левую сторону, пока не наткнулся на меховые полы. Огромный, по заячьим меркам, зал действительно был устлан мягкими звериными шкурами на локоть в высоту. Скользя и проваливаясь, я двинулся вперед. Зеркало оказалось матовым, ничего не отражающим стеклом, в литой позолоченной оправе. Пока я, путаясь в шкурах, доковылял до него, в комнате неожиданно повеяло холодом. Движимый выработанным инстинктом опасности, я лег, прижав уши и замаскировавшись среди мехов. Каким-то шестым, звериным чувством понял, что в зале кто-то есть. Осторожно скосив глаза, я ахнул... На пороге высилась стройная фигура мужчины в черном. Или, вернее, сверхтощего старика в шелковой мантии с остроконечной золотой короной на лысом черепе. Лица практически не было. Глубоко сидящие глаза полыхали красноватым огнем, щеки впали, губы были настолько тонкими, что едва прикрывали неровные зубы, нос ввалился, как у сифилитика, голая шея казалась сплошным позвоночником, а пальцы рук, сжимающих золотой посох, - просто костяшками, обтянутыми желтой кожей. Спрашивать, кто это, не было необходимости. К волшебному зеркалу величаво шествовал сам Кощей Бессмертный. Я прикрыл глаза и постарался казаться плоским. - Зеркало мое волшебное, мудрое да всезнающее, покажи ты мне град Лукошкино, как мои дела там свершаются? - Его голос был неожиданно грозным для такого скудного телосложения. Поверхность стекла заколебалась, пошла волнами и разводами, а потом озарилась радостной панорамой просыпающейся столицы. Я приоткрыл один глазок, подсматривая за происходящим. Итак, общее положение меня устраивало: на стенах бдили внимательные часовые, по улицам расхаживали стрелецкие дозоры, видно было, что весь город полностью готов к обороне. Кощей недовольно щелкнул пальцами, показался царский терем. Горох еще спал, но его дружина была уже на ногах, готовая ко всему. Повара раздавали миски с горячей кашей, но чувствовалось, что бородатые воины при первом же сигнале трубы прыгнут в седла и бросятся на врага. Еще один резкий щелчок пальцев, вроде как переключение каналов на телевизоре. Я увидел город с высоты птичьего полета, площадь обзора перемещалась влево за леса, пока не остановилась на южной караванной дороге. Обычно по ней шли восточные купцы, поставлявшие в Лукошкино ткани, посуду, золотые украшения, дорогих арабских лошадей... Зеркало приблизило изображаемые объекты, и вид очередного каравана пробудил во мне неожиданные подозрения. Вроде бы все как всегда, я уже насмотрелся этих смуглолицых купцов, прибывающих на центральную рыночную площадь каждые две недели. Но этих что-то отличало от обычных торговцев... Может быть, слишком большая охрана, может быть, непривычно огромные ящики, покачивающиеся на верблюжьих горбах, - в каждом легко могло поместиться человек пять. Нет, наших здоровенных стрельцов и трое бы не влезло, но низкорослые шамаханы отличались щуплым сложением, возможно в своего прародителя. Еще мое внимание привлекли кони. Как правило, в столицу пригоняли табуны чистокровок или красивых метисов с примесью благородной крови. Но уж никак не пеструю орду невысоких лохматых коняшек, более похожих на дикий табун лошадей Пржевальского. На какую ярмарку их гонят, кто их купит? Разве какой-нибудь мясоперерабатывающий завод на краковскую колбасу... Так в Лукошкине таких заводов нет, а конину на рынке не берут, говядины да баранины довольно. Кощей, глядя на караван, довольно потирал сухонькие ручки, треск костяшек отвлекал меня от экрана. Впечатление действительно было такое, словно я озорным мальчишкой "зайцем" влез в кинотеатр и смотрю фильм из-за портьеры. - А теперь покажи мне врага докучливого, милиционера местного, участкового лукошкинского, сыскного воеводу Никиту Иванова! - потребовал Кощей Бессмертный, вновь обращаясь к зеркалу. Я мысленно выругался, попытавшись как можно тише заползти под лисью шкуру. Меж тем зеркало, как ему и положено, отразило комнату, меховой пол, черную фигуру хозяина и все остальное. - Это... что ж за шутки такие? Никаких шуток. Зеркало показывало именно то, что он просил. Просто младший лейтенант милиции Ивашов Н.И., то есть я, в настоящее время играл в прятки под лисьей шкуркой. - Ага! - дошло до сообразительного Кощея. - Так он здесь, под шкурами прячется? Да уж так небось и есть! Злодей пробежался из угла в угол, раскидывая меха там, где, как ему казалось, мог скрываться человек. Никого не найдя, он повел тем, что оставалось от носа: - Не чую духа человечьего! Еще бы, такими дырками разве хоть что-нибудь почуешь? - Звериный дух весь запах перебивает! - вновь показал свою прозорливость отпетый рецидивист. - Ну да я тебя, комара надоедливого, по-другому сыщу... А вот, звери лесные, степные, дикие, большие, малые, пушистые, восстаньте живьем в шкурах своих да бегите по домам, чтоб через минуту и духу вашего здесь не было. А уж мы кое с кем потолкуем... Вот тут-то наш закоренелый преступник и дал промашечку! Заклинание сработало - будь здоров! Меньше чем за минуту вся комната наполнилась визжащей массой зверей - медведей, волков, лисиц, оленей, лосей, зайцев, рысей, бобров, енотов, белок... Если помните, шкуры лежали в три-четыре слоя, а что же стало, когда они вновь превратились в живых зверей! Да мы все едва вытолкнулись в дверь! Кощея смело как вафельный стаканчик, по его распростертому телу перепуганная масса животных ломанулась на свободу. Мне удалось прыгнуть на спину здоровенной медведицы и без всяких проблем выбраться к воротам. Пока все зверье с ревом, рыком и скулежом носилось по дворцу, я тем же прыжком пробрался к лестнице, а там давай бог ноги. Баба Яга ждала меня в ступе с помелом на изготовку. Я сиганул прямо к ней в руки. - Успел-таки? Ох и бедовый ты мужик, сыскной воевода! Я гордо пошевелил длинными ушами... Назад в Лукошкино летели с шумом и песнями. Яга размахивала помелом, выдавая на весь лес такие неприличные частушки, что я наверняка краснел. В свою очередь мне пришлось с чувством исполнить: "Первым делом, первым делом самолеты! Ну, а девушки? А девушки - потом!" Получалось, что со всем делом мы управились даже раньше, чем рассчитывали. В наших руках были неопровержимые улики причастности всех троих подозреваемых к делу об украденном перстне, а значит, и к планам шамаханского вторжения в столицу. Причины для радостного настроения у нас были. Во-первых, двое из подозреваемых задержаны и находятся под стражей. Жаль, что не успели хорошенько потрясти казначея Тюрю, ну да он уже на небесах и там мы к нему не прицарапаемся. Хотя как знать... возможно, за тяжкие грехи его уже жарят черти на сковороде. Во-вторых, подземные ходы перекрыты, весь город под ружьем и попасть в него весьма проблематично. В-третьих, мы с Ягой будем в Лукошкине гораздо раньше любого каравана и быстро подготовим таможню к встрече этих подозрительных купцов. В-четвертых, бабка сказала, что понасыпала в кошачий отвар такое количество разнообразных ингредиентов... Хорошо, если причастившийся шамахан отделается простым несварением желудка. Яга вбухала в чан все запасы лягушачьей желчи, змеиного яда, крови летучих мышей, помета черного петуха, слюны двухголовых ящериц, выжимки из паучьих мозгов, тараканьи яйца... Возможно, я что-то упустил, не принимайте мои слова как готовый рецепт или руководство к действию. Она засунула в зелье все, что сумела выгрести из сусеков Кощея, и была собой очень довольна. К Лукошкину мы прилетели уже около пяти часов вечера. Сели в лесу, спрятали ступу в кустах рябины, а к воротам отправились пешочком. Баба Яга гордо семенила рядом, повиснув на моем локте. Спешащие в город крестьяне приветствовали нас уважительными поклонами. Один мужичок даже предложил свою телегу, мы подумали и согласились. Я подсадил бабку, запрыгнул сам, а словоохотливый возница во все горло разбалтывал нам последние новости: - Про шамаханов-то, люди бают, и не слышно близко. Зазря батюшка государь стоко народу воинского в город нагнал. Шпиены-то все переловлены, к ногтю поставлены, вроде бы и ратиться не с кем. - А что, за последние сутки больше никого не задержали? - Никого... тока из тюрьмы царевой бежал один, не нашли его. - Кто ж бежал? - без особого энтузиазма поинтересовался я. - Да дьяк какой-то. - Дьяк?! Дьяк Филимон Груздев из думного приказа бежал? - Во-во... он и сбег, - важно подтвердил возница. - Я ить тут на стрелецкое подворье овес лошадкам привожу. Утром был - тихо, в полдень - шум да дело, сейчас вот в третий раз еду, так небось уже нашли... - Как же он сбежал? - А кто ж его ведает? О том у сообщника евойного допросить нужно. - Какого еще сообщника? - Да того самого... Митьки с милицейского двора. Слышали, чай? Дебошир, бабник да пьяница, отродясь ничего хорошего не делал. Видать, прельстили его деньги шамаханские, вот и дал он сбежать врагу скрытному. - Что за бред?! - переглянулись мы с Ягой. - Да вот вам истинный крест! Я-то сам, правда, не видал, но шурин мой, Васька Храпов, слыхали, нет? Так он в стрельцах службу несет, он и рассказывал, будто перед обедом пришел к пыточной парень этот, Митька, да требовал, чтоб дьяка ему тотчас представили. Дескать, на то указ есть царский. Охрана бы и не поверила, а только у забора сам участковый стоял и ручкой помахивал... Они сдуру-то и отдали. Те двое дьяка увели... Царь в обед пожелал допрос учинить, а заключенного-то и нет! Он стрельцов в управление - Митька ни сном ни духом, божится, стервец, что знать ничего не знает! Ну, его в охапку, да к царю, а участкового энтого по сию пору ищут. Небось ужо отыщут, аспида... - А как ты думаешь, добрый человек, кого ты на телеге везешь? - недобро сощурилась Баба Яга. - Ясно кого... - ухмыльнулся возница. - Бабку старую, калику перехожую, да купца иноземного, толмача, как видно... Уж больно гладко по-нашему разговаривает. - Ах ты мужик-лапотник! Деревенщина-засельщина! - в полный голос рявкнула бабка. - Да как ты только посмел в лицо "тыкать" воеводе сыскному, самому участковому, начальнику местного отделения милиции города Лукошкино, батюшке Никите свет Ивановичу?! Как ты посмел про его светлость слухи поганые непроверенные распускать?! А я вот кликну стрельцов, да на дыбу тебя, да язык твой брехливый клещами повыдерну! Мужичок ошеломленно переводил округлевшие глаза с меня на Ягу и вновь с Яги на меня. Когда до него дошло, что все сказанное имеет под собой реальную почву воплощения, несчастный бросился с телеги наземь и, стуча лбом об обочину, испуганно завопил: - Каюсь, каюсь, матушка! Прости меня, грешного, неразумного!.. Сдуру да сгоряча слово неосторожное молвил. Смилуйся, воевода-батюшка! Не вели казнить, вели миловать! Шестеро детишек по лавкам, уж пожалей сироточек! По гроб жизни зарекусь о нашей милиции дурно говорить! - Ох, смотри у меня... Вдругорядь не попадайся! А мы, Никитушка, пешком пойдем, уж больно меня на этой телеге растрясло. Ворота - вот они, а дале путь короткий. Ты ведь, чай, прямиком к Гороху? Разобраться бы надо... До самого царского терема мы шли, не разговаривая друг с другом. Каждый думал о своем. Не знаю, о чем Яга, а я - о своем неугомонном напарнике, которого и на один день без присмотра оставить нельзя - обязательно куда-нибудь влипнет! На кой шиш ему понадобилось вытаскивать из тюрьмы дьяка? Ведь сказано же было - царь самолично допросит, а уж потом и мы зададим кое-какие уточняющие вопросы. Мы! Это значит, я, Баба Яга и уж в самую последнюю очередь - он. Так ведь нет - полез-таки поперед батьки в пекло. Еще же отпирается, балбес. Спутать его не могли, такую орясину ни с кем в Лукошкине не спутаешь. Ну, положим, мой образ далеко за воротами мог и померещиться, но что именно Митяй забрал с собой дьяка, в это я вполне могу поверить. Ох и получит он у меня по мозгам! - Чего решил-то, Никитушка? Уж больно вид у тебя грозен. - Так... Ничего особенного. Надо вытаскивать этого сыщика-любителя экстра-класса из царской тюрьмы. Они там ребята на расправу скоры, но я парня за так не брошу. Мой он, в моем отделении служит, а милиция своих не выдает! - Оно и верно... так вот и надо... так-то оно правильней будет... - строго согласилась Яга. Таким образом, к страже, охранявшей вход в царские покои, мы подошли с самыми мрачными рожами. Стрельцы встретили нас аналогичными выражениями лиц. - Где царь? - На заседании боярской думы. Погоди здесь, сыскной воевода, мы доложим. Ждать пришлось недолго, стрелец вошел в резные высокие двери, а уже через минуту вылетел оттуда красный как рак. Поправив съехавшую на затылок шапку, он откашлялся и, склонившись ко мне, шепотом попросил: - Ты уж, батюшка, скажи, что мы тебя, дескать, не пущали! В большом гневе государь... Наорать на меня изволил! Кричит, чтоб духу твоего здесь не было, а потом передумал и повелел сей же час твоей светлости перед его грозные очи предстать... Повинись, участковый, шея гнется, да не ломается. А повинную голову и меч не сечет... - На месте разберемся, - буркнул я, распахивая дверь. Яга шмыгнула следом прежде, чем стрельцы сообразили, что царь требовал одного меня. Тронный зал был полон народа. В центре у стены на высоком резном троне восседал его величество царь Горох. Вдоль стен на покрытых коврами скамьях чинно расположились бояре. Все как на подбор суровые, степенные, с бородами до пояса (в крайнем случае - по грудь), высокие бобровые шапки под потолок, полированные посохи в руках и... неприязненные взгляды в нашу сторону. Представляю, как нелепо я выглядел среди этого векового порядка, старинного уклада, традиционного взгляда на быт, власть и государственную значимость происходящего... Форма запыленная, брюки неглаженые, фуражка набекрень, на плече болтается дурацкая сабля! В придачу небритый и невыспавшийся, глаза красней, чем у кролика... - Пожаловал, гусь лапчатый! - с ходу заорал на меня государь, от возбуждения он аж подпрыгивал на троне. - Натворил делов, да и в кусты?! Я тебе покажу кузькину мать! Тоже мне - сыскной воевода... Ей-богу, он так орал, что я даже слова не успевал вставить. Бояре одобрительно кивали, злорадно сдвигая в мою сторону брови. Баба Яга притаилась в уголочке и пока не вмешивалась. - Вишь какую волю взял! Ужо я-то тебе покажу, ослушник, кто тут главный! И не смей даже рта раскрывать - не видишь, в каком я гневе?! А ведь я, когда гневаюсь, собой не владею - раз-два, и на плаху. На дыбу, на виселицу, на кол! На каторге сгною! С живого шкуру спущу и ремней из нее велю нарезать! Молчать! Не возражать! Не потерплю в своем дому такого самоуправства! А теперь - вон! Все - вон! Всех с глаз долой, живо!!! Бояре, испуганно повскакав с мест, как куры с насеста, наперегонки бросились к дверям. Там, естественно образовалась пробка. Государь топал ногами, плевался и орал, что сию же минуту самолично всех обезглавит. Встревоженная стража древками топориков подталкивала бояр в спину, пока зал не оказался пуст. Тогда я тоже развернулся и молча пошел на выход. - А ты-то куда? - раздался спокойный, насмешливый голос сзади. Царь-батюшка развалился на троне, задрав ноги на подлокотник и удобно скрестив руки на животе. - Ты не серчай на меня, Никита Иванович... Должен я был при всех на тебя накричать. Уж прости, ежели чем всерьез обидел... Жалобы на тебя опять. Видишь ли, боярина Мышкина в порубе держишь, вот прочие и взроптали. Как, мол, посмел сыскной воевода на боярина столбового голос завысить? Да ведь вся власть царева на боярах тока и держится! Такую бучу подняли, хоть святых выноси... Ну, вот и пришлось мне тебя принародно постращать. Политика - дело грязное, сам понимаешь... - Ладно, плюнули и забыли... Мы с царем пожали друг другу руки. Потом Горох хлопнул в ладоши, сунувшим нос слугам было приказано быстренько накрыть стол на двоих. - На троих, - перерешил Горох, заметив схоронившуюся в уголке Бабу Ягу. - Уж пожалуй и ты за стол, бабушка. Знаю от участкового нашего, что во многих делах ты ему советчица верная. Садись с нами, ешь, пей, да, может, слово мудрое скажешь или нас, торопливых, с умом поправишь... Все-таки он - настоящий Царь. С большой буквы! Знает, где нужен кнут, а где пряник. Яга просто растаяла от подобного обращения. Я неожиданно понял, как страшно проголодался. Горох не спешил, давая мне возможность насытиться, и сам неторопливо рассказывал обо всем сделанном для обороны города от шамаханов. Должен признать, постарались все на славу... - Одним словом - готовые мы. Ждем... Пусть только нос к Лукошкину сунут - так встретим - по гроб жизни зарекутся на русские города пасть разевать! Пушки вычищены, ядрышки подготовлены, порох сухохонький бочонками в погребах стоит. Смола в чанах разогретая, вскипятить - дело минутное. Огонь греческий тож подготовили. Конная дружина жеребцов под седлами держит, в одеже спит, тока кликни - враз верхами явятся. Гонцам повелел заставы пограничные предупредить, ежели орду шамаханскую увидят - в бой не вязаться, в стороны отступить, к городу супостата допуская, а ух когда они под стенами-то завязнут - тут с тылу и вдарить! Разобьем мы их, Никита Иванович. Не в первый раз... разобьем. - Не сомневаюсь, - наконец откликнулся я. - В борьбе с внешним агрессором вам и карты в руки. Давайте по моим делам разберемся. Пока мы с Бабой Ягой летали на выполнение особо опасного задания, вы тут умудрились потерять ценного свидетеля, да еще и арестовать моего полномочного заместителя! - Парень твой в тюрьме сидит, цепями для острастки прикованный. Песни орет на весь подвал. Грозится, что, вот вернется батюшка сыскной воевода, он ужо всем задаст! - Расскажите толком, как все произошло. Я не верю, что Митька в чем-нибудь виноват... - А кто говорил, что виноват? - недоуменно повел плечами царь. - Дураком надо быть, чтоб поверить, будто служивый твой супротив государственной власти заговоры строил... Мозгов у него на энто дело не хватит. Не, тут без шамаханских штучек не обошлось... - Мы задержали шестерых. Они хоть еще в тюрьме? - Эти - да! Куцы ж им деваться?! А вот дьяка упустили... Видать, знатный шамахан был в его личине, раз ему столь хитроумный побег устроили. Я думаю, Митяй твой спокойненько дома сидел, а они в это время его образом и попользовались... - Стоп! - осенило меня. - Так что, никто не додумался проверить его алиби? - Чего? - в один голос заинтересовались Горох с Ягой. - Алиби! Кто-нибудь может подтвердить, что на время совершения побега мой напарник находился в отделении? - Нет, - покачал головой государь. - Это он говорит, что в тереме сидел, хотя никто его там не видел. Но я ему верю. А вот тетка одна с базара жаловалась, будто бы он на то самое время у ней всю капусту в бочонке переворошил. Врет небось... Так что нет у него твоего алиби. - О боже мой! Ну как же нет, когда это как раз алиби и есть! - в сердцах вскричал