неведомого мне Конструктора, чем стану убийцей тысяч, может быть, миллионов людей! Я включу ТФ-эмиттер! И даже если не миллионов, не тысяч, а единиц! - Пинегин уже почти кричал, и Грехов его не останавливал. Десятые сутки без отдыха, бесконечные попытки остановить экспансию сверхоборотня, рискованные эволюции заградительных отрядов вблизи его расширяющейся границы измотали руководителей Управления вконец. Пинегин мог позволить себе сорваться... пока они были одни, вдвоем. Слишком велика была нервная нагрузка этих десяти дней, слишком велико бремя обязанностей, тысячекратно возросших после первых неудачных попыток преградить путь жуткому явлению. Ответственность... жестокое испытание человеческого бесстрашия, мужества и ума, умения правильно и быстро решать, ориентироваться в обстановке. Проблему не выразить двумя словами: победа или гибель, она гораздо сложнее, потому что на этот раз перед человеком не просто слепая стихия, перед ним _разумная_ стихия, понять которую он не успел, и успеет ли - неизвестно. - Ирония судьбы, - грустно сказал Грехов. - Бороться с врагом, разум которого настолько отличен от твоего, что тебя не видит и не понимает. Да и можно ли назвать оборотня врагом? Разве годятся человеческие мерки для подобного случая? В который раз убеждаюсь, насколько некорректно применение наших этических формул к поведению негуманоида... Пинегин уже остыл, сгорбившись смотрел на далекий переливающийся костер, имеющий неповторимый и ужасный смысл. Он ни о чем не думал, просто смотрел, зная, что скоро, может, уже через минуту, придется окунуться в океан спешки, новых распоряжений, тревоги и муки управления человеческой метелью и ожидания неумолимого прихода того часа, когда ты начинаешь расплачиваться сединой и сердцем за свое и чужое решение и за гибель друзей. Из общего ровного гула вдруг выделился басовый удар, ощутимо дернулась земля; снова удар и снова толчок. - Что там еще? Грехов обернулся. В стоящем сзади в полусотне шагов триере открылась дверца, высунулся Нагорин и крикнул: - Планетологи сообщают, что корень достиг второго обращающего слоя! Это около сорока километров! - Пошли, - буркнул Пинегин. В кабине Грехов потеснил пилота, сам сел за управление и поднял машину в воздух. В виоме связи молодой ученый из центра наблюдения продолжал комментировать событие: - ...электростатический прокол. Уже сейчас заметны изменения общего магнитного поля Марса, активизировались древние сейсмические и вулканические зоны в районах Хриса, Тарсис, Элизиум, Аргир и других. В экваториальном поясе начались пылевые бури, сопровождаемые вихрями и смерчами... Грехов выключил связь и увеличил скорость аппарата. Внизу промелькнули расходящиеся цепочкой огни танковой группы, выходящей на позицию для силового заграждения. По мере приближения к световому куполу рев усиливался, к нему добавился тонкий вой и грохот взрывов, и наконец шум стал настолько непереносим, что пришлось надеть звуконепроницаемые шлемы. Триер стало болтать в воздухе, Грехов повел его в небо, держа курс на эпицентр светопреставления. С высоты в три километра перед глазами предстала грандиозная панорама гигантской строительной площадки, которую представлял сейчас растущий Конструктор. Идеальный черный круг диаметром в полсотни километров, окаймленный ослепительной огненной стеной - там, где края развивающейся споры вгрызались в породу плоскогорья. А в центре этого круга странный бесформенный нарост, ежесекундно меняющий форму и цвет, создающий тот самый красочный фейерверк, из-за которого эволюционирующий Конструктор был виден за десятки километров от этого места. Мрачной угрозой веяло от нароста, уже превысившего высоту Джомолунгмы - восемь тысяч восемьсот метров. Грехов медленно поднял триер над световым куполом и остановил его точно над вершиной рожденной оборотнем горы. Без оптических усилителей с высоты в пятнадцать километров можно было заметить лишь пляску огненных протуберанцев над ней, но в кабине все зримо представляли себе, как кипит раскаленная добела масса, как непрерывно течет снизу вверх, образуя многосотметровые пузыри, вздутия и острые пики... и нигде не выплескивается за край незримо отчерченного ею пространства. "Вулкан, - подумал Грехов, - живой действующий вулкан в ретроспективе..." "Ад! - подумал Пинегин. - Так, наверное, рождалась Земля... и Марс, и все планеты. Если Конструкторы могли переделывать Вселенную, то рост нашего остановить невозможно. Прав был "серый призрак". Но если уже сейчас это явление вызывает трепет, то с чем сравнить его тогда, когда Конструктор вырастет величиной с планету?! И остановится ли потом его рост?" - Ад! - проговорил Пинегин вслух с горьким восхищением. Грехов пристально разглядывал огненную гору под ногами. Потом оглянулся, бросил сквозь зубы: - Зарастите скафандры, я опущусь немного ниже, - и повел триер на снижение. На высоте полутора километров над мечущим колоссальные языки огня наростом грохот достиг апогея, не спасали даже шлемы и звукозащита машины. Но не это заставило Грехова прекратить спуск. Ощущение постороннего присутствия усилилось настолько, что казалось, триер будет сейчас разорван чьей-то грозной и неумолимой силой, что уже занесен гигантский кулак, удар - и аппарат с людьми будет сброшен вниз и втоптан в гору! Под триером с неистовым треском расцвел многосотметровый алый фонтан, машину подбросило вверх и потащило боком. - Возвращайся, - прокричал Пинегин. - Нашел время заниматься гусарством. Грехов не ответил, с упорством одержимого решив добиться своего - чтобы и Пинегин, и пилот прочувствовали то же, что и он в первой вылазке. Они миновали металлическую "черепаху", утыканную рогами антенн, - один из автоматических зондов-наблюдателей, теперь уже к голосу Пинегина присоединился и голос Сергиенко, заметившего их триер через видеотрансляторы зонда. Стиснув зубы, Грехов продолжал опускать дергающийся, рыскающий из стороны в сторону, вверх и вниз аппарат. Страха он не чувствовал, верил, что все обойдется, и наконец поймал то, что искал. Люди в кабине ощутили болезненный удар по сознанию, чувство одиночества охватило их с такой непередаваемой силой, что хотелось кричать и бежать куда глаза глядят, бежать изо всех сил, лишь бы выбросить из головы этот ужас, ужас одиночества!.. Опомнились они уже далеко от исполинского костра, зажженного волей неведомого существа. Грехов угрюмо вел триер в ночь, окаменев над панелью управления. "Теперь и вы знаете, - думал он, - как бывает велико отчаяние, как оно чудовищно, не по-человечески огромно, когда заслоняет весь мир. Еще не родившись, Конструктор знает, что