они попадали на пол, грохоча доспехами, но быстро сориентировались и прямо на карачках бросились к двери. Думаю, вторично этих молодцов в отделение и калачом не заманишь... - Что скажешь, Никитушка? - Ничего не скажу, голова кругом... Не следствие у нас, а сумасшедший дом! Мало одного Митьки было, не ценили... так этот брачный аферист нам пять жен в отделение заманил! Об исчезнувших чертежах оповестили весь город. Преступник должен быть безнадежно туп, чтобы не спрятаться. В деле два трупа - оба отравлены одним и тем же ядом, в обоих случаях виноватых нет! Одна подозреваемая рыдает на похоронах отца, другая исчезла в неизвестном направлении прямо из уборной... По ночному Лукошкину шастает маньяк-одиночка, страдающий аллергией на кошек. У него в избе, как у английского аристократа, вся стена над камином увешана злобными головами убиенных мурзиков. Да еще и параллельное расследование на мою голову! Выискались тут Шерлок Холмс из кабака, специализирующийся на карманных кражах у деревенских лопухов, и доктор Ватсон церковно-приходского образования, скандалист, дебошир и фискал по призванию. Как можно работать в таких условиях?! - А говорил - ничего не скажу... - одобрительно подковырнула Яга. - Не горюй, сокол ясный, есть-таки у меня, старой, одна мыслишка завалящая... Хорошо бы следствие боярское по ложному следу пустить, да так, чтоб и настоящие воры с перепугу великого ошибки понаделали, а к нам бы в руки и попались. - Угу, вашими устами да пепси-колу пить. Нет, мешать параллельному расследованию я не буду принципиально, они и сами на свою задницу приключений отыщут, - горько усмехнулся я, потом вспомнил про Митьку и ненадолго даже посочувствовал парню - уж не съели ли его под шумок? - Выпущу, выпущу... я ить не крокодилка какая, сострадание к дуракам имею. Мы заботливо подошли к двери и заглянули в бабушкину комнату... Беспардонный Митяй в полный рост вытянулся на узкой старушечьей кровати, а все пятеро невест активно ублажали его величество. Одна бережно расчесывала кудри, другая подравнивала пилкой . ногти, третья ласково обмахивала платочком, четвертая бдительно отгоняла мух, а пятая кормила паразита засахаренными орешками! Баба Яга только присвистнула от такого плейбоистого сюжета, я же впал в состояние, очень приближенное к банальной зависти... Из отделения девицы вылетели, как школьницы-выпускницы, с визгом, хохотом, подхватив подол сарафанов и разбегаясь в разные стороны. - Бабуль, обеспечьте ему фронт работ где-нибудь до ужина, я хочу сходить по делам на Колокольную площадь. Надо бы уточнить, что он там понавыяснял... - Ну-ну... - понятливо разулыбалась Яга. - Ежели вдруг где случайно потерпевшую свою встретишь, так передай, мол, пусть не волнуется, колечко ее мы все одно отыщем. А нет, так я ей на свадьбу свое подарю! - Нет... я же... в смысле, я иду по другому делу... - Так я и говорю: "ежели случайно..." А... какое к чертям "случайно"?! Кого я обманываю? От моей многоопытной домохозяйки навряд ли что укроется, если уж даже стрельцы у ворот залихватски подмигивали вслед. Особой проницательности не надо, чтобы правильно идентифицировать вспыхнувшее в моей груди чувство. Проще всего, наверное, было бы сказать - это любовь! Все симптомы налицо, включая нездоровый блеск в глазах и летящую легкость походки, но... Лично для меня бросаться такими словами и понятиями как-то нехарактерно... Да, девушка мне понравилась; да, я хотел бы вновь увидеться с ней; да, это ко многому располагает, но давайте не будем торопить события. Пока она в первую очередь жертва дерзкой кражи. Вот найду похищенное, верну владелице, тогда поговорим об ином... Дорога пешком до Колокольной площади не заняла много времени. Кожевенная лавка почему-то оказалась закрытой. В будний день это выглядело подозрительно, городские торговцы закрывались только по большим церковным праздникам, и то не всегда. Я потоптался у запертых дверей, попробовал постучать в закрытые ставни - результаты по нулям, никто не отзывался. Бегать по соседям, выспрашивая, где тут ходит девушка Олёнушка, было как-то несолидно. Лукошкинцам только намекни, что милиция кого-то ищет, - приведут связанную, с кляпом во рту и следами побоев на лице. На фиг надо такое хорошее начало для сердечных отношений! К тому же я все равно не помню ее фамилию... может быть, она ее вообще не называла? В грустно-лиричных размышлениях я перешел на противоположную улицу к базару. Да... мой первый любовный роман складывался явно не очень... Базар жил своей жизнью, народ торговал и торговался, торгуясь - покупал, а расторговавшись - спешил в кабак обмыть удачный день. В столичном рынке прочно занимали свои места горбоносые "хачики", как и в моем мире, успешно сбывающие персики, апельсины, урюк и виноград. На азиатских рядах предлагали шерсть, ковры, кожу; в торговых палатках европейских государств вообще можно было приобрести все подряд. У немцев - стекло и часовые механизмы, у французов - духи и коньяки, у поляков и китайцев - мелочь всякую, от тапочек до самогонных аппаратов. Мне нравилось гулять по базару, я закрывал глаза и чувствовал себя в своем времени. Это было несложно... Базар гудел, бурлил, накатывал, словно прибой, опьяняя богатством красок, звуков и запахов. Своих слов не хватало, хотелось цитировать великого Гоголя, возвышенно воспевшего щедрую красоту Сорочинской ярмарки. Боже, каких типажей могло бы отыскать здесь пытливое око настоящего писателя! - Участковый, купи веник для бани! Березовый, зеленый, молодым духом ядреный! Разок попаришься - пятьдесят годочков с плеч сбросишь! ("Ага... мне-то еще и тридцати нет. Пятьдесят сброшу, кем же я из бани выйду, эмбрионом, что ль?! Спасибо, не надо...") - Сыскной воевода, отведай медку пенного! Задарма угощаю! Тока позволь дощечку расписать, что-де в моем заведении вся милиция напиваться изволит... ("Сейчас развернусь и вклепаю этому щедрому добродею пятнадцать суток за оскорбление! Им только поблажку дай, весь город рекламными плакатами оклеют: там милиция напивается, тут - нажирается, а здесь... тьфу! В следующий раз обязательно вклепаю...") - Гражданин начальник, а вот купи женские трусы! Прямо из города Парижу, согласно последней моде, для баб благородного происхождения... С кружавчиками! - Это что за намеки?! - не выдержав, вспыхнул я. - Вконец оборзели вы там, в своем Париже... Мне по форме одежды не полагается! - Нет-нет... как можно?! - счастливо разулыбался продавец. - Рази ж мы без понятия? Не себе, жене своей купи! - Нет у меня своей жены. - А... ну, тады чужой! От такого совета я покраснел до ушей, а народ грохнул в рокочущем гоготе! Ничего не попишешь - базар. Пока я оборачивался, чтобы достойно и нелицеприятно высказать этому хохмачу все, что я о нем думаю, в меня с разбегу влетела какая-то девушка с корзинкой яблок. От неожиданного столкновения мы оба бухнулись на мостовую. Но прежде чем я успел извиниться, стаскивая с головы корзину, как девица мгновенно дернула наутек. Чисто автоматически мое подсознание отметило рыжеватую косу на широкой спине да знакомый узор на вышитой кофте. - Настасья! Пока я вставал, она обернулась и так ловко запустила мне яблоком в лоб, что я опрокинулся снова. - Гражданка Настасья, стойте! Вы задержаны за... Ну, естественно, беглянка ни на мгновение не собиралась задерживаться и выслушивать меня до конца. А погоня на базаре - это, я вам скажу, развлечение не для слабонервных. Тем паче, что, уловив общую суть, горячие головы из не особо занятых лукошкинцев охотно кинулись "содействовать органам". Вопли добровольцев были слышны на весь базар: - Братва! Хватай ее за хвост, лису крашеную! - Держись, Никита Иванович, не умирай! Тока не умирай, гони от себя смертушку! Хоть до угла дотяни, там храм православный, и отпоют, и обиходят. Там можно, там ничего... Капуста футбольными мячами катилась под ноги. Куры взлетали вверх, теряя перья и обливая всех негодующим кудахтаньем. Соломинки золотым дождем мельтешили в воздухе, застилая обзор, но азарт погони не стихал... - Православные, споймал! Вот она, стерва злодейская, убивица преступная, курва малосольная... И ерепениться не смей, а не то в глаз бесстыжий так и получишь! Я ить не посмотрю... Как не она?! - Хватай всех подряд, крути руки за спину! Ейной же косой в узел вяжи, сарафаном рот затыкай, да берегись, чтоб лаптем, лихоманка, не пнула! Ужо потом, в отделении, разберут, а извиняться мы завсегда могем... Чай не медведи какие бесчувственные... Битая обливная керамика хрустела под ногами. Кто-то падал, поскользнувшись на пролитом меде, кого-то второпях обсыпали мукой, кто-то придавленный тюком сена плакал от невозможности продолжать эту грозную русскую забаву... - Люди добрые, и за что ж такая напасть?! За что лупите, мужики? Шестеро на одну... За что ноженьку, правую, неповинную, пополам искрошили? И куда тока милиция смотри-и-и-ит... В общем, пришлось плюнуть на погоню и наводить порядок. Четверым захваченным гражданкам приносить официальные извинения, еще одной оплачивать порванный сарафан и обкусанный кокошник (сама виновата, оказала сопротивление). Двум