я. - Митька врет, он не был дома. Он опять донимал тетку Матрену, торговку кислой капустой в овощном ряду, хотя Яга ему это и запрещала, утверждая, что наш Митяй ее до глубины души разобидел борьбой за качество продуктовых изделий. Она тем самым подтверждает факт того, что он там был, обеспечивая ему таким образом неопровержимое алиби. Бабка уяснила быстрее, царь соображал дольше. Поняв наконец, где собака зарыта, оба глянули на меня с нескрываемым восхищением. - Ну, ты и мудр, сыскной воевода... - А то как же... - в тон ответил я. - Нам, работникам милиции, иначе и нельзя. Чуть промашку дал - за всех всю вину свалят... Но меня волнует другое. Когда ваши стрельцы изловили Филимона Груздева, вы нам его не выдали, сказали, что будете допрашивать самолично. И что же интересного вы у него узнали? - Да так... - замялся государь. Чувствовалось, что сыщика из него не получилось. - Он и не сказал-то ничего толком, пьян был без меры. Уж мы его и рассолом, и по щекам, и водою ледяною из ушата - все как об стену горох! Отродясь не видывал, чтоб хоть кто-нибудь так напивался. Окромя смеха гадкого, ничего из него не выжал! - Выходит, к приходу моего напарника он протрезвел? - Ни в одном глазу! Стража говорит, что так на плечо парню твоему и взвалили. Сам-то дьяк и на ногах не держался, и лыка не вязал. - Дозволь и мне слово молвить, царь-батюшка, - тихонько встряла Баба Яга. - А дьяка-то проверяли на предмет личности? - Не понял... - честно признал Горох. - Ну, ежели то не дьяк вовсе, а шамахан под его личиной? - Да как же мы проверим? Перстня-то хризопразового нет, а иных способов мы не ведаем. - Ох ты ж... - всплеснула руками бабка. - Да нешто мы в докладе не сказывали? Перевоплощенного шамахана завсегда узнать можно, какую бы он личину ни нацепил. Снимаешь с него, прости меня, грешную, штаны и смотришь... Ежели позади маленький хвостик есть - значит, вот он тебе, шамахан! Ну, а ежели нет, то, извиняйте, люди добрые, ошибочка вышла. - Только-то и делов? - обрадовался царь. - Да я сей же час прикажу стрельцам со всего Лукошкина штаны снять! Парни здоровые да хваткие, к вечеру всех шамаханов повыловим... - Ни в коем случае, - экстренно вмешался я. - Во-первых, в городе начнется бунт. Если мужики еще такое издевательство стерпят, то как они одобрят посягательство на своих жен? Ведь шамахан запросто может принять и личину женщины. Здесь вспыхнет братоубийственная война. И во-вторых, подобные меры проверки, как правило, не дают стопроцентного результата. Ну, проверили стрельцы сто человек, а шамаханы, видя это, мгновенно приняли личины проверенных, и все пошло по второму кругу... - Да... тут ты опять прав, - задумчиво согласились мои собеседники. Какое-то время мы помолчали. - Что ж присоветуешь, сыскной воевода? Я начал неторопливо излагать свой план действий: - Продолжать все необходимые мероприятия по обороне города. Со стороны южной дороги к нам движется очень подозрительный караван. У меня есть все основания считать, что это диверсионный отряд шамаханов, замаскированных под зарубежных бизнесменов, в смысле купцов... Их необходимо встретить, разместить так, чтоб были на виду, и не спускать глаз. Отрядить группу стрельцов на поиски сбежавшего дьяка. Если это был шамахан, значит, не найдут никого. Но пока есть хоть один шанс, что дьяк был подлинный, его надо обязательно отыскать. Мы с Ягой забираем Митьку и продолжаем поиски по своим каналам. Есть пара версий, которые следует отработать... Думаю, уже завтра все будет известно до конца. Возможно, придется пойти на неординарные меры, однако убежден, что они себя оправдают. - Добро, - кивнул царь Горох, - крутись сам как можешь, но знай: до тех пор, пока истинного злодея передо мной не поставишь, буду на тебя гнев изливать! Положено мне так, царь я... Между нами делай все как должно, но при народе мне на глаза не лезь. Время надобно... Не могу же я на такого ослушника да за один день остыть! Но ежели помощь какая нужна - только дай знать! Мы встали, церемонно пожали руки, Яга поклонилась, и царь Горох собственной персоной распахнул нам двери пинком ноги. - Вон с глаз моих! И чтоб даже духу вашего здесь не было... - неслось вслед, пока мы спускались вниз по лестнице. Встречные-поперечные избегали встречаться с нами взглядом, боясь, как бы и им не досталось. Оставив Ягу во дворе, я быстренько сбегал к тюремным подвалам и растолкал задремавшего сторожа: - Подъем, отец! Спешный приказ от царя-батюшки! А ну давай, выпускай моего сотрудника... - Что? Где? Кого? - засуетился старый вояка. - Да ить не сплю я, не сплю! Чего ж в ухо орать? - Дед, не тяни, время не ждет. - Ба, да это ж ты, сыскной воевода! Помню, помню, государь наш, царь Горох, предупреждал, что ты зайдешь. А чего так долго не был, где тебя черти носили? - Дедушка, у меня дел полно, как-нибудь потом расскажу. Мне бы... - Молодой ты еще да горячий! Эх, не сносить тебе головы... - При чем тут моя голова? Я хочу, чтобы мне освободили... - Чем без дела-то бегать, лучше б парня своего забрал, - наставительно отметил сторож. - Поет-то он, стервец, хорошо... Душу трогает! А только не след в тяжелую годину по тюрьмам отсиживаться... Взял бы ты его, а? - Хорошо, - кротко выдохнул я. - Давайте возьму... - Ну вот и умница! А то ведь не ладно будет, своих-то в тюрьме бросать. Бегаешь, бегаешь как угорелый, вон о друге-то и забыл... Что б, ежели я тебя не остановил? Так бы и сидел он, заброшенный... - Дед! - взорвался я. - Ты мне кончай тут пропаганду устраивать! Я пришел не за твоими нравоучениями. А ну, живо мне сюда эту орясину с выдающимися вокальными данными! Старик сторож насупился, обиделся и, шаркая стоптанными сапогами, ушел вниз, в подвал. Спустя добрых минут десять он появился обратно, толкая перед собой связанного по рукам Митьку. Слава богу, у него хватило ума не оказывать сопротивления при аресте, и стражники тоже его не обидели. Обычно у пленников царских тюрем хорошо если костей переломанных нет, а уж синяков на физиономии - от всей стрелецкой души. Что делать, везде свои перегибы... - Батюшка сыскной воевода... вот те крест! - В управлении поговорим, - отрезал я, глядя на его безуспешные попытки связанными за спиной руками сотворить крестное знамение. Митяй кивнул и пошел за мной, как послушная собачонка. На выходе я попросил стрельцов развязать парня. С узлами возиться никто, конечно, не захотел. Попросту рубанули саблей, и вся недолга... От царева терема до нашего дома шли пешком. Мы с Ягой молчали, а Митька, чувствуя недоброе, оправдывался как мог, перемежая горькую правду с несусветным враньем: - Все как есть исполнял согласно вашим указаниям. Планшеточку на грудь повесил под рубаху и, ровно ладанку нательную, берег! Вот, извольте получить, воевода-батюшка... А за порядком в городе я следил! Как же иначе можно, иначе никак нельзя... Сил не жалел, все ноги себе истоптал, горло сорвал, народ к законопослушанию склоняючи. У нас ведь что за люди? Сами знаете... Работу разъяснительную с населением проводил, детишек в играх определял, чтоб на проезжую часть - ни-ни! Ни одного дорожно-транспортного происшествия за весь день - во как старался. Купцам помогал, где поставить, где объяснить, где товар с гарантией проверить. Воришкам мелким карманным пальцем Грозил, а чтоб кулаком кого обидеть, ну в рыло или в глаз, так - ни боже мой! Вежливость проявлял и понимание. Поведение соблюдал милицейского работника достойное. Ни одной жалобы! Все как есть мною по уши довольны, а кое-кто и благодарность просил вынести... Это я не для хвастовства какого, а так, обстановку докладываю, реальную. Чтоб, значит, вы в курсе были... А, Никита Иванович? - Ну? - буркнул я. - Ну... что ж молчите-то? Али мне не верите? Ой, да бога побойтесь, батюшка! Я ж за вас, живота не жалеючи, бьюсь весь день с правонарушителями, не ем, не пью, в тюрьме сижу почем зря. Стыдно не доверять собственным сотрудникам... - Ты зачем к Матрене в капусту сызнова влез? - между делом поинтересовалась Яга. - Началось... - философски вздохнул Митька. Что у нас было, дальше помню весьма смутно, очень хотелось спать. А так как основные операции по обработке новых версий я наметил на вечер, то вздремнуть часок-другой было просто необходимо. Однако та толпа народа, что ожидала нас у ворот управления, напрочь перебила мне весь сон. Количество ревущих баб вдвое больше, чем в тот памятный день, когда мы впервые вызвали на допрос дьяка, боярина и казначея. Спрашивать, зачем они пришли, было бессмысленно. На Митьку смотрели как на врага народа, мне же едва не падали в ноги с мольбой о помиловании. Со всех сторон только и слышалось: - Аспид проклятый! Пожалей сирот, воевода-батюшка! Змий трехголовый, ты пошто моего мужика в поруб упрятал? Ужо сделай божескую милость, гражданин начальник, ить прям со свадьбы жениха в кутузку упекли... Почем зря старика моего повязали, ирод! Ирод ты и есть! Не дай пропасть вдове горемычной, сыскной воевода, все глазоньки выплакала... Да не пьяный он был, не пьяный! Так, слегка принявши... Верни сына матери, господин участковый, не позволь сгинуть в тюрьме моей кровиночке! Антихрист! Как посмел отца Афиногена вместях с отъявленными уголовниками под замком держать?! Вот уж накажет тебя Господь, аки филистимлян... Навуходоносор несчастный! Если бы не мы с Ягой, бабы растерзали бы недоумка на лоскутки. Громко