одинок, и боюсь, эта его реакция на одиночество, пожалуй, единственное, что мы способны воспринять!" - Я понял, - сказал Пинегин, заворочавшись на сидении. - Ты хотел доказать, что сверх оборотень - живое существо, способное ощущать боль? Я знал это и без твоих экспериментов. - Одно дело знать теоретически... - пробормотал Нагорин. - Простите... Пинегин посмотрел на него с удивлением. - Он летал со мной, - пояснил Грехов. - Он и Диего. Не обижайся, Петр, иначе как бы я смог убедить тебя, что выстрел из ТФ-эмиттера не альтернатива для нас. Внизу под триером загорелась редкая россыпь огней Марсопорта. Чуть поодаль светился квадрат финишного поля спасательных модулей, эвакуирующих население города. Жизнь на Марсе замирала: УАСС не стало рисковать, и, как только принятые меры оказались недостаточными для остановки роста сверхоборотня, последовал приказ об эвакуации колонистов. К началу второй декады из двенадцати миллионов жителей возрожденной для обитания планеты на Марсе осталось не более сорока тысяч человек, в основном персонал энергостанций, центров связи и автоматических горнорудных комплексов. Сажая триер на освещенную полосу. Грехов оглянулся. Но отсюда факел сверхоборотня не был виден, лишь в появившихся облаках мелькали иногда всполохи - отражения бушующего за сотни километров от города живого вулкана. - Все тот же черный круг, - сказал Диего, отрываясь от окуляра перископа. Спасательный модуль висел в стратосфере Марса на высоте шестидесяти километров. Под ним по вертикали почти все видимое пространство занимал двухтысячекилометровый диск Конструктора, продолжавший расти с прежней скоростью. Центральная гора на плоскости черного круга выросла до тридцати девяти километров, превысив величайший из вулканов Марса - вулкан Олимп! Даже с расстояния в миллионы километров из космоса на поверхности планеты было заметно нетускнеющее зарево ядерного огня: диск Конструктора, разрастаясь, продолжал уничтожать породы горных массивов, а его "корень" достиг глубины двухсот километров. Марс трясла лихорадка планетотрясений и гигантских пылевых бурь. Пробудились древние вулканы Тарсиса и Большого Сырта, заливая старые ландшафты новой лавой. Оранжево-фиолетовая пелена пыли, дыма и пепла затянула лик Марса, разрушались многочисленные города и поселки, созданные людьми за полтора века выхода в космос. - Высота шапки уже сорок, - продолжал Диего. - Он и не думает останавливаться. Помнишь, оборотень показывал нам облик Конструктора? Уже тогда его взгляд было трудно переносить, даже его изображение создавало психологическое давление. Представляю, как велико сейчас его влияние на психику вблизи шапки, если и на этой высоте я постоянно ощущаю на себе его взгляд... - Вероятно, мы потеряем-таки Марс, - сказал Грехов. - Не пора ли снова идти на поклон к "серому призраку?" - Сегодня очередная "пятиминутка" руководителей отделов, - сказал Нагорин, колдуя у своих приборов, загромоздивших рубку модуля. Непонятным образом он ухитрялся следить за показаниями приборов, записывать результаты и не терять нить разговора. - Вот и выскажетесь. - Он пошутил, - сказал Диего, покачав головой. Грехов покосился в его сторону, отстегнул карабины страхующих ремней и выбрался из кресла. - Выскажусь, конечно. Только едва ли мой совет примут. Многие не только в ВКС, но и в УАСС все еще уверены, что мы способны укротить сверхоборотня, хотя его уже нет, нет споры, есть младенец-Конструктор, растущий не по дням, а по часам. Нагорин оторвался от созерцания экранов и мельком посмотрел на Грехова. - Вы что же, считаете, что мощь сверх... э-э, Конструктора беспредельна? - Я считаю, что Конструктор не даст нам ни одного шанса, как только поймет, что мы решили его уничтожить. - Разве мы уже решили его уничтожить? - пробормотал Нагорин. - Я готов молиться всем богам, - проворчал Диего Вирт, - чтобы этого не случилось! Но, боюсь, у нас не будет выбора. Несколько минут по рубке струилась шелестящая тишина. Потом Нагорин с треском произвел несколько переключении на панелях приборов и сказал неприветливо: - Не слишком ли экстравагантное слово появилось в лексиконе спасателей - боюсь? Что это - дань моде или психологическая обработка собеседника? Если уж спасатели, да еще те из них, которых я уважаю, твердят "боюсь", то не пора ли нам, простым смертным, сложить руки и спокойно ждать конца? Диего с интересом взглянул в колючие глаза врача-универсалиста, подумал и проговорил: - Если бы спасатель не пребывал в постоянном страхе, не только за жизнь спасаемого, но и за свою собственную, то спасательной службы не было бы. - Диего невольно улыбнулся, заметив тень озадаченности, промелькнувшую на лице Нагорина. - Я пошутил, хотя, как говорили издавна, - в каждой шутке есть доля правды. Конечно, "боюсь" - нетипичное слово в устах спасателя, но тут уж ничего не поделаешь. Бояться, кстати, надо уметь. Так же важно, как и вовремя останавливаться, а не упорствовать при движении по неправильному пути. - Что ты называешь неправильным путем? - Всю возню со сверхоборотнем, особенно после предупреждения "серого Сеятеля", то бишь "призрака". - Эта возня - шаг человека к новому знанию. Как может быть неправильным путь человечества в будущее? - Может, если он связан с неоправданным риском. У меня сейчас не то настроение, чтобы спорить, мы и так погрязли в спорах, а истины что-то не видно. Я, например, считаю, что уже нет смысла создавать вокруг Конструктора вакуум-зону: дело не только в том, что она потребует колоссальных энергетических затрат, но и в том... В это время вспыхнул виом связи с центром управления аварийными патрулями, находившимся на Деймосе. - Каковы результаты? - спросил усталый и чем-то недовольный Сергиенко. Рядом с ним стоял Пинегин. - Ниже сорока двух километров зонды опустить не удастся, - сказал Нагорин. - Перепады полей над Конструктором сбивают настройку электроники, зонды входят в вихревые слои и падают. - Мы поставим дополнительную защиту... - Автономные панцири? Они, пожалуй, выдержат, но где взять столько корпусов? - Это уже забота Совета. Свяжусь с приземельскими заводами, заказ пустим вне всякой очереди. Скорость роста не упала? - Центры слежения в Северске, Первомарске и Викингтауне отмечают некоторое замедление, - ответил Диего. - Незначительное, сантиметров на десять, но все же есть надежда. Пинегин скептически поджал губы, но снова промолчал. - Поднимайте модули за критическую границу, - приказал Сергиенко, вопросительно посмотрев на Пинегина. - Будем опускать вакуум-заградители. Диего кивнул, и виом погас. Вошел Грехов. - Поднимать так поднимать, - пробурчал Нагорин. - Приказ - идти вверх, - пояснил он в ответ на вопросительный взгляд спасателя и повернулся к Диего. - Ну что ж, сообщи нам и вторую причину, по которой создание вакуум-зоны бесполезно. Диего надел шлем мыслеуправления и с неохотой произнес: - Просто мы опоздали с зоной, вот и все. Надо было создавать ее в тот момент, когда корень Конструктора достиг всего двух десятков метров, вот тогда эта превентивная мера помогла бы. Но не сейчас. Перекрыть рост сверху мы перекроем, но движение корня вглубь уже не остановить. - Что-то я вас обоих не пойму. То вы стоите на максималистских позициях, высказываясь в пользу уничтожения Конструктора, то вдруг поворот на сто восемьдесят градусов! - Да потому что никто из нас не знает, как предотвратить катастрофу, - мягко сказал Грехов. - А сидеть сложа руки мы не умеем, да и не имеем права. Отступать же можем только в том случае, когда испробуем все средства, предоставленные наукой. Наука дает нам вакуум-зону - мы ее используем. Что она может дать еще? - ТФ-эмиттер, - усмехнулся Диего. Нагорин, отвернувшись, возился над приборной панелью. - Приготовьтесь, - сказал Грехов. - Идем вверх... ПРЕДЕЛЫ ТЕРПЕНИЯ В зеркальной глади поля карикатурно отражались передвигающиеся по залу люди, аппаратные стойки и пульты. Грехов посмотрел на свое волнистое отражение и подумал, что такой эффект может сразить любого оптимиста, довольного своей внешностью. - Любуешься? - остановился рядом Сергиенко. - Пошли к видео, минут через десять будут транслировать включение зоны. Они пересекли зал, поражающий новичков тишиной и голубизной центроплана. Несмотря на то, что здесь постоянно царила атмосфера лихорадочной человеческой деятельности, десятки людей были заняты работой с вычислителями, виомами, связывающими зал с десятками патрульных кораблей, баз, абонентских пунктов, зондов-автоматов во всех уголках Солнечной системы, - неведомым техническим ухищрением строители обеспечили такую общую тишину в зале, какая редко бывает даже в лесу перед грозой. Пояс главного виома слева был залит тушью пространства, справа нависла красно-оранжевая с фиолетовыми и черными тенями выпуклая стена Марса. Очевидно, кто-то подал общую команду, и суета в зале стала стихать. Грехов заметил у главного пульта Торанца и направился к нему. Рядом с начальником погранслужбы стояли Банглин, Пинегин, председатель ВКС Тимур Северов, высокий, бронзоволицый, с шапкой совершенно белых волос. - Внимание! - проговорил Торанц; только теперь, стоя в пяти метрах. Грехов услышал его голос. - Включаю трансляцию. Первый горизонт... Картина в виоме изменилась: все пространство заняла поверхность Марса, на месте Эллады простиралась странная черная плоскость, окруженная неэффектной с высоты огненной змейкой. В центре плоскости светился голубовато-призрачным светом широкий конус. Все это казалось накрытым тонкой вуалью или сеткой, едва видимой в просветы легких перистых облаков. - Второй горизонт. Изображение передавалось с телезондов, зависших ярусами на разных уровнях над поверхностью планеты. Несмотря на то, что Деймос в данный момент пролетал над другими районами Марса, казалось, он висит над Элладой, скачками передвигаясь вглубь потревоженной, потерявшей былую прозрачность атмосферы. - Третий горизонт! Теперь черный диск разросся до размеров планеты. Конус в его центре оказался колоссальным горным пиком, состоящим из светящегося "льда". Но вглядевшись, можно было увидеть, как поверхность его непрерывно струится от подножия к вершине, истекая дрожащим копьем голубого света. Иногда в толще горы загорались злые пронзительно-зеленые звезды, отзывающиеся в зале звонками регистраторов радиации. Вуаль оказалась металлической решеткой, окутывающей всего Конструктора гигантским ажурным куполом. - Патруль готов? - Готов, - донесся голос из динамиков. - Включаю! И... ничего не изменилось. Минуту, другую... А потом Грехов заметил, как изображение черного диска стало "Постепенно затягиваться белой мутью, тускнеть все быстрее и быстрее, пока вовсе не скрылось под белой пеленой. - Что это? - спросил Банглин. - Зона начала отнимать энергию в первую очередь у атмосферы, - пояснил Сергиенко. - Температура в воздушном слое под поглотителями понижается, начинает конденсироваться влага... Потом и газы. - Но ведь это вызовет струйные течения в атмосфере, - сдержанно сказал Северов. - Ураганы, песчаные бури усилятся... Все это учтено? - Учтено, - кивнул Торанц, - приняты все меры безопасности... - Нет, я не то имел в виду. Как работа зоны отразится на Марсе? На городах и поселках? - Ураганы, конечно, усилятся, - осторожно начал Сергиенко, переглядываясь с Банглиным. - Но по мере энергопоглощения мощность их тоже будет падать... почти до нуля. Правда, все равно все высокоширотные поселения, включая Первомарск и Тревор, пострадают. Лесные массивы в долинах, очевидно, будут уничтожены полностью. - Не зона - основной виновник катастрофы, а Конструктор, - своим металлическим высоким голосом сказал Банглин. - А может быть, все же мы сами? - тихо произнес Северов. Перекликались инженеры связи, операторы слежения и координации патрулей. Метались в пределах слышимых зон рабочие попискивания и пересвистывания автоматов, универсальных счетно-решающих машин, но Грехову показалось, что в зале наступила полнейшая тишина. У него было такое ощущение, будто ему отвесили пощечину, и предстояло еще разобраться - справедливо или несправедливо. Хотя... если уж Северов говорил что-нибудь, он отвечал за свои слова. - Переключите на какой-нибудь пост на поверхности, - попросил председатель ВКС. Бело-желтая пелена в виоме сменилась коричневой. Под куполом сразу стало темно. Оператор подключил и звук, и в зал ворвался рев урагана, проносившегося над прозрачной башней поста. Башня вздрагивала и вибрировала - судя по миганию изображения. - Радиодиапазон, - приказал Торанц в микрофон. - В обычном свете мы ничего не увидим. В коричневой с черными струями стене появились просветы, потом рыжая пелена стала светлеть по всей поверхности и почти полностью исчезла. На горизонте показалась удивительная ярко-алая завеса, колеблющаяся, как занавес северного сияния. - Двадцать два километра. Если Конструктор не остановится, через три часа граница диска снесет башню поста. - Когда будут известны результаты эксперимента? - Примерно через час. Станции не сразу развивают предельную мощность. Северов кивнул и покинул зал. Вместе с ним ушел и Торанц. Грехов остался. До начала дежурства оставалось около часа, и он решил узнать, чем закончится сражение вакуум-зоны с Конструктором. Вакуум-зона не остановила Конструктора. Рост