буянам пригрозил порубом, если не охладят сыскное рвение, остальные успокоились так. Народ-то в целом добрый и отходчивый, пошумят, отогреют душу да и разойдутся. А вот Настасье вновь удалось уйти, это плохо. Хотя... если она настолько глупа, что нахально фланирует по базару в центре города, значит, стрельцы ее возьмут. Надо быстренько найти кого-нибудь из еремеевской сотни. - Никита Иванович, какими судьбами? Господи, ну еще бы я не узнал этот ласковый, грудной голос... - Здравствуйте, Олёна. Как вижу, вы по-прежнему не опасаетесь разгуливать по базару? - А чего опасаться-то? Воровать у меня больше нечего, одно маменькино колечко и было... - Да, да... Я как раз имею некоторую информацию по этому поводу. Вы не заняты? Может быть, прогуляемся немного, побеседуем? - Я галантно согнул руку кренделем, но она ее не приняла. В те времена хождение под руку обозначало как минимум супружеские отношения, и естественно, что воспитанная девушка просто не могла себе такого позволить. Мы неторопливо шли с базара в сторону той же Колокольной площади, я подробно рассказывал о бандитском притоне Поганова, о подозреваемой Настасье, о дьяке Филимоне, о царе, о Митьке, из-за которого мы вечно влипаем в неприятности, о запертом в порубе карманнике Псурове, о чем-то еще... Она поразительно умела слушать! Это талант, не просто вежливость или хорошие манеры. Совершенно незаметно, легко и радостно, я выболтал малознакомому человеку практически все, что знал... - Таким образом, ей удалось сбежать. Надеюсь, стрельцы приложат все усилия, но тем не менее какое-то время все равно пройдет... А как отнеслись к краже ваши родственники? - Дядя и тетя? Я ничего им не сказала, - беззаботно отмахнулась Олёна. - Заругают, а тетушка еще и прибьет! - Неужели такие суровые? - притворно посетовал я. - Вот буквально с час назад проходил по вашей улице, но дядюшкина лавка оказалась закрыта, а спросить вроде бы не у кого... - Новый товар завезли, вот дядюшка с приказчиками и возится. А как ваше дело по розыску царских чертежей? - Ого, да вы в курсе всей оперативной работы! - искренне восхитился я. - Не обидетесь, если поинтересуюсь? - Откуда про чертежи знаю? - сразу догадалась Олёна, залихватским кивком перебросив толстую косу со спины на грудь. - Так ведь дьяк и пьяница этот, Псуров, на весь город об царской краже предупреждения орали. - Понятненько... ну что ж, ищем мы их. Пока не слишком успешно, к сожалению, но... впереди еще два с половиной дня, успеем. - Какой вы храбрый, Никита Иванович... - А вы... красивая! - жутко расхрабрился я. Ей определенно нравятся мои погоны, зачем же теряться? Олёна счастливо рассмеялась и, остановившись у старой березы, приобняла ствол, многозначительно заглядывая мне в глаза. Прямо какая-то пасторально-русская картинка Константина Васильева... - Вы бы рассказали мне еще раз про Настасью эту. Сдается мне, знаю я ее... - Конечно, давайте уточним. Рост - примерно на голову выше вас... волосы длинные, заплетены в косу рыжевато-русого цвета, глаза небольшие, скорее серые, брови густо насурьмлены, губы пухлые, на подбородке родинка, сложение крепкое, бюст не менее шестого размера, руки небольшие, работой не изуродованы, но ногти обломаны... Вроде всё? - Похожа... - подумав, кивнула Олёна. - Вот только насчет бюста шестого размера я не поняла... - Ну... это... объем этих... - смутился я, невольно пытаясь руками показать - чего. Она сообразила, прыснула со смеху и еще раз подтвердила: - Тогда точно, Настька, Мельникова дочь. У ее отца маленькая мельница, у запруды на речке Смородине. Заезжали на прошлой неделе за ремнями, да с дядей моим в цене не сошлись. Ругались долго, вот я и запомнила... - Тогда позвольте заранее выразить благодарность от лица всего отделения, - обрадовался я, ибо это уже была серьезная ниточка. - Как только мы ее возьмем, обещаю торжественно вернуть вам украденное колечко. Вот тут нас безапелляционно прервали. Из-за поворота выбежали двое стрельцов и бросились навстречу: - Сыскной воевода, дело до тебя срочное! - Так я пойду? - Девушка лучезарно улыбнулась, слегка коснувшись пальцами моего рукава. - У вас вон дел полно. Ну да не забывайте меня, сироту... Будете в наших краях, заглядывайте, я к вам завсегда выбегу. - Всенепременно буду! Мне очень жаль, что мы вот так, скомканно... Служба, черт бы ее побрал! До свиданья, Олёна. - До свиданьица, Никита Иванович... - Ты уж извиняй, батюшка участковый, ежели помешали чем, - смущенно пожали плечами стрельцы. - Бабуля твоя нас послала: дело, вишь, к вечеру, а