пообещав сегодня же со всем разобраться и наказать виновных за перегибы, я пробился к воротам. Баба Яга увела Митяя в дом, от греха подальше. Мне же пришлось идти к порубу, овину, сараю и конюшне, так как заключенные были везде! Вели себя очень вежливо... Я открывал замки и отпирал засовы, все выходили по одному, без толчеи, недоверчиво щурясь на солнышко и заискивающе улыбаясь. Понятно, что ничего уголовно наказуемого никто из них не совершил, но, видимо, каждый чувствовал за собой какие-то мелкие грешки, а за время "заключения" раздул их до умопомрачающих размеров. За что их хватал Митька, уже не важно, главное, что все чувствовали себя в чем-то виноватыми и были готовы понести самое суровое наказание. Воспользовавшись этим, я просто выстроил всех в одну шеренгу, встал на чурбачок и с самым грозным видом рявкнул: - Ну, мужики!.. Смотрите у меня! На первый раз всех прощаю. Но не дай бог кто попадет в кутузку вторично... даже не знаю, что я с вами сделаю! - Благодарствую, батюшка сыскной воевода! - хором грянули "уголовнички", кланяясь мне в пояс. - Ужо не подведем! Дай бог здоровьичка тебе и твоей милиции!.. Я распахнул ворота. Счастливое воссоединение истосковавшихся сердец вызывало сентиментальную слезу. Я еще подумал, что, пожалуй, и вправду в семейной жизни что-то есть... Даже завидно немного было глядеть, как заботливо бабы разбирают своих мужиков. Кое в чем Горох был прав... вот закончу это дело, обязательно женюсь. В смысле, начну понемножку приглядываться к местным девушкам. Не такие уж они и дуры, наверно. Маркеса, конечно, не знают, Чеховым не увлекались, Рильке не цитируют, но во всем остальном, возможно, И не совсем безнадежны. С другой стороны посмотреть, а чего это я так привередничаю? Откуда у простого лейтенанта милиции, да еще младшего, такие капризы? Здесь жена должна уметь щи варить, полы мыть, рубашки вышивать крестиком, а знать отличие Чайковского от Чуковского ей без надобности. Ну и что с того? Нет, надо все же о будущем подумать... Я давно привык мыслить реальными аспектами бытия. Назад дороги нет. Или я научусь жить в гармонии с этим миром, или должен уйти из него. Уходить некуда, разве только на небеса. Следовательно, придется учиться жить, а значит, обзаводиться женой, детьми, домом и всем, что к этому прилагается. Временное жилье у меня есть, если попрошу, царь обяжет плотников за две недели поставить мне отдельный особняк. Работа тоже есть, переквалификация не потребовалась, платят хорошо и регулярно. Честно заработанной платы вполне хватит на содержание семьи. Уф, еще одной головной болью меньше - решился, и с плеч долой! - Митька! - Тута, воевода-батюшка! Чего изволите, Никита Иванович? - Я все тебе прощаю... - тихо и торжественно начал я. - Задержанные тобой лица на первый раз отделались внушением. Если захочешь кого-то арестовать вторично, предварительно получи у меня разрешение. - Дык... они ж... сами! Рази ж я кого без причины под замок засуну? Я им, дуракам, и так и эдак - не понимают! Не ценят человеческого обращения... На улице мусорят, при бабах сквернословят, в кабаках пьют без меры, а уровень преступности так вверх и прет! - Умница! Все хорошо понял. Вот из-за таких, как ты, нас и называют "менты поганые". А теперь бери в руки метлу и приводи в порядок территорию. Заодно заглянешь в поруб к боярину Мышкину, проверишь, как он там. Давай, трудись... - И все?! Парень не поверил своим ушам. Он наверняка ожидал самой страшной порки за свою суперактивную деятельность, но в этот день я слишком устал... Яга уже махала мне из окошка, а осчастливленный наказанием напарничек бодро помахивал метлой, распевая во все горло: - А полюбил Андрияшка Парашку!.. - На-кася, выпей, Никитушка! Да пей, пей, не вороти нос, знаю, что даю. - Горькое... - поморщился я, ставя берестяной туесок на стол. Жидкость, всученная бабкой, представляла спиртовой настой неизвестных мне трав. Приятное тепло растеклось по жилам, голова сама собой склонилась на грудь, глаза незаметно закрылись, а тихий, заботливый голос казался звучащим из такого далека... - Приляг, приляг, касатик. Совсем ты у нас забегался... Вот часок поспишь, да как встанешь, как за дело-то возьмешься - в один миг со всем управишься! А теперича отдохни немного... Я спал крепко, без снов. Отсыпался за долгую, полную приключений ночь диверсионной деятельности в логовище Кощея Бессмертного на Лысой горе. За дикое напряжение моей психики, едва выдержавшей перевоплощение человеческого тела в серого зайку. За весь несправедливый разнос у царя Гороха и необходимость участвовать в чьих-то политических играх. За нервотрепку, связанную с повальным арестом едва ли не четверти мирного гражданского населения вверенного мне города Лукошкино. За мою глобальную усталость, измотанное тело, взвинченные нервы, сердечные перегрузки... - А-а-а-а!!! От такого вопля пробудился бы и мертвый. Баба Яга, стоя у печи, тоже шарахнулась, едва не расколотив горшок с горячими щами, который она тащила ухватом. Орал наш "труженик метлы". - А-а-а-а! Пойма-а-а-ал! Сюда-а! Пойма-а-ал, Никита Иванови-и-ич! Гляньте-ка, кого я за овином излови-и-ил... Я окончательно проснулся, встал, подошел к окну и... ахнул! Митька обеими руками держал за шиворот извивающегося дьяка! Филимон Груздев, собственной персоной, верещал что-то невразумительное, сучил ногами и всячески вырывался. Хотя дураку ясно, вырваться из медвежьих лап моего напарника попросту невозможно. Скорее та же Яга профессионально займется балетом, чем Митька выпустит из рук разыскиваемого преступника. - Тащи его в дом! - приказал я. - Пусти меня, аспид... - продолжал бултыхаться дьяк. - Не сметь меня хватать, я особа духовного звания! Пусти, кобель здоровенный, сам пойду! С гордо поднятой головой, смиренно, аки мученики христианские... Хм... судя по трепу - настоящий дьяк. Всамделишный, не поддельный, не какая-нибудь шамаханская иллюзия. Каким же образом он к нам попал? Меж тем задержанного доставили в горницу И усадили на стул. Митяй грозно встал за его спиной, дабы сразу пресечь все возможные попытки к бегству. - Где был взят бежавший из царской тюрьмы гражданин Груздев? - За овином, батюшка участковый. Я как порядок во дворе наводил, старался, значит, сил не жалеючи, так и слышу, будто что трещит... Думал, почудилось, перекрестился, а оно со всей мочи как - х-р-р-р! Ну словно кто полотно разодрал... Все, стало быть, ясно - враг нечистый! - Рясой за щепку зацепился, рванулся и упал... - раздраженно пробурчал дьяк. - Вон дыра теперь какая... - А вы помолчите пока. Понадобится - я сам спрошу. Продолжай, Дмитрий... - Так вот и оно ж... Я метлу-то наперевес, иду на звук, захожу за овин, а там - он! Как увидел меня - зарычал, завыл дурным голосом, зубы редкие оскалил да как бросится... - Что ж ты врешь, ни стыда у тебя, ни совести! - Гражданин Груздев! - Мне пришлось хлопнуть ладонью по столу и возвысить голос. - Сядьте и прекратите выкрики в сторону работников милиции. - Да ведь врет он, врет же, врет... - Тока где ж ему со мной справиться? - скромно выгнул грудь довольный Митька. - Я ж его, долгополого, раз-два - и в стальной захват по вашей системе дзюдо! Вот он, беглый каторжник... У-у-у, а меня из-за него едва под суд не отдали! Шею бы ему намылить, да не могу - милицейская честь не позволяет... - Ах, так? Вообще ничего не буду говорить! - Гражданин Груздев, вы задержаны по подозрению в соучастии в краже перстня с хризопразом, сундучка с червонцами, в шантаже боярина Мышкина, неоднократных покушениях на жизнь работников управления по охране правопорядка, вступлении в преступный сговор с шамаханскими террористами, предоставлении им базового места жительства, побеге из тюрьмы и сопротивлении при повторном аресте. Достаточно? - Легавые вы, легавые и есть... - задумчиво признал дьяк. - Значит, будете говорить, - понимающе кивнул я. - Митька, дуй к царю, доложи о поимке опасного преступника, да не слишком преувеличивай свои личные заслуги в деле задержания. Передай царю, что через два часа Филимон Груздев поступит в его полное распоряжение. - Слушаюсь, Никита Иванович! А... только как же я вас одного с энтим отъявленным уголовником оставлю? Не ровен час, бросится да и укусит... - Ничего, Баба Яга заступится. Выполняй приказание - чтоб через пару минут был обратно! Парня словно ветром снесло. Бабка жалостливо посмотрела на дьяка: - Есть-то небось хочешь? - Муки голода претерпеваю смиренно, ибо сказано в Писании... - Покормите арестованного, - разрешил я, вставая из-за стола. Яга быстро сообразила миску щей, краюху хлеба, большой пирог с капустой и кружку кваса на третье. Дьяк Филимон уписывал за обе щеки, благодарно похрюкивая. Я чувствовал, что моя прежняя версия, о его главенстве в этом деле, дает первую трещину. Этот человек слишком неуверен в себе, Труслив, скандален, чтобы составить столь долговременный и тщательно разработанный план. Не все так просто... - Гражданин Груздев, если вы поели, то напоминаю: за вами придут уже через час. Если вы откажетесь сотрудничать со мной, то царские палачи будут учить вас откровенности на дыбе. Итак? - Ни в чем ни повинен! - твердо стоял на своем дьяк Филимон. Ну, и черт бы с ним, я и так знал, что он действительно ни в чем не виноват, но ведь мог бы, гад, и помочь следствию! Пришлось брать его за уши, спасая упрямца как минимум от тюрьмы. Максимум - от разнообразных вариантов публичной казни, практикуемых в Лукошкине с высочайшего монаршего соизволения. - Спрашиваю еще раз, вы знали о фактах злоупотребления служебным положением боярина Мышкина Афанасия Федоровича, отвечающего за надлежащую охрану казны? - А то нет! Да ведь это любому дураку с первого взгляда ясно. Я давно хотел батюшке государю на него, вора бессовестного, донос писать. Он ведь каков гусь лапчатый - все себе так и прет... Однако все как-то недосуг, а тут еще ты со своей милицией... - Значит, признаете, что шантажировали его? Если да, то с какой целью? - Чего я с ним делал? Чтой-то слово какое богомерзкое... - Вы требовали от него денег? - Нет! - Повторяю вопрос: не получали ли вы денег от гражданина Мышкина Афанасия Федоровича? - Получал, ~ неожиданно признался дьяк. - Как же не получать, ежели дают. Он ведь какой человек? Широкой души, доброты намерений, жалости, щедрости и сострадания... Помогал он мне в дни бедствия, спасая от голода и холода. То денежку ссудит, то две, гривной мог пожаловать, а то и рубль серебряный жертвовал не скупясь - дело-то божеское. Я и брал, отчего не брать, когда дают? - Странно, а сам Афанасий Федорович имеет на эту "благотворительность" другие взгляды. По-видимому, вам придется устроить очную ставку, но пока еще несколько вопросов. Как в вашем доме прописались шамаханы? - Не ведаю! Знать ничего о них не знаю, ибо нехристи они волосатые. Избави меня Господи от одного их названия, да чтоб и духу энтих поганых язычников не было на нашей святой земле, чтоб... - Не увиливайте от ответа! - Слышь, ты, сыскной воевода, ежели у меня в дому кто и шастал, так я о том не знал. Вот те крест святой - не знал! Я ить тружусь, аки пчелка небесная, - с утренней зарей на работу в думный приказ, весь день в хлопотах, на вечерней заре уж еле ноги волоку. Домой являюсь затемно, перекушу чем Бог послал, помолюсь Николе Угоднику, да в постелю жесткую так не раздеваясь и падаю. А что мне за труды сии адские? Хоть бы слово доброе кто молвил... - Итак, - подытожил я, - с ваших слов можно предположить, что в ваше отсутствие в вашем доме в вашей личине мог свободно разгуливать ваш двойник из шамаханов. - Можно, - важно согласился дьяк. Несмотря на постоянную ругань, упреки и угрозы в адрес милицейского управления, ему ужасно льстило, что вот он - в центре внимания, его расспрашивают, его мнением интересуются, он, возможно, даже жертва жестоких политических махинаций... Незаконно репрессированный, так сказать борец за веру. Кое в чем он темнил... Деньги с боярином они наверняка просто делили по договоренности. Предположить, что дьяк и шамахан успешно подменяли друг друга, так ни разу и не столкнувшись, тоже было весьма проблематично. - А не было ли у вас в последнее время каких-нибудь странных снов, провалов в памяти, необычайных происшествий? - Жизнь моя в последние годы печальна сверх всякой меры, - тут же поддержал благостную тему умасленный дьяк. - Тружусь на благо Отечества со страшной силой, аки лев рыкающий бросаюсь на дела служебные, ночи и дня не разделяючи... Встанешь, бывало, а не помнишь, чего вчера было. На службу прихожу, так младшие писцы все удивляются: "Чего ж вы, Филимон Митрофанович, о прошлых делах хлопочете, все уже давно решено усильями вашими безмерными!" А я так и не помню, что когда подписывал... Голова кругом вдет, одна мысль движет - полезным быть государю-батюшке. - Ясно... Продолжайте, пожалуйста, - ободряюще предложил я, быстро переглянувшись с Ягой. Бабка незаметно подмигнула, похоже, мы. одновременно подумали об одном. Шамаханы, обхаживая дьяка в соответствии с украденной мной характеристикой, видимо, что-то ему подмешивали... Какой-то сильнодействующий наркотик, провоцирующий долгий сон и провалы в памяти. Бедняга мог спать весь день, а в это время шамахан в образе думного дьяка Филимона Груздева обделывал свои делишки. Только так разрозненные кусочки мозаики вставали на свои места. Только так шамаханы могли шантажировать боярина, устроить поддельных богомольцев на подворье Мышкиных, рыть подземный ход прямо из дьяковского подвала, ходить вместо него на службу, получая доступ к самым секретным документам, имея, таким образом, возможность осуществления заговора на самом высоком уровне. Цель? Организация мятежа, быстрая атака мобильными отрядами, дезориентация ополчения, военные смуты и беспорядки, а в результате - свободное взятие агонизирующего города. Если все это действительно спланировано в рабочем кабинете Кощея Бессмертного, то мы имеем дело с новым преступным гением. Так разработать сложнейшую операцию, с привлечением кадровых специалистов шпионажа, магией перевоплощения, учетом подмены должностных лиц, предвидением событий... Я начинал проникаться глубоким уважением к противнику. Нет, при первом же случае посажу как миленького! Он делает свое дело, я - свое, просто всегда приятно бороться не с заурядным воришкой, а с опытным представителем уголовного мира. Дьяк все нудел о своей недооцененной роли в жизни всего прогрессивного человечества. Пришлось вернуть его к действительности. - Напомните мне, пожалуйста, как и за что вас задержали стрельцы. - Как? Среди бела дня навалились на базаре ярыжки кабацкие и давай руки крутить. Уж я кричал, возмущался, грозил даже - ни в какую! Их ярыжное дело нехитрое, за столом сидеть, речи крамольные слушать да болтунам подливать... Дальше стрельцы указанных в оборот берут. Ну, а меня-то за что сцапали?! - Записал. Вас задержали ярыжки, а дозорные стрельцы, приняв с рук на руки, отвели в царскую тюрьму? - Истинно так... А по дороге оскорбляли всячески, в загривок напинали и слова обидные говорили, дескать, я - супостат переодетый! Ну, тут я опять же в крик - неправда, дескать! Не я это был, не меня видели, не мной грех совершен... Не слушали. Так в погреба каменные и запихали. Ну, да лично царь-батюшка с ними еще разберется... - Царь Горох говорил, что спускался в подвалы, для того чтобы лично учинить допрос, но не смог. Вы были настолько пьяны... Он не сумел добиться от вас ни одного членораздельного предложения! - Ну... тут такое дело... - замялся дьяк, - я и сам-то ничего не знаю... Ведь тверез был аки стеклышко! Капли хмельного в рот не брал. А как тока надежа государь двери-то распахнул, меня ровно как туманом накрыло... Все вижу, все понимаю, все рассказать хочу - ан нет! Язык не ворочается, руки не служат, ноги не держат, в голове такая бесовская музыка - хоть святых выноси... Вот и ушел спаситель мой несолоно хлебавши. - Странно... Мы еще вернемся к этому вопросу, а зачем же вы бежали из тюрьмы? - Я бежал?! Да сразу назавтра заявился парень ваш милицейский, ни слова не говоря - хлоп меня в лоб! Я человек хрупкий, работой измученный, питанием не избалованный, мне много ли надо? Как брякнулся, так ничего и не помню. В себя пришел у вас на дворе, за овином. Вона, посмотри, шишка какая! А Митька твой, христопродавец, тотчас хватает за шиворот да орет, что поймал. Ну, думаю, опять бить будет... Царские стрельцы заявились через полчаса. Мы передали им задержанного гражданина Груздева, пояснив, что он уже дал необходимые показания как ценный свидетель и нуждается в усиленной охране. - Ужо сохраним, - пообещал мне старший, - не сомневайся, сыскной воевода, вдругорядь не сбежит. В самое глубокое подземелье засадим, цепями прикуем да стражи бдительной в три раза против прежнего поставим. - Именно это я и хотел услышать... Да, а не захватите ли заодно боярина Мышкина? Мы все собирались сдать в тюрьму и его, но как-то все руки не доходят. - С превеликой охотой, участковый, ежели мы вместо одного ослушника двоих притащим, начальство в огорчении не будет. Эй, ребята, берем всех! - Митька, проводи стрельцов к порубу. Дальше пошло веселее... Едва увидев дьяка, конвоируемого царской стражей, боярин Афанасий Федорович сдуру решил, что истинный преступник найден, а он, невинная овечка, полностью оправдан. Ошалев, таким образом, от радости, Мышкин бодро бросился вперед и, ухватив под длинную бороденку Филимона Митрофановича, начал трепать ее немилосердно: - Попался, вражий сын! Да меня из-за тебя, кобеля пестрого, в холодном порубе гноили, обвинениям бесчестным предавали, перед людьми позорили, пытками истязали бесчеловечно! Сей же час перед государем всю правду расскажешь, или я тебе, пескарю сушеному, все волосья-то повыдергиваю!.. Дьяк взвыл дурным голосом. Стрельцы настолько удивились боярской прыти, что даже отступили. Подозреваемый Мышкин вовсю тузил подозреваемого Груздева, а тот, не имея боевого опыта рукопашных схваток, старался плюнуть ему в лицо, прилюдно обзывая боярина боровом и недопеском. Драка была недолгой, но результативной. Митька растаскивал хулиганов, как двух сцепившихся мартовских котов. У долговязого служащего думного приказа был подбит глаз и не хватало полбороды. Дородный начальник охраны оказался весь исплеван, а рукав рубахи висел на одной ниточке, почти оторванный зубами мстительного дьяка. Стрельцы, качая головами, разделились надвое и, связав драчунам руки, повели обоих к царю. Я велел Митяю отложить уборку двора, поздновато уже, вечер на носу. - Никитушка, ты бы рассказал мне, старой, что удумал. По лицу твоему вижу - на опасное дело в ночь собрался. Уж не погнушайся моим мудрым разумением, поделись бедой, глядишь, и советом помогу... - Да вот