его сначала замедлился до трех сантиметров в час, потом постепенно достиг прежней величины. Колоссальная система поглотителей энергии, созданная людьми, оказалась неэффективной, она отбирала энергию отовсюду, только не из тела Конструктора, а так как площадь последнего все время росла - вместе с ее ростом падала и мощность системы. Через двое суток с момента запуска вакуум-зоны люди вынуждены были прекратить эксперимент, довольствуясь лишь наблюдениями с безопасных орбит. В кабинете начальника УАСС Джаваира состоялся неконфиденциальный разговор, в котором приняли участие глава правительства Земли председатель ВКС Северов, председатель СЭКОНа Бардин, Сергиенко, Торанц и Пинегин. Северов был на вид спокоен и уравновешен. Бесстрастный, как монгольский божок девятнадцатого столетия, Джаваир изредка посматривал на руководителя правительства сквозь узкие щелочки глаз и кивал головой, словно соглашаясь со всем, что тот говорил. - Пора наконец решаться на радикальные меры. - Говорил Северов чуть медленнее обычного, обводя собеседников пристальным взглядом. - Так дальше продолжаться не может. Кто-нибудь из вас способен проанализировать ситуацию до конца? После некоторого молчания заговорил сосредоточенный Сергиенко: - Возможны только два выхода из создавшегося положения. Первый - катапультировать Конструктора хотя бы за пределы орбиты Юпитера; другой - уничтожить его с помощью ТФ-эмиттера. - Или просто ждать... - пробормотал Торанц. - Не слышу предложений, - чуть резче сказал Северов. - Договаривайте, Сергей. Что вас смущает? Сергиенко сжал большие руки в кулаки, посмотрел на них и вздохнул. - На первое у нас не хватит энергии, масса Конструктора оценивается сейчас в триллионы тонн. В результате второго мы... станем убийцами. Подходит вам такая перспектива? Красноречивая тишина была ответом. - И все же, - нарушил молчание Бардин. - Объясните поподробней, что значит - не хватит энергии? - Это значит, что всех энергетических запасов Дальразведки и УАСС не хватит, чтобы выбросить четыреста триллионов тонн Конструктора даже за пределы самого Марса. Формула Ромашина, расчет прост... можете убедиться сами. - А на то, чтобы уничтожить - хватит? - Ни одно материальное тело не выдержит удара скалярного ТФ-поля, когда взрывается, изменяется даже вакуум! И никакая, самая фантастическая защита не поможет Конструктору, убежден. Мы живем в реальном физическом мире, в котором законы физики едины и для нас и для него. Джаваир продолжал молчать. У него было свое мнение, но он ждал, пока выскажутся другие. - Зато я далеко не уверен, что та физика, которую мы знаем, - это истинная физика космоса, - сказал Северов. - Как часто мы заблуждались, объявляя, что знаем о каком-то явлении все! Примеры, надеюсь, приводить не нужно? Перед нами же не просто какое-то физическое явление - _иная Вселенная_! Вдумайтесь - _иная Вселенная_! А если не поможет и ТФ-эмиттер, тогда что?! Перемигивались на пульте видеоселектора огни индикаторов - нервных окончаний глобальной сети контроля за безопасностью человеческих жизней; тихий непрерывный шелест переговоров доносился из динамиков; стенные виомы то вспыхивали цветными волнами, то гасли, - за стенами кабинета кипела жизнь миллиардов человеческих существ, в большинстве своем не предполагающих, что над ними, над их спокойным бытием навис дамоклов меч неизвестности. - Так что мы решим? - очень тихо и спокойно спросил Северов. - Мы, понимаете? Не полумифический Сеятель, "серый призрак", - мы сами? - Ждать, - холодно и тоже спокойно отозвался Джаваир. - Выигрывает в конечном итоге тот, кто не имеет пределов терпению. Непосредственной опасности нет, мы эвакуировали всю рабочую примарсианскую зону. Вот если Конструктор вздумает выйти за пределы Марса... Что ж, тогда остается последний шаг, о котором почему-то никто из вас не произнес ни слова. Никто! А ведь вы руководители главных организующих центров человечества! - Не кори, - нахмурился Северов. - Мы тоже способны ошибаться. К сожалению. Разве что ошибки наши обходятся дороже... в этом ты прав. Что же это за шаг? - Контакт! По наступившему молчанию Джаваир определил всю глубину замешательства собеседников. - Вы не так меня поняли, друзья, - мягко сказал он. - Я имел в виду контакт с остальными сверхоборотнями. - Ты с ума сошел, - сказал Торанц. - Они же вышли из нашего звездного рукава. - Да, вышли, но все же догнать их можно. Догнать и попытаться убедить забрать с собой Конструктора. Шанс невелик, но он есть. - Думайте, - сказал Северов. - Думайте, асы. Времени у нас нет. Вступайте в контакт со сверхоборотнями, с серыми людьми, с чертом и дьяволом, но придумайте что-нибудь! Грехов включил запись, и распахнувшиеся стены комнаты ввели его в концертный зал Большого Кремлевского дворца в Москве, заполненный до отказа. Три века служил этот зал искусству, и даже в век совершеннейшей видеопередачи, эйдопластической техники и сенсорных эффектов он не устарел; было что-то трогательно-нежное в том сложном комплексе чувств, с которым люди приходили в этот зал: словно ветер старины, древности и... детства овевал его, заставляя с особой остротой чувствовать приобщение к прекрасному, вспоминать подернутые пеплом времени страницы жизни древней столицы мира, и приходить сюда снова и снова... Грехов не раз бывал во дворце, был и в тот вечер, когда впервые дал о себе знать ансамбль "Василиск", рожденный талантом его руководителя, композитора и певца Веселина Ярова. Эту запись он тоже смотрел не однажды, но для Диего Вирта концерт "Василиска" был откровением. После того, как замолк ручей хрустальных звуков и замер голос певца, Диего долго сидел в темноте без движения, думал о чем-то своем, словно забыл о существовании друга. Когда наконец свет вспыхнул и вокруг них сомкнулись стены комнаты, затерянной в недрах деймосской базы, Диего поднял голову и посмотрел на Грехова, глядевшего на него со странным выражением на лице. - Ты что-то задумал, - утвердительно сказал он. Грехов усмехнулся, выключил видеорейдер и спрятал кристалл записи в карман. Походив по комнате, в которой ничего не было, кроме трех кресел и пульта управления домашней роботехникой, встроенного в стену, он поколдовал над пультом, и стенной виом воспроизвел вид Марса с высоты орбиты Деймоса: громадный пухлый оранжевый шар, на котором уже нельзя было разобрать ни морей, ни горных хребтов, ни каньонов и метеоритных кратеров. Лишь чередующиеся полосы оранжевого и бурого цвета - свидетели глобального урагана, поднявшего в воздух планеты веками накапливавшуюся силиконовую пыль и песок. - Музыка - универсальный язык человечества, - сказал