мучает меня один вопрос: если не боярин и не дьяк помогли шамаханам проникнуть в город, то кто? Кто стоит в самом начале этой заварухи? - Дык известное дело кто, - не сразу уловила бабка. - Кощей же Бессмертный и есть. Он мог в Лукошкино под чужой личиной заглядывать, шпионов своих здесь оставить, заговоры состроить... - Все так... Но меня не покидает ощущение, что во всей этой грязи прячется кто-то еще. Там, во дворце Кощея, я обнаружил интересные документы: подробнейший план города и исчерпывающие характеристики на трех небезызвестных вам лиц. Один умер (сам или с чьей-то помощью, пока несущественно), двое отправились в тюрьму, а перстень с хризопразом так и не найден. - Дался тебе этот перстень... - Он был главной уликой против пребывающих в Лукошкине шамаханов, поэтому его украли в первую очередь. Но если камень действительно как-то проявляет себя в присутствии темных сил, то его мог стащить только обычный человек. Шамахан бы себя выдал. Значит, был некто неизвестный, который вхож в высшие помещения царских палат, имеет доступ лично к государю и готовность за солидную компенсацию предать собственный город. - Ох и правда твоя, Никитушка... Ты бумаги-то эти, где наши герои описаны, царю не отдал? - Нет, он и так про них все знает. - Тогда дай мне почитать, а ты уж продолжай свой рассказ, дюже он итересный... - Детективный жанр вообще очень популярен, - улыбнулся я, доставая из внутреннего кармана кителя сложенные вчетверо листки. - Ничего нового, но посмотреть стоит. Если исходить из этого текста, то наиболее подходящей кандидату" рой был бы покойный казначей Тюря, но о мертвых либо хорошо, либо ничего. Мы предполагали главенствующее участие боярина Мышкина. Факты налицо: наглая кража сундучка, шамаханская молельня с подземным ходом, склад оружия и, как финал, пойман в тоннеле в пьяном виде. - Так ведь стрельцы навродь его в боковом ответвлении нашли? - азартно ударилась в полемику Баба Яга. - Ну, свернул с бодуна не за тот поворот, и все... Совершенно спокойно можно убедить любого прокурора, что если бы не ошибка в движении по тоннелю, то гражданин Мышкин успешно выбрался бы за городскую черту, а там только его и видели! Однако показания боярина кажутся мне вполне искренними. Он может быть обвинен как пассивный участник, жертва умелого шантажа и собственной глупости. - Так чего ж думать-то? Боярин ясно сказал, кто его в эту втянул - дьяк же и есть! - До его задержания я тоже так думал. Но вы ведь слышали, что он рассказал в результате допроса. Нашего простодушного Филимона посадили на наркотики, используя как дешевую пешку. Уверен, что если мы произведем повторный обыск в его доме, то наверняка обнаружим посуду с остатками галлюциногенных препаратов. - Тады зачем же они его из тюрьмы-то крали? - Причины две. С одной стороны, окончательно убедить царя в его полной виновности, ибо люди с чистой совестью не идут на побег. С другой стороны, в наше отсутствие подготовить Митьку, бросив тень на всю милицию, и, зная горячий характер царя, можно надеяться на то, что он просто повесит моего напарника. Но все это на деле означало лишь одно - дьяк им уже не нужен! На него намеревались повесить все грехи, а потому спокойно забросили к нам за овин. - Никитушка... - всерьез задумалась Яга, - а ить и вправду, кто ж за всем этим стоит? У нас ведь и подозреваемых-то больше нет. - Есть! - Я ткнул пальцем в отложенные характеристики. - Господь с тобой, сыскной воевода! - отодвинулась бабка, глядя на меня как на душевнобольного. - Ты чего несешь-то? Он же помер... - Вот это я и хочу проверить. Давайте-ка сообразим самовар, а ночью мы с Митяем пойдем на дело. - Куда? - На старое кладбище... ...Мы вышли в полночь. При Лукошкине имелось два кладбища: старое и новое. Старое считалось престижным. Тюрю должны были хоронить именно там. Кладбище находилось за городской стеной, слева от столбовой дороги, ближе к лесу. Яга, после неудачных попыток меня отговорить, достала полотняный мешочек, положила в него золы, зашептала наговор, предупредила: - На Митьку особо не надейся. Это он с живыми людьми храбрый, а покойников с косами Небось больше смерти боится. Деревня, что и взять, они все поголовно суеверные... Вот, на мешочек заговоренный - как увидишь, что на тебя упырь идет да зубы скалит, так и дай ему оберегом промеж глаз! Сила в нем великая, ни одна нечисть кладбищенская ее не возьмет. Да помни, с первыми петухами домой ворочайтесь. Отдохнешь хоть немного, а там и караван шамаханский встречать надо... Ну да ладно, иди, сыскной воевода. Ох, а не на верную ли смертушку я тебя провожаю, сокол ты наш ясный?.. - Бабуля, мне только слез на дорогу не хватает. - Не буду, не буду, Никитушка... А ты все ж таки береги себя. Молод ты, горяч, в самое пекло головой лезешь. И кто только придумал работу вашу милицейскую?.. - Это даже мне порой очень хотелось выяснить. Кто же он, тот трезвый умник, что сидит в теплом кабинете и пишет положение о патрульно-постовой службе. Причем именно для тех ребят, что мокнут под дождем, продуваются всеми ветрами, зарабатывая себе радикулит или остеохондроз. Те, кто пишет уставы, не думают о рядовых милиционерах. Эй, Митька, ты лопаты взял? - Как не взять, взял целых три! - Три-то зачем, нас же двое? - Ну, не ровен час, одна сломается или прохожий какой заблудится, к делу припряжем, пусть оказывает посильное содействие органам. Я только махнул рукой, бесполезно, горбатого могила исправит. Баба Яга понимающе вздохнула: - Ладно уж, не серчай на него... А ты смотри, охальник, головой отвечаешь за Никиту Ивановича! Старое кладбище, оно ведь ох какое опасное... В старые времена там всех подряд хоронили, крещеных и язычников, злодеев да добрых молодцов, ведьмачек лесных и монашек невинных, пахарей, купцов да воинов. Не все души в мире жить могут, кое-кто так неупокоенный и бродит... - Бабьи сказки! - нарочито уверенным тоном заявил мой напарник. - Мы с парнями по малолетству цельную ночь на кладбище проводили, храбрость свою девкам показывали - и ничего! Никто нам носы не пооткусывал. - Тогда вперед. - Я сунул в планшетку царский приказ о самых высоких полномочиях, делаю, в общем, что хочу, и все это правильно. Очень полезная бумага... Когда мы пришли к городским воротам и уговаривали стражу пустить нас ночью на кладбище, - она очень помогла. Ворота ради нас отпирать, естественно, не стали. Стрельцы вывели нас на стену и спустили вниз веревочную лестницу. Митька лез первым, я вторым, лопаты нам передали следом, на веревочке. В фиалковом небе светила полная луна, сияющими гроздьями горели звезды. Белокаменный город среди столетних лесов казался голубоватой декорацией кукольного театра. Меня вновь охватило чувство нереальности происходящего. Где я? В сказке? Да, в какой-то мере, несомненно, да. Все русские народные сказки получают здесь свое материальное воплощение. Но ведь люди, населяющие Лукошкино, - живые! Это вам не сказочные персонажи, не выдуманные образы, они - настоящие. Ссорятся, мирятся, работают, воюют, ходят в церковь и поют по кабакам, растят детей, строят избы - в общем, живут, как жили их предки, и передают свой опыт потомкам. Может быть, их мир совсем не сказка? Может быть, это я у них выдуманный герой бояновой былины? Как я и они находим пути общения, понимания необходимости друг в друге? Так в молчаливых размышлениях я брел по столбовой дороге, тупо глядя на маячащую впереди Митькину спину. До кладбища оказалось неблизко, мы протопали не меньше километра. Оно занимало широченную поляну в окружении высоких сосен. Ограды, конечно, не было, памятников еще тоже, повсюду виднелись кресты, могильные плиты, а то и просто холмики без всяких опознавательных знаков. Должен признать, что какой-то заупокойной жутью от этого места действительно веяло. Я не слишком суеверный человек, и триллеры с участием оживших мертвецов на меня особого впечатления не производили. Но все-таки именно здесь в душу прокрадывалась непонятная неутоленная тоска... Появись сейчас медленно плывущие среди могил призраки в белых саванах, со свечками в руках - я бы, возможно, испугался, но не удивился... Вот здесь, в это время и в этом месте, все было бы настолько естественно, что не вызвало бы даже изумленного вскидывания бровей. Вот-вот откроется могила и под лунный свет выйдет прекрасная девушка с черной веревкой на шее... Или старый ростовщик, высохший до самого скелета, но еще пытающийся перебирать пальцами несуществующие монеты. Призрак знаменитого купца, потерявшего все деньги на неудачной сделке, разбойника, зарывшего свой клад у заветного дуба, монаха, тайком предававшегося греху чревоугодия, витязя, умершего от ран после дальнего похода... Однако, несмотря на мои кладбищенские. фантазии, никто не появился нас пугать. - Где тут свежие могилы? - Да вон, направо плита стоит совсем новехонькая, может, там его и положили... - Мить, а почему у тебя голос такой тонкий стал? - Как тонкий? Какой такой тонкий? С чего это тонкий вдруг? И не тонкий совсем... - Ладно, бери лопату и не бойся. - Да кто боится, кто боится?! Вот, пожалуйста, вам лопата, мне лопата... - А мне? - раздался тонкий голос за нашими спинами. Должен признать, что подпрыгнули мы оба. И обернулись тоже оба, с завидной скоростью. Только я в защитную стойку японского каратэ, а мой спутник прямо на колени, истово крестясь и приговаривая: - Чур меня! Чур меня! Спаси и сохрани, Господи, меня грешного... Потом мне стало стыдно, волноваться, в общем, было не с чего. Позади нас мирно улыбался седой как лунь дедушка, в простой рубахе, подпоясанной веревочкой, залатанных штанах, на ногах лапти. На призрака не похож, не прозрачный, на мертвеца вроде бы тоже, трупным запахом не тянет, выражение лица самое добродушное. - Здравия желаем, дедушка. - Здравствуй и ты, сыскной воевода. - Ого, - искренне удивился я, - а откуда же вы меня знаете? - Так ить кто ж тебя, участкового, не знает, - пожал плечами старик. - Ты уж погонами своими милицейскими на все Лукошкино прославлен, а земля, она слухом полнится. По делу пришел али от безделья маешься? - По делу, дедуль, по делу. Я так понял, вы тут вроде смотрителя... Не подскажете, где тут могила покойного казначея Тюри? - Отчего не показать, могилка рядом, только недоброе это место. Время за полночь, да и луна на небе полнехонька. Ты ведь сюда не зазря с лопатами заявился, копать небось вздумал? Зря это, зря... Чего ищешь - все одно не найдешь, а коли других разбудишь - беды не миновать! - Послушайся старого человека, воевода-батюшка! - неожиданно зачастил молчавший до этого Митяй. - Старые люди, они - мудрые. Плохого не посоветуют. Бежим отсюда, пока ноги держат, а? Не ровен час, и вправду какой упырь из-под земли выползет... - Прекратить панику! - построже рявкнул я, поднимая его за шиворот. - А ну быстро лопату в руки и марш выполнять приказ. У меня есть серьезные основания полагать, что в гробу вместе с покойным похоронен и царский перстень с хризопразом. Более надежного укрытия придумать невозможно. Показывай могилу, дедушка. Будем рыть! Всю ответственность за эксгумацию трупа беру на себя. Старичок не стал спорить, а быстренько проводил нас к еще одной свежей могиле, над которой возвышался мореный деревянный крест. Никаких поясняющих надписей не оказалось, но я почему-то был уверен, что мы попали правильно. - Здесь? - Здесь, - кивнул старичок, - не сомневайся, а только позволь еще раз слово молвить - зазря ты это затеял. - Очень может быть... - тихо согласился я и, перехватив лопату поудобнее, с размаху вонзил ее в невысокий холмик. - Господи, спаси! Божья Матерь - не покинь! Иван Воин - заступись! Никола Угодник - не дай пропасть! - продолжал бормотать мой напарник, бледный как полотно, но честно работающий лопатой. Дедок тоже постоял, постоял, а потом, поплевав на ладошки, вступил в дело третьим, так что уже минут через пятнадцать показалась крашеная крышка гроба. Только благодаря невероятной силе Митьки, удвоенной желанием завершить все побыстрее, мы извлекли гроб из ямы. По земле вроде как пробежала дрожь, потянуло холодом, и где-то далеко страшно закричала ночная птица. Луна приобрела желтоватый оттенок скалящегося черепа. Сосны встревоженно зашумели ветвями, казалось, все вокруг возмутилось нашим неуважением к праху умершего... - Так что, будем открывать? - Естественно, ради чего тогда мы его выкапывали? Дедуль, отойди в сторонку, мы крышку подцепим. Навались! Под двухсторонним напором крышка подалась, и я уложил ее сбоку. Дальнейшие события развивались очень динамично. Как я седым не стал, ума не приложу... Митяй, тот до утра заикался, потом его Яга отварами травными отпоила. Ну, а началось все с того, что труп казначея Тюри лежал в гробу лицом вниз! - Ничего не понимаю, у вас что, в Лукошкине всех так оригинально хоронят? - Грех так шутить, Никита Иванович... Крещеный человек в гробу не переворачивается, смирненько лежит. А этот носом вниз, ровно упырь какой... - Давай его перевернем. Помогай, помогай, не укусит. Надо все как следует проверить. Вдвоем мы неуклюже уложили труп на спину. Дед-смотритель расположился неподалеку, присев на кочку у сосны. - Дедушка-а! - снова заволновался Митька. - А вот то, что он в гробу задом кверху перевернулся, так он, случаем, не упырь? Я в деревне слыхал, будто так упыри в могиле, не как люди, лежат. Может быть, нам ему кол осиновый в сердце вбить, пока не поздно? Для этой... как ее... запамятовал... о! Профилактики. - Нет, сынок, это не упырь. Упырей, что кровью да мясом человеческим питаются, ты и не видел еще. Не боись, ночь, она длинная... - успокоил старичок. Ничего не скажешь, своеобразное чувство юмора... Мог бы и не издеваться над парнем, у бедняги и без того зуб на зуб не попадал. Я-то сам в районном морге разных трупов насмотрелся, нас туда на практику водили от школы милиции. Нервы в этом плане покрепче... В общем, обыскивать мертвеца пришлось мне, этот двухметровый чистоплюй едва в обморок не падал. Результат нулевой. Вопреки ожиданиям, царского перстня с хризопразом на покойнике не было. - Еще одна красивая версия лопнула. Жаль... Ну что ж, Митяй, давай крышку, будем закапывать его обратно. Счастливый помощник мгновенно взялся за дело, мы установили крышку на место, аккуратно вогнали в прежние дыры гвозди и уже были готовы опустить гроб в яму, как в нем явственно что-то зашевелилось... Ну и, естественно, все пошло по новой. Митька опять бухнулся на колени от великого перепуга, страстно молясь всем известным святым. Старик вновь покачал головой, бормоча что-то насчет "недоброго" дела, времени и места. А мне оставалось лишь подавить свой страх невероятным усилием воли, выпрямить подогнувшиеся колени и вопреки всему вновь взяться за лопату. - Не... м... над... м... - размахивая руками, пытался протестовать мой напарник, но язык явно отказывался ему повиноваться. - Надо, Митя, надо. Встань сбоку и держи лопату наготове, если он, в смысле труп, выскочит - бей поперек хребта! Силы у тебя хватит, а с переломанным позвоночником еще никто не бегал. Вставай, не бойся, я с тобой... Готов? - Щас... в... гот...в воево-о-да-б-а-тюш... - парень начинал заикаться, но дело свое делал. Эх, предупреждала же Яга, что деревенские все такие суеверные! Лопату в руках держит, как боевой топор, а сам бледный, и губы трясутся... Ничего, справится, в трудную минуту на него все-таки можно положиться. Очень на это надеюсь... Боже! Крышка вторично слетела с гроба. Мы одновременно замахнулись лопатами. Ничего... из гроба никто не встал. Просто тело покойного опять перевернулось вниз лицом. Облокотившись локтем на гроб, я пустился в логические размышления. - Значит, по неизвестным нам причинам труп не хочет лежать спокойно. Почему? - Э...э...э...шм...у...и...и...и... - попытался что-то промычать Митька, но я заткнул ему пасть, чтоб не отвлекал своим идиотским заиканием от правильного сопоставления фактов. - Насколько мне известно, казначей Тюря был христианином, то есть крещеным. Уж насколько хорошим, судить не мне, для этого на небесах иные инстанции. Но всех крещеных хоронят лицом вверх. Отчего же он упорно переворачивается? - Ш...шм..х... эт...т... - Не перебивай! Слушай, а ведь я где-то недавно слышал, будто в гробу только нечисть переворачивается. Это не ты говорил? Ну, не важно... Значит, мы можем предположить два варианта: либо Тюря был представителем какой-нибудь нечисти (что весьма спорно), либо... - Да, ша...а...м...х...н, эн...то, ш....шам...х...н! - Митька, пожалуйста, помолчи! Решение где-то на поверхности, я его нутром чую. Либо это вовсе не казначей, а шамахан под его личиной. Вот оно! Это и есть дедуктивный метод... Митяй страдальчески всплеснул руками и покорно кивнул, ожидая новых распоряжений. - Сними с него штаны, проверим. Яга говорила, что при любом перевоплощении у шамахана не исчезает поросячий хвостик. Вдвоем мы поднапряглись и стянули-таки тяжелые узорчатые штаны, бесстыже заголив труп. Хвост был налицо! Я утомленно выдохнул и попросил Митяя вновь закрыть гроб. Уф... ну и дельце провернули, врагу не пожелаешь. Однако результат превзошел все ожидания. Значит, казначей Тюря на самом деле жив! Он инсценировал свою смерть, разыграв сложнейшую партию, как по нотам. Он знал, что я буду это расследовать, и сумел изобразить самоубийство, признанное впоследствии убийством с возложением вины за все на совершенно неповинных людей, пешек, которыми он манипулировал. Значит, именно Тюря стакнулся с шамаханами, в полном соответствии с имеющейся на него характеристикой, и принял на себя роль основного резидента. Он попытался после первого же допроса спалить наш терем, он подготовил шамахана для периодической замены дьяка, он избежал продолжения расследования, "отойдя в мир иной", он руководил всеми действиями разветвленной вражеской сети в городе, до сих пор успешно скрываясь от правосудия. Ладно, хитромордый вы наш, завтра поговорим... - Закапываем обратно! Мы с Митькой было взялись за лопаты, но в этот момент сидящий у сосны дедок вскочил на ноги и заорал в полный голос: - Берегись, сыскной воевода! Обернулся я вовремя. Достаточно вовремя для того, чтобы успеть с размаху вогнать черенок лопаты меж чьих-то оскаленных зубов. Дальше была драка... Грязная уличная драка, без правил, без предубеждения, просто на выживание - кто кого! На нас напали мертвецы, каких успешно показывают в американских фильмах ужасов. Бледные" с пустыми горящими глазами, в отрепьях сгнившей ткани и плоти... но совершенно невероятной силы и упорства. Я был атакован сразу тремя, Митька, поскользнувшись, рухнул в тюринскую могилу, а сверху на него тут же сполз гроб с телом липового казначея. Еще четверо ловко вылезали из-под осыпающихся холмиков, протягивая костлявые руки в нашу сторону. Я дрался с отчаянной безысходностью, не считая врагов, не ощущая усталости, не имея возможности даже позвать на помощь. Мертвецы падали, лишь когда лезвие лопаты отрубало им голову, на потерю иных конечностей безжизненные тела не реагировали. Двоих я завалил, третий почти оторвал мне рукав кителя, четвертый схватил за грудки, смрадно дохнув на меня трупным запахом и... с воем свалился наземь, тут же рассыпавшись в пригоршню серого пепла. Остальные на мгновенье замерли. Этого мне хватило, чтобы понять, что, собственно, произошло... Ладанка Бабы Яги! Та самая, которую она собственноручно повесила мне на шею. Маленький полотняный мешочек на кожаном шнурке, наполненный заговоренной золой или чем там не знаю еще, заставил ожившего мертвеца окончательно и бесповоротно обратиться в прах. Я отшвырнул лопату, сорвал через голову ладанку и перехватил ее за шнурок на манер ремня с пряжкой. - А ну подходи!.. Первый повернувшийся ко мне гад, получив мешочком в лоб, отлетел в сторону уже облачком пепла. Дико заорав, я сам бросился на врага, бешено размахивая новым "оружием". Дальше - больше! Мертвецы сыпанули кто куда, я гонялся за ними между крестов, памятных камней и могильных плит, щедро раздавая удары направо-налево. Полчаса спустя все кладбище было усыпано серым пеплом... Я грохнулся рядом со вскрытой нами могилой в совершенном изнеможении. Едва отдышался, ноги и руки казались свинцовыми, пальцы намертво сжали бабкину ладанку, перед глазами плавали разноцветные круги, поэтому знакомый голос из могилы показался таким далеким... - Б-б-батю...шка Н-ни-ки-ит-т-т... Ив...но...в... - Вылезай, - прохрипел я. - А он-н-ни... уш...л...ли? - Ага, отправились по домам. Вылезай, тебе говорят... Из-под гроба показалось бледное, как поганка, лицо моего напарника. Я подал ему руку. Митька на карачках вылез ко мне и с мольбой заглянул в глаза. Я молча кивнул... Все нормально, парень, без обид. Ты тоже меня выручал... - Геройский ты мужик, участковый! - высунулся из-за ствола сосны знакомый дед. - Я уж думал - разорвут они вас на клочки и по ветру пустят... А ты, вона как, не заробел! В твоей милиции все такие? - Все, дедушка, все... Спасибо за предупреждение. Я едва обернуться успел. Как вы только согласились на такую работу? Если эти твари разгуливают здесь, как по собственной квартире... - А мне-то чего бояться? - хитро улыбнулся старичок. - Вы бы, ребятушки, домой шли, вона небушко-то светлеет. Пока до города доберетесь - первые петухи запоют. Да и мне пора. Нам ведь тоже долго среди живых нельзя... У меня язык присох к гортани. Митька закатил глаза и попытался изобразить аристократический обморок, но не сумел. Деревенщина - что возьмешь? - Перстня царского здесь не ищи, в городе он, у шамаханов. Теперь все от твоего разумения зависит. На чины не гляди, за правду стой, в нужную минуту не оплошай. Удачи тебе, сыскной воевода... Дед становился все прозрачнее и прозрачнее, тая на глазах, на прощанье помахал рукой и совсем исчез. До Лукошкина мы добрались очень быстро. Бегом! Только лопаты забыли на старом кладбище, но вернуться и забрать нас уже не заставила бы никакая сила... Баба Яга дала Митяю две рюмки настойки, и парень уснул. Я ограничился отваром валерианового корня, спать лягу позже, надо было выговориться. Яга слушала внимательно, не перебивая... - Да, чего только нет на белом свете... Много разного про старое кладбище говорят, но, чтоб такие страсти там разгуливали, я и слыхом не слыхивала. Видать, ты в рубашке родился... - Просто повезло. Без вашей ладанки пропал бы. Теперь о главном. В гробу похоронен не сам Тюря, а задушенный шамахан в его подобии. - Значит, он все-таки жив?! - Не просто жив, а руководит всей преступной организацией. Он умело верховодит шамаханской группировкой, он планирует операции, подставляет уже не нужных ему лиц. Как тонко он обвинил в собственной "смерти" боярина Мышкина! А отданный нам на расправу дьяк Филимон? Ведь если бы не проверенная практика работы следственного отдела, то оба были бы давно казнены! Царь долго размышлять не любит, а "виновные" представлены таким количеством "неопровержимых" улик, что у самого привередливого судьи не осталось бы никаких сомнений. - Что же теперь делать-то будем? - задумчиво поинтересовалась бабка. - Брать его надо. Я думаю, что если Кощей Бессмертный действительно намеревался завладеть Лукошкином, то он приехал сюда под любым видом (купец, посол, крестьянин, богомолец), выявил троих, наиболее отвечающих его плану. Выделил среди них одного, убедил, подкупил, дал в распоряжение террористическую группу шамаханов и, четко поставив цель, добивался захвата города руками казначея Тюри. Если мы сумеем его найти, задержать и обезвредить, заговор провалится. Кощей просто не успеет перестроиться. Орда шамаханов уже в пути, караван передового отряда будет в столице к обеду, остановить операцию невозможно. Теперь мы способны справиться со всеми проявлениями агрессора, но оставлять в тылу такую хитрую лису, как Тюря, было бы непростительной глупостью. - Все так, Никитушка, а только где ж ты его брать собираешься? - У него дома. - Чего? - Баба Яга аж рот открыла от удивления. - Да нешто он такой дурак, чтобы у себя же дома прятаться? - Наряды стрельцов периодически обходят весь город, в народе о смерти казначея знают, стоило бы ему появиться хоть где-нибудь, поднялся бы такой шум... Шутка ли, покойник воскрес! Шамаханские базы у боярина и дьяка мы накрыли. Тюря должен откуда-то руководить своими людьми. Лучшего места, чем собственный дом, он и придумать не мог. Кто пойдет туда его искать, если совсем недавно его вынесли оттуда ногами вперед? Я убежден, если мы со стрельцами нападем врасплох, то обязательно обнаружим в тереме тайное убежище, где и скрывается злоумышленник. - Я с тобой пойду, - твердо решила Яга. - Сама стрельцов предупрежу, а ты поспи пока, наберись сил. На опасное дело идем, все силы понадобятся. Вот выпей-ка, уснешь сразу же, а через три часа встанешь бодрый да свежий. Отдохни, Никитушка, послушай меня... А я пока тебе китель твой пострадавший залатаю. Не след участковому милиционеру с оторванным рукавом задержание производить... Я не стал спорить и через несколько минут спал сном праведника. Время летело незаметно... Проснулся я сам, как по будильнику. Зашитый китель лежал рядом на лавке, бабка так умело справилась с неразрешимой для меня задачей, что даже швов не было видно. Сама чинила или наколдовала чего, не берусь судить. Я выглянул в сени. Митяй спал, свернувшись калачиком, его лицо было по-детски наивным и простодушным, он улыбался во сне. Не хочу его будить. На арест Тюри мы с Ягой отправимся сами. За дверью послышались голоса, я вздохнул и вышел на крыльцо. Баба Яга принимала под свое командование полусотню стрельцов. Все правильно, больше нам и не надо. Пришлось вернуться за кителем, пора... - Здравия желаем, сыскной воевода! - поклонился старший стрелец. - По приказу государеву мы в подчинении твоем полном. Что делать велишь? - Выдвигаемся строем к дому покойного казначея Тюри. Все прочие указания - по прибытии на место... Отряд безоговорочно развернулся и потопал вдоль по улице. Мы с Ягой пристроились чуть сбоку, бабка, на что уж старая и хромая, а не отставала ни на шаг. Шли молча. Я понимал, что, возможно, веду людей на смерть... Если Тюря действительно скрывается у себя в тереме, то выкурить его оттуда будет не проще, чем выволочь медведя из берлоги. Ему есть что терять, он себе на шею столько статей понавесил, что еще и "сопротивление при аресте" уже ничего не изменит. Вышка ему и без того обеспечена. Я не кровожаден по натуре, даже совсем наоборот, но то, что сделал этот человек, наполнило меня такой яростью... Он - вор! Ладно, воровал бы понемногу, набивал бы свой карман, заботился о семье - это еще как-то можно понять. Но возглавить заговор с целью уничтожения целого города?! Я читал, я знаю, что делали дикие кочевые племена с мирным населением... Сколько крови, боли, слез намеревался продать этот алчный мерзавец беззаконным шамаханам - убивающим, насилующим, грабящим, поедающим человеческое мясо - тварям! Если суд приговорит его к расстрелу, я тоже попрошу себе ружье. На воротах тюринского терема нас встретил большущий замок. Лично меня такой удар просто сразил, но более опытные стрельцы барабанили в ворота до тех пор, пока во двор не вышел заспанный конюх, тот самый, что обнаружил тело "хозяина" висящим в петле. Старик яростно чесался, словно весь был покусан клопами или месяц не ходил в баню. - Чего надо-то? Нету никого... - Милиция, - пояснил я, отодвигая стрельцов в сторону. - Мне необходимо поговорить с женой вашего хозяина. - Так ведь нет их, - удивился конюх, - еще вчерась поутру съехали. Хозяйка детишек собрала, дворню всякую, девок, бабок, нянек да холопов. Все добро в узлы навязала, четыре воза загрузили, ну и двинули на север, в деревеньку родительскую. - С чего бы это так внезапно? - Да вот и я о том же подумывал... - охотно пустился излагать свою точку зрения заскучавший работник лошадиного хозяйства. - Однако вдовица наша в голос кричит, что, дескать, без мужа ей жизнь в столице не мила. Мы-то меж собой поначалу думали, успокоится хозяюшка, в себя придет, чего ради с насиженного места в глухомань деревенскую рваться? Опять же дом-то какой, а?