наконец Грехов, - как и математика. Чьи слова - не помню, но ты мог их оценить, слушая запись. Пока наши попытки контакта с Конструктором заканчивались неудачами, а я хочу на всех мыслимых диапазонах, в том числе и в звуковом, передать Конструктору шедевры человеческой музыки. - Идея не новая, - с едва заметным колебанием сказал Диего. - Это если использовать ее прямо, буквально. Я же хочу дать не просто музыку, а ту, которая по тысячелетнему опыту человечества наиболее восприимчива детьми. Понимаешь? Ведь Конструктор - еще малыш, ребенок, мать ему требуется, или отец, уж не знаю, кто у них был. Но был! Я дам ему колыбельную, материнские песни без слов и со словами, успокаивающие мелодии, песни, несущие нежность и любовь. Пусть прислушается и поймет, что не одинок, что мы предлагаем помощь. И еще хорошо бы дать психомузыку последних лет, соответствующую устойчивой полосе положительного спектра эмоций. - Детская музыка?.. Что ж, по-моему, неплохо. Может быть, он хоть чуть-чуть притихнет, посмотрит на свою разрушенную колыбель. Только сможешь ли ты убедить ученых, занятых контактом, имеющих собственные разработанные до мелочей теории, что твоя гипотеза имеет право на существование? Грехов сжал кулаки, в глазах его мелькнул знакомый упрямый огонек. - Я не собираюсь никому доказывать. Пусть ученые пробуют свои программы на оборотнях, как предложил Джаваир, а я попробую проверить свою идею сам, монтаж записи почти готов. Диего грустно покивал, тяжело поднялся и подошел к Габриэлю. - Ты все-таки здорово изменился, Ли. Извини, но у тебя был великолепный дар убеждения окружающих в своей правоте, этот дар меня всегда удивлял. А теперь его нет, ты все хочешь сделать сам, по-своему, и тверд ли в собственной правоте - неизвестно. - Может быть, все дело в том, что раньше я управлял людьми, а теперь только самим собой? - Может быть. Не знаю, легче ли от этого... - Кому? - Нам всем. Мне тоже... тебе самому. Грехов резко толкнул пальцем пульт, постоял, хмуро глядя, как тот самостоятельно прячется в стену, потом вдруг посветлел лицом и достал из кармана небольшую видеокассету. - Хочешь посмотреть на сына? Уже разговаривает! Диего улыбнулся и взял кассету... Через час модуль Грехова снялся со стартодрома деймосской базы и устремился к Марсу, туда, откуда взирал на космос не затронутый ураганом исполинский черный глаз Конструктора. Вслед за ним стартовал и патрульный когг Диего. В их обязанности входило наблюдение за участком околопланетного пространства над Конструктором, чтобы суета его исследователей не превратилась в бедствие: очень часто лихие научные сотрудники опускались со своими приборами слишком низко во взбаламученную атмосферу Марса, пересекая границу безопасности и норовя сесть Конструктору "на голову", и тогда спасателям приходилось чуть ли не силой возвращать их на прежние высоты. Дежурство Диего совпало по времени с ночью в том широтном поясе Марса, где зловещим грибом рос Конструктор. Когг медленно дрейфовал в тени планеты. В ходовой рубке на этот раз находились лишь пилот модуля и сам Диего: патрулей не хватало и дежурить приходилось по двое, иногда и по две смены подряд. Приемник работал в режиме радиотраления, и голоса переговаривающихся людей глухим жужжанием заполняли рубку. По экранам локаторов ползли столбцы цифр - координаты попадающих в луч локатора модулей, и если некоторые из них вспыхивали красным светом - Диего настораживался, а пилот рефлекторно поправлял на голове эмкан управления. Уже с час Диего наблюдал странное свечение в районе центральной горки Конструктора. Там зажглось переливчатое облако света, всплывающее из глубины атмосферы. Оно разошлось волшебным букетом, мерцающие шары которого повисли на длинных светящихся шлейфах. Частые зеленые полосы побежали вдоль пелены свечения, разбили "букет", и вот уже эфемерное море катит сине-зеленые волны, постепенно гаснущие в ночи... - Наблюдаю необычные световые эффекты, - донесся сквозь рабочее бормотание эфира чей-то близкий голос. - Записываем, - отозвался другой. - Каждый день что-то новое, - пробормотал пилот. - Вчера на месте "моря" я видел самый настоящий костер, разве что в тысячу раз больше... - Габриэль! - окликнул Диего, переводя передатчик на особую волну, на которой переговаривались только пограничники и спасатели. - Диего? - откликнулся Грехов. - Ты где? - ДИС-сектор, квадрат Эллады, высота сто сорок. - Значит, я под тобой, высота сто. Что случилось? - Ничего особенного, проверка связи. Ты не следишь за Конструктором? Грехов не отвечал минуты две. - Ты об этом свечении? Красиво... Кстати, наблюдатели на поверхности отмечают ослабление песчаных бурь. Уж не ответ ли это Конструктора на наши попытки контакта? - Спроси у Сергиенко, он тебе ответит. Динамики донесли смешок, и Грехов отключился. В это время локаторы засекли уползающий за границу сектора "панцирник", и Диего погнался за ним, сообщив на базу номер машины нарушителя. Догнав неповоротливую полусферу, Диего заставил ее пилота бежать вверх со всей скоростью, на которую она была способна, а сам огляделся, прикидывая, где может находиться в этот момент модуль Грехова. Они опустились ниже восьмидесяти километров, Грехов по идее должен был идти выше, но что-то подсказывало Диего, что это не так. Он покачал локаторами, пронзая муть атмосферы в направлении Конструктора. В створе черного окна азимутального локатора мелькнула зеленая искра, и тотчас же алые цифры показали координаты чьего-то корабля. Пилот выжидающе смотрел на Диего, пока тот вызывал "наглеца". Неожиданно отозвался Грехов: - Я борт-117, высота пятьдесят семь... Диего, ты, что ли? - Веду вас на луче. Помощь нужна? - Почему ты решил, что нам нужна помощь? Здесь, правда, здорово трясет... Еще пару километров - и я снова пущу запись. Понимаешь, о чем речь? - Ли, высота Конструктора уже сорок восемь! Там вихревые поля! Поднимись выше и крути свою запись... - Не могу, хочу убедиться, что запись будет принята. Ты же знаешь, мощность передатчиков имеет пределы... а тут вихревые поля... корона помех... - Вниз! - шепотом скомандовал Диего пилоту, прикрыв ладонью микрофон. - За мной не идти... - продолжал говорить Грехов, голос его постепенно слабел, пока не пропал совсем. - О черт! Габриэль! - крикнул Диего, не заботясь о нервах дежурного на базе. - Габриэль, отвечай! Тишина на аварийной волне. И новый взрыв переливающегося свечения над Конструктором. В ответ на передачу Грехова? Или совпадение? Где же они? - Вниз, быстрее! Когг набрал скорость. Бок Марса приблизился вплотную, прорвалась легкая пелена рыжих облаков. Чуть в стороне, справа по ходу движения, люди увидели колоссальный пик центральной надстройки Конструктора, исторгающий ввысь струи холодного огня. Удар! Зловещий треск под пультом! Волна мучительной вибрации, потрясшая корпус аппарата! Качнуло влево, потом вправо, завертело штопором... где верх, где низ - не разберешь... Еще удар! - Падаем, - будничным тоном сказал пилот. - Уходим аварийно... - Вниз! - яростно прохрипел Диего, на которого навалилась душная волна страха и боли - влияние излучения Конструктора. - Я их вижу. Переходи на ручное... Бесшумные огненные змеи пронеслись рядом, осыпали модуль фонтаном искр. Диего включил внешние акустические приемники, и рубку заполнили странные звуки: гулы, свисты, трески, булькание, множественное эхомузыкальные аккорды! И снова удары, толчки, слепое кружение вокруг невидимого смерча... Потонул в шуме голос вахтенного базы, вызывающий патрули Диего и Грехова. Диего торопливо сообщил ему о своих действиях и начисто забыл о его существовании. Они нашли модуль Грехова случайно. Диего включил прожекторы, и на совсем близкой черной поверхности диска Конструктора, абсолютно не отражающей свет, показался корпус модуля: конус, плавно переходящий в блюдцеобразную решетку ускорителя. - Финиш! - бросил Диего. У диска трясло не так сильно, но пилот посадил когг только с третьей попытки: приборы давно перестали показывать действительное положение вещей. Динамики доносили лишь тысячеголосый электронный вопль потревоженной радиокороны Конструктора, сквозь эту адскую музыку передатчики земных машин пробиться, конечно, не могли. Диего проверил герметичность скафандра и выскочил из рубки. Спрыгнув с трапа на невидимое, но ощущаемое твердое нечто, он огляделся. Кругом царил полный мрак, до горизонта - абсолютно черное поле, в котором бесследно тонули лучи прожекторов. И черное небо над головой, корчащееся в судорогах лиловых зарниц. Только на западе прорезал этот мрак грозный огненный конус, вокруг которого вились вихри голубого и зеленого пламени, дробясь на уносящиеся вверх струи, стрелы и копья. Диего сделал шаг и... упал! Удар по нервам был так силен, что на некоторое время он почувствовал себя падающим в грохочущую бездну. Внезапно тьма отступила, тело пугающе выросло. Диего увидел разом сначала всю поверхность Марса, потом простор космоса, близкие шары планет, Солнце... Границы обозрения все расширялись, появились кипящие шары других звезд, все больше и больше, одни звезды вокруг... Ушли звезды, приблизились галактики, света все меньше, мрака больше... Угол зрения охватил Метагалактику, похожую на светящуюся ячеистую сеть, потом и "сеть" сжалась, потускнела, сплошной мрак вокруг, лишь вдали, как грани исполинского куба, просверкивают призрачные контуры "стен" - границы Метагалактического домена, за которыми прятались другие метагалактики... Диего очнулся лежащим на черном монолите. Бешеный гул крови постепенно стихал, он встал, шатаясь на ослабевших ногах, но что-то мешало, заставляло оглядываться в поисках неведомого препятствия, и тогда он окончательно пришел в себя и понял, что взгляд Конструктора может быть тяжелее горного хребта! Налетевший воздушный вал едва не сбил пограничника с ног. Он включил генератор защиты, стало легче идти. Если бы не прожекторы когга - он наверное заблудился бы, хотя до корабля Грехова было всего с километр. Уже подходя, Диего наконец заметил, как изуродован модуль. Садился он правильно, кормой вниз, но от страшного удара весь оплыл к корме, сплющив решетчатое тело ускорителя, став чуть ли не в полтора раза короче! Диего обошел корабль раз, другой, отыскивая люки. Ему вдруг показалось, что все это уже с ним было: разбитый модуль Грехова, темнота кругом, ощущение нависшей беды... Впрочем, действительно было - в сверхоборотне. События повторяются на новом витке... - Габриэль! - позвал Диего, стараясь перекрыть вой в наушниках. - Пиу, пиу, тю-лю-лю-у-у! - ответила ночь. Нижний, кормовой люк модуля превратился в узкий овал, второй вообще не был виден, лишь верхний, аварийный, выгнувшийся пузырем, еще мог послужить выходом. Диего достал "универсал", направил ствол излучателя на горб люка и выстрелил два раза подряд. Люк оплыл, открыв черный зев входа. - Габриэль! - еще раз крикнул Диего, обернулся, помахал рукой в сторону ослепительных солнц прожекторов и полез в густую черноту сплюснутого коридора. Взгляд Конструктора уже не занимал его, хотя и давил невыносимой ношей. Ярость, и гнев, и желание быстрее найти друга, и боль, и ожесточение, и вызов - вот что представлял собой Диего Вирт в этот момент. ЧЕЛОВЕК НЕПРЕДСКАЗУЕМ Когг бросало из стороны в сторону, трясло и раскачивало. Толчки следовали один за другим, словно Конструктор не хотел отпускать людей из своих объятий. Диего, закусив губу и ощущая во рту солоновато-сладкий привкус крови, медленно выводил модуль по наклонной траектории в светлеющее небо. А в соседнем кресле, слева, моталось плохо закрепленное тело мертвого Забары, и справа в другом кресле лежал Грехов, и был ли он жив, никто не знал. Пилот Виртового когга сидел на полу рубки, глядя на экраны равнодушным взором: шок не отпускал его, и пилот тоже был как мертвый. Когг пробил тропосферу, стратосфера встретила его слабым шорохом человеческих голосов, усиливающихся с каждой секундой. - Держитесь, ребята, - шептал Диего в полузабытьи, и все увеличивал и увеличивал скорость, не надеясь на свои силы, зная, что работает на пределе. - Держитесь... держитесь... Он потерял сознание уже над базой. Но кораблю не дали упасть: спасательные шлюпы перехватили его и бережно отнесли в ангар техобслуживания. Очнулся Диего через несколько часов, сразу поняв, что лежит в медцентре одного из крейсеров флота УАСС. - Грехов? - требовательно проговорил он в спину врача. - Жив, - не удивился его вопросу врач; это был Нагорин. Он кивком отпустил коллегу и присел рядом с "саркофагом". - Остальные? - Забара... в гипотерме, мозг отстоять не удалось. Диего застонал и отвернулся. Но тут же снова повернулся к Нагорину. - Почему вы здесь? Вы же в комиссии по безопасности... Нагорин сидя проверил показания кибердиагноста, переключил что-то на панели автомеда и откинул прозрачную крышку "саркофага". Ванна "саркофага" со всем ее оборудованием откатилась к стене комнаты. Диего остался лежать на трубчатой раме постели, поддерживаемой спиралями гашения колебаний. Нагорин встал, сел снова и, поколебавшись, сказал: - Прилетели "серые призраки". Все наши базы на Марсе свернуты, центр координации перенесен на "Витязь", ты в его медсекторе. - "Витязь"? Я так и подумал. А чем занимаются "серые призраки"? Поглядеть бы... - Я включу связь с рубкой, - вздохнул Нагорин без улыбки. - Иначе ведь тебя здесь не удержишь. Нагорин повернул кровать в другое положение, придал ей небольшой наклон, чтобы удобно было смотреть, и вскрыл в стене универсальную подставку виома. Стена напротив стала зыбкой, подернулась перламутровым туманом и исчезла. Вместо нее появился "вход" в экспедиционный зал крейсера. Главный виом зала показывал черноту космоса, бурый с оранжевым глобус Марса и рядом еще один белесоватый шарик, имеющий нечеткие границы. Шар этот внезапно распался на десятки "снежных хлопьев", и Диего понял, что это "серые призраки". "Снежинки" "призраков" стали уменьшаться в размерах, направляясь к громаде Марса. В северном полушарии планеты виднелось проглядывающее сквозь космы пыли и облаков черное пятно, занимающее площадь едва ли не с половину ее видимого диска. - Зонд! - сказал кто-то в зале. Диего узнал Торанца. Крейсер выстрелил несколько телезондов вслед уходящим к Конструктору "серым призракам", изображение в виоме разбилось на четыре сектора: в каждом своя картина, в зависимости от расстояния между зондами и Марсом. "Серые призраки" скрылись в дымке атмосферы. Зонды остановились на ее границе, стабилизировали положение, и виом переключился полностью на прием от одного из них. Черный идеально правильный круг на красно-буром фоне, похожий на вход в пещеру, - вот что представлял собой уже четырехтысячекилометровый круг Конструктора. Атмосфера Марса перестала быть прозрачной, волны мутных воздушных течений пронизывали ее в широтном направлении, поэтому иногда Конструктор казался скатом-хвостоколом, погружающимся в придонную муть морских глубин... Внезапно то тут, то там по границам черного круга начали вспыхивать колоссальные факелы белого пламени. Динамики донесли далекие гулы потревоженной воздушной толщи. В зале крейсера произошло общее движение. - Дайте максимальное увеличение! - бросил Торанц. Операторы быстро нашли очередной растущий факел, поверхность Марса рванулась навстречу, расползлась во все стороны, факел вырос до размеров солнечного протуберанца, на него больно было смотреть, так он был ярок. Вытягивался он откуда-то из неведомых глубин атмосферы, детали которых не просматривались. Вот он съежился, опал и исчез. Сквозь вихрящиеся белые полосы облаков проступил край черного диска Конструктора. - Ничего не видать, - сказал Пинегин с сожалением. - Может, это работа "серых призраков"? Картина в виоме снова изменилась, появилась вся панорама Марса с непередаваемо черным зрачком Конструктора. Диего вгляделся, и по центру пятна явственно разглядел непрерывное изменение форм центральной надстройки. Было такое впечатление, будто там кипит и вспучивается черная смола, выдувая пузыри, сигаровидные отростки, купола и острые иглы, каждая из которых была величиной с крейсер, а то и больше; гигантский кипящий котел, извергающий в небо черные струи, опадающие зализанными, округленными волнами... Вдруг виом мигнул, изображение исказилось, и все исчезло, остался ровный белый фон холостого режима. - Что там у вас? - повысил голос Торанц. - Разбило зонд! Прием переключили на другой зонд, но и этот аппарат через минуту прекратил существование. - Отведите их подальше, - посоветовал Пинегин. - Видимо, "серые призраки" в самом деле начали свои эксперименты. Что показывают приборы? - Свистопляска! - отозвался кто-то у пульта. - Оставшиеся на поверхности автоматы передают такое, что просто глазам не верится! Диего почувствовал слабость и прикрыл глаза. - Может, выключить? - спросил Нагорин, озабоченно читая показания автомеда. - Не надо. Лучше дай чего-нибудь укрепляющего из твоего медицинского арсенала и иди туда, к ним, с меня хватит и киберняньки. Если понадобится, я выключу сам. Нагорин поколдовал над автомедом, убедился, что Диего чувствует себя лучше, и вышел. Пограничник остался один. "Жив! - подумал он. - Главное, что Габриэль жив... я вытащил его чудом... если только Конструктор не приложил к этому свою "руку"... Жив, а там посмотрим, медицина еще не сказала своего последнего слова. Знал бы он, что тут сейчас творится!" В виоме ничего не менялось. Шар Марса отодвинулся, превратившись в странную голову с единственным зловещим черным глазом. Спустя сутки, в течение которых от "серых призраков" не поступало никаких вестей, словно они бесследно растворились в атмосфере Марса, наблюдатели с крейсеров УАСС, окруживших планету, доложили, что Марс потрясли новые серии марсотрясений силой свыше десяти баллов! Кора планеты не выдерживала чудовищных напряжений, гигантские многосоткилометровые трещины рвали ее на отдельные платформы, из трещин кое-где вырывались исполинские языки огня и потоки вязкой вишневой лавы. В атмосферу было выброшено за несколько часов столько пыли и пепла, что она стала полностью непрозрачной. - Агония, - тихо сказал Пинегин. В экспедиционном зале крейсера находились лишь руководители погранслужбы и УАСС, ученые и члены экипажа. Диего чувствовал себя вполне сносно, что дало ему возможность покинуть медсектор и тоже присоединиться к руководству. Все понимали, что решается судьба Марса, судьба отношений Конструктора с людьми, а может быть, и судьба человечества. Никто не знал, каковы размеры взрослого Конструктора, может быть, он способен расти до размеров Солнечной системы, может, планетарной материи ему окажется мало и он примется за Солнце!.. Неизвестность - вот что терзало людей - худшая из пыток! - Если Сеятели не помогут - не поможет никто, - сказал Торанц. - Завтра, возможно, будет уже поздно начинать войну. - Разве ТФ-удар уже решен? - спросил Нагорин, испытывающим взором обводя лица руководителей операции. - Решен. Сначала в качестве предупреждения, потом... - Но уничтожение Конструктора - это мера, которую требуют, как вы сами говорили, только чрезвычайные обстоятельства! Да, Марс мы потеряли, как новый дом, новую базу отдыха, экспериментальную базу и так далее... Но разве не мы сами виноваты? Разве не мы спровоцировали, если так можно выразиться, развитие Конструктора из яйца сверх оборотня? - И все же вопрос уничтожения Конструктора решен, - угрюмые глаза Торанца скользнули по фигуре ученого. - Как только возникнет прямая угроза Земле - удар будет нанесен. Иного выхода у нас нет! - Возможно, мы все же сумеем объяснить Конструктору, чем грозит его присутствие в Системе? - Все попытки контакта окончились неудачей, - пробормотал один из ученых ИВКа. - Мы и сейчас не оставляем таких попыток, но результат... - А свечение сутки назад? - спросил Диего. - Я помню, тогда ваш Институт пытался его анализировать. - Да, - нехотя признался ученый. - Свечение - это, возможно, его реакция на какой-то из наших сигналов. Мы смогли выявить несколько гармонических рядов свечения, поддающихся сложнейшим пространственным формулам, но дальше дело не пошло... А продолжения не последовало, и на какой именно сигнал прореагировал Конструктор, мы не знаем. Пробовали повторить программу дня - ничего похожего. - Я, кажется, догадываюсь, на какой сигнал он прореагировал. Именно в тот день... - Диего рассказал о попытке Грехова передать Конструктору запись, включающую лучшие музыкальные произведения человечества для детей и психосигнал, содержащий волну нежности и любви. - Весьма любопытно, - оживился ученый. - Ведь Конструктор действительно еще дитя, а мы ему все время долдоним взрослые истины. Где же этот ваш экспериментатор? - Он... в реанимации, в медцентре Управления. Во время патрулирования его модуль упал на диск Конструктора. - Извините, я не знал. Вы разрешите повторить эксперимент? - обратился ученый к Торанцу. - Если есть хоть малейший шанс, его надо использовать. Жаль, что Грехов не поделился своей идеей раньше. Действуйте. Ученый отошел к пульту технических операций, потом подозвал Диего: - Запись у вас сохранилась? - К сожалению, нет, модуль Грехова остался... внизу, и тогда мне было не до аппаратуры воспроизведения. - Жаль, но попытаемся синтезировать новую запись. В течение последующих двух часов крейсер несколько раз менял позицию вокруг Марса, вскипающего по всей поверхности султанами дыма, пара и огня. А потом в зале появился "серый призрак". Произошло это неожиданно для всех - ни одна сторожевая установка не отметила приближения к крейсеру какого бы то ни было тела. Главный виом зала вдруг словно раскололся, впустив в зал сгусток серого тумана. "Туман" собрался посередине зала в причудливое облако, из которого к людям вместе с волной теплого воздуха вышел человек! Не великан-гуманоид, как в прошлый раз, на полигоне, а обыкновенный человек с усталым лицом, одетый в серебристо-голубой комбинезон спасателя. Он сделал несколько шагов, остановился, оглядел присутствующих в зале и сказал: - Странные вы существа - люди. Вы не останавливаетесь на достигнутом даже в том случае, если материальные издержки превышают моральный выигрыш. Нам казалось, что в прошлую встречу мы хорошо объяснили ситуацию, что ваше стремление обуздать силы, многократно превышающие ваши собственные, - не более чем своеобразная реакция вашего сообщества на сопротивление окружающей среды, что разумные доводы понятны всем разумным существам. И снова убеждаемся - человек непредсказуем! Не потому ли, что разум ваш еще не закончил эволюцию социальных форм? Нам надо было еще в первые встречи обратить на вас, на ваше движение к познанию пристальное внимание, ведь мы знаем - история сохранила факты: познание может принимать столь уродливые формы, что подобные цивилизации гибли в чрезвычайно короткие промежутки времени, не успев даже осознать причин своей гибели. Мне кажется, переоценка своих сил и возможностей тоже ведет к отклонениям в развитии цивилизаций, и вот об этом вам придется подумать всерьез, и думать не после развязанных событий, а до их свершения. Как ни горька преамбула, примите ее такой, какова она есть. Сеятель прищурился, прошелся перед сбившимися в группу людьми, озабоченный и усталый, как человек, на которого неожиданно свалилось бремя ответственности за жизни других. Поднял голову. - Конструктор родился. Он еще не созрел, но и от этого ребенка можно ожидать любого действия, сравнимого по мощности со вспышкой новой звезды! Уничтожить его не удастся, я слышал - в качестве экстренной меры вы были готовы пойти на это. Не удастся даже локализовать его в пространственном коконе, как только что пытались мы. Он слышит нас, но то ли не понимает, то ли не хочет понимать, то ли занят более важными делами - у сверхразума их более чем достаточно. Но вернее всего, он не может ответить так, чтобы мы поняли, ибо живет уже и в ином времени, и в ином пространстве... Сеятель замолчал, к чему-то прислушиваясь. - Чтобы оценить дорогу, надо ее пройти, - тихо сказал Торанц. - Как же иначе? И выхода... нет? - Мы подстрахуем вас, но только что мне сообщили - кажется, Конструктор сам нашел выход. Я покидаю вас, но не верю, что в последний раз. До свидания, следите за Конструктором... Облако вспыхнуло радугой. Сеятель расплылся в ленту дыма, и в зале стало пусто. И тотчас же донеслись чьи-то тревожные запросы и крики наблюдателей с других кораблей спасфлота. - Конструктор поднимается! - Он зашевелился!.. - Уходит! Сориентировавшийся Пинегин включил сигнал тревоги, крики стали стихать. - Внимание! Всем кораблям немедленно покинуть примарсианскую зону! Координаты выхода по базисному расписанию - вектор Юпитер - Земля. Как поняли? Вокруг пылающего Марса стали зажигаться огоньки: крейсеры отвечали своему флагману и покидали примарсианское пространство в ТФ-режиме. Через несколько минут остался только их корабль, малым ходом уходящий прочь от Марса, к Земле. Внезапно из багровой пелены атмосферы выпрыгнул, как поплавок из воды, белый шар "серых призраков", перестроился в кольцо, и оно поплыло в сторону от планеты. А вслед за ним всплыл жуткий в своем неземном, нечеловеческом величии, исполинский диск Конструктора. Впрочем, не диск - обращенный острием вниз черный конус, на гладком торце которого вырос странный нарост; на людей повеяло ощутимым ветром властной, всепокоряющей силы! Марс кипел, выбрасывая в космос щупальца смерчей, словно пытаясь удержать странного и страшного пришельца, а тот медленно и торжественно всплывал над ним, окутанный бледным голубым сиянием и короной гигантских молний. "Серые призраки" - снежинки рядом с айсбергом - окружили его со всех сторон, потом снова собрались в кольцо, уже под ним. А он все поднимался и поднимался, волоча за собой сверкающий воздушный шлейф, прошел мимо крейсера, качнув его волной гравитационного возмущения, и, постепенно уменьшаясь в размерах, затерялся в пространстве, направляясь в сторону северного Галактического полюса. Мимо Земли, мимо Солнца... А потом из тьмы космоса в том месте - все увидели это совершенно отчетливо - проявилась колеблющаяся фигура, полупрозрачная, сотканная из света... нет, не фигура - печальное лицо ребенка! И растаяла... - Господи, он понял! - проговорил Торанц сдавленным голосом. - Он понял нас!.. И словно в ответ Конструктор вдруг передал в эфир отрывок из песни, одной из тех, что записал для него Грехов. И ушел. И во всем мире остался лишь этот печальный звук - тонкий и нежный, хватающий за душу, замирающий